с детства только и говорил.
Почти одновременно с местным правительством в Киеве образовались и две крупные местные общественные организации, обе будто бы экономического характера, но в действительности деятельно занимавшиеся политикой. Одна из них – «Союз хлеборобов» – была первоначально тесно связана с гетманом; от нее формально получил Скоропадский гетманскую булаву. Лидеры этого союза были до мозга костей русские люди и ни о какой самостийной Украине слышать не хотели. Создали и поддерживали они фикцию германской власти в целях исключительно утилитарных. Крестьяне-собственники, входившие в множестве в состав союза, были ярыми врагами большевиков, так как опасались пуще огня поравнения их земли с деревенской беднотой. К украинскому вопросу они относились в массе безразлично. Во главе союза стоял винницкий уездный предводитель дворянства граф Д.Ф. Гейден, тем более тяготевший к Добровольческой армии, что он был женат на сестре одного из вождей этой армии – генерала А.М. Драгомирова. Не менее русским был и управляющий делами союза А.А. Зноско-Боровский, весьма толковый и знающий человек; он впоследствии умер на юге России от сыпного тифа.
Однако организованной силой, могущей с оружием в руках поддерживать гетманскую власть и охранять край от захвата большевиками, союз не обладал. Лишенные всякого вооружения, члены его, сколь бы они ни были многочисленны, для боевых действий не были пригодны. Между тем еще существовавшая в то время Австрийская империя продолжала лелеять химеру оторванной от России и присоединенной к империи Габсбургов Украины.
Австрией вооружались и снаряжались повстанческие банды, создаваемые хохломанами типа Винниченко и авантюристами типа Петлюры. Сила этих агитаторов зиждилась на тех по существу да и по форме большевистских лозунгах, которые для успешности комплектования этих банд провозглашали их вожди. Господствовал среди этих банд тот же дух наживы за счет чужого имущества, попросту говоря – грабежа, которым большевики опьяняли русский народ.
Едва прикрытый национальными сепаратистскими лозунгами, большевистский дух частей сказался при первом их столкновении с красной армией, в бой с которой они даже не хотели вступить.
Силы против этих по существу грабительских банд Союз хлеборобов не сумел или не мог создать.
Не большей силой обладал и другой образовавшийся в Киеве союз, сокращенно называвшийся протофисом (союз промышленности, торговли и финансов). Во главе этого союза был бывший член Государственной думы князь А.Д. Голицын, а состав его был пестрый. Союз преследовал преимущественно материальные интересы, а посему в политическом отношении готов был на всевозможные компромиссы, как с гетманом, так и с германцами. Добивался он, безразлично ценой каких уступок, лишь одного – охранения края от большевиков. Денежными средствами союз этот обладал несомненно в значительно большем количестве, нежели Союз хлеборобов, но расходовать их на общегосударственные надобности проявлял мало охоты. Зато в промышленной области он развил лихорадочную деятельность, что вполне соответствовало хотя в значительной степени искусственному, но все же наблюдавшемуся оживлению хозяйственной жизни края. Наряду с развитием разнообразных видов спекуляции нарождались многие новые виды производства и увеличивались существующие промышленные предприятия. Степень живучести этих начинаний на практике не удалось проверить. С захватом края большевиками все они погибли независимо от их солидности. Возникали они, во всяком случае, десятками, и число уставов, утвержденных гетманским правительством, весьма значительно. Замышлялись и грандиозные предприятия общего значения, как, например, использование днепровских порогов как огромной двигательной силы, которую предполагалось превратить в электрическую энергию.
Оживление предпринимательской деятельности на Украине приписывалось самостийниками приобретенной краем политической самостоятельности, которая ввиду этого в деловых, а в особенности в деляческих кругах Киева приобретала немалое количество сторонников.
По мере прибытия из большевизии остатков былых государственных и общественных деятелей в Киеве стали образовываться различные общерусские политические группировки. До сентября в Киеве было представлено лишь одно русское политическое течение, а именно крайне правое.
Группа представителей этого течения имела во главе небезызвестного одесского городского голову Пеликана, а в качестве главного вдохновителя присяжного поверенного Соколова. Находилась она в связи с герцогом Г. Лейхтенбергским, никакой самостоятельной Украины, конечно, не признавала и придерживалась определенно германской ориентации. Сосредоточены были ее усилия на образовании новой антибольшевистской армии, отдельной от Добровольческой, названной Южной. Затея эта до известной степени поощрялась немцами, предоставлявшими образуемой армии некоторое, в общем ничтожное количество вооружения, равно как некоторые денежные средства.
Видя в Добровольческой армии силу им явно враждебную, почти столь же упорно мечтающую о возобновлении войны в союзе с Антантой, как о свержении большевиков, германские власти считали нужным по возможности уменьшить приток в нее русского офицерства и именно с этой целью поощряли образование новой русской армии.
Отвлечь переполнявшее Киев русское офицерство от вступления в ряды Добровольческой армии можно было только дав ему другой выход. Таким выходом и должна была явиться Южная армия.
Вербовкой офицеров и солдат (поступали и солдаты, но в незначительном количестве) в эту армию усиленно занимался граф В. Бобринский[170]. Во главу Южной армии предполагалось поставить престарелого генерала Н.И. Иванова, некогда командовавшего нашим южным антигерманским фронтом, а фактическим начальником был граф Келлер (впоследствии убитый в Киеве петлюровцами). Образовывалась Южная армия в районе Харькова, но пока что многие из записавшихся оставались в Киеве, где и подчинялись жившему там же графу Келлеру.
Однако лучшие элементы офицерской среды неохотно шли в ряды Южной армии вследствие ее определенно германской ориентации и даже зависимости в материальном отношении от германских властей.
Напрасно привлекали в Южную армию и наиболее консервативный элемент военной среды – гвардейское офицерство заверением, что армия эта предназначена для восстановления монархии, а что Добровольческая армия пропитана республиканскими чувствами. Гвардейское офицерство, однако, туда не шло и, поскольку наличность имеющихся денежных средств ему это позволяла, понемногу пробиралось в Ростов и Новочеркасск, инстинктивно чувствуя, что именно там, независимо от господствующих в Добровольческой армии тех или иных политических течений, бьется истинное национальное сердце. Впоследствии, когда ввиду явно надвигавшегося крушения Германии находящееся в Киеве германское начальство утратило всевластное доминирующее положение, русское офицерство образовало добровольческие дружины в самом Киеве, начальником коих был князь Долгоруков, причем дружины эти считали себя как бы частью Добровольческой армии.
Если среди русского офицерства, сосредоточившегося в Киеве, было не много охотников вступить в ряды Южной армии, то еще менее было желающих вступить в украинские войсковые части с введенным в них украинским командным языком с такими забавными для русского слуха командами, как, например, «железняки на пузяки – гоп!». За исключением нескольких честолюбцев, составивших «двор» пана гетмана и вырядившихся по этому случаю в живописные, но опереточные полупольские, полуказацкие жупаны – русских офицеров на гетманской службе почти не было. Зато среди приближенных Скоропадского были
