Домбровскую, которая так безразлично и честно поменяла ее любовь на перспективы Рады? Нет, Милка просто показывала обиженно язык и демонстрировала, что ее жизнь удалась на сто процентов. Когда не отвечала на звонки тренера, считала ли она, что Виктория Робертовна будет переживать или волноваться? Нет, конечно. Она просто избегала неприятных и болезненных соприкосновений с той, кто все время напоминал ей о поражении и потерянной мечте. И в ней не было желания ударить побольнее словами, молчанием, напускным безразличием, а была детская обида и боль уверенности, что никто ее соболезнований и не ждет. Может быть, Ландау, каким бы неправым он ни был, в чем-то был все-таки безусловно прав.
Над планшетом вместо пяти минут они провели не меньше 15, когда Домбровская поняла, что того и гляди увязнет окончательно в любимых разборах, а ждать ее часами там, куда они поедут, точно не будут. И прервав обсуждение, заторопилась на выход.
А шапка? — удивился Илья, глядя на тотал блэк, который остался неизменным с показа короткой программы.
Шапки у Вики не было. Она хотела отмахнуться, но хореограф лишь вздохнул и извлек из кармана куртки тонкую вязаную шапочку-унисекс. Домбровская удивленно повертела это изделие, которое вообще никак не гармонировало с ее стилем. Но в ответ на ее колебания Илья сразу сказал:
— Даже не вздумай! Это тебе не Москва! Отморозишь уши и не заметишь!
— А ты тогда как же без шапки? — попыталась возразить женщина.
Хореограф еще раз вздохнул, вмещая в свой вздох всю печаль еврейского народа, и вынул из второго кармана куртки еще одну такую же невнятную вязаную шапочку. И тут стало ясно, что от жуткого изделия не отвертеться. Одним движением Вика натянула сверху на аккуратный пучок то безобразие, которое ей подсунул Илья. Ландау демонстративно натянул свою шапку и они двинулись к выходу.
Мила с любопытством смотрела на этот тандем, в котором ее тренер, надевшая безропотно дурацкую шапочку, стала вдруг настолько другой, что почти незнакомой женщиной, а давно знакомый хореограф вдруг оказался удивительно эффективным переговорщиком, и думала о том, что ей никогда не пришло бы в голову захватить для Виктории Робертовны вторую шапку. Она даже не поинтересовалась, как женщина добралась без пальто до “Сапфирового” в тот памятный день. Пожалуй, стоило призадуматься над вопросами Ландау.
****
— Так куда мы все-таки едем, Эр? — поинтересовался Илья, проложив на навигаторе маршрут до адреса, который назвала Виктория.
— К Гудвину, который даст нам силы для Маши, — ответила ничуть не более понятно Вика.
— Есть какие-то возможности ее восстановить до разумных кондиций? — удивился мужчина.
— Попробуем добыть волшебное зелье, — так и не вышла из сказочных ассоциаций Домбровская.
— А просто заказать его в гостиницу было нельзя? — Ландау мягко повернул в очередной спуск, углубляясь от центра города.
— Ага, у них служба доставки не работает, — неопределенно хмыкнула блондинка.
Они все глубже въезжали в какие-то промышленные районы города, удаляясь от цивилизации и центра одновременно.
— Ты бы как-то поподробнее меня просветила, а, Эр? — не выдержал наконец хореограф.
— Илюш, ты знаешь, чем мы с тобой занимаемся? — вдруг задала совсем странный вопрос Вика.
— В смысле вообще или сейчас, или о чем ты? — не смог вникнуть Ландау в вопрос.
— В смысле, приходя каждый день на работу, вывозя детей на старты и все остальное, — пояснила женщина.
Видимо, меньше всего Илья ожидал настолько странного захода в тему, которую просил пояснить. Вика не собиралась экзаменовать своего ситуативного водителя, поэтому продолжила, не дожидаясь ответа:
— Так вот, Илья Сергеевич, пока мы с вами честно делаем свою ежедневную работу, кто-то кое-где у нас порой рассматривает результат нашего труда в качестве разменной карты и оружия пропаганды в больших политических играх. Это понятно?
Понять это было нетрудно. Зачем иначе государству вкладываться в спорт высших достижений, если ничего с него не иметь.
— А там, Илюша, где идут игры такого уровня, всегда есть то, чего нет. И сейчас мы едем с тобой туда, незнамо куда, и будем просить то, незнамо — что, о чем пока никто не знает.
— То есть мы о допинге? — скосил глаза на начальницу хореограф.
Вика весело рассмеялась:
— А вот это в больших играх самое смешное: допинг, господин Ландау, да будет вам известно — то, что названо допингом и висит в списке запрещенных препаратов. Так что допинг — это мельдоний. А то, за чем мы едем, не допинг.
Домбровская умела взрывать системы изнутри и понимала всю иронию того, с чем имела дело. Безобидный милдронат, который поможет сердцу восстановиться после сверхнагрузок и поддержать метаболизм, она не может дать своим спортсменам, а вот то, за чем они сейчас едут в промзоне Красноярска, можно употреблять до того момента, пока не будет найден способ отлавливать все это в организме тех же спортсменов.
Однажды, конечно, то, что сегодня они введут Максимовой, будет обнаруживаться, получит свой код в списке запрещенки и навсегда останется в результатах пробы Б, если ее кто-нибудь решит вскрыть и проверить, что там с допингом у прекрасной чемпионки Максимовой, задним числом. Но пока можно все. Лишь бы Маша дышала.
Автомобиль затормозил у очередного серого здания без видимых опознавательных табличек. Суда по маячащему на крыльце в полумраке и свете фонаря человеку, их уже ждали.
Блондинка снова натянула дурацкую шапку, перекинула через плечо сумку и направилась в сторону ожидающего человека.
И мне глядел в глаза, чтобы узнать, вполне ли я постиг его уроки
Уже полчаса Илья ждет, глядит на закрывшуюся за Викой и незнакомцем дверь, над которой тут же погас свет, и ждет. Арендная “Тойота” самого неприметного вида ворчит работающим мотором.
Он вспоминает, как в самом начале, когда на него никто не обращал внимания, а сам он крутился среди спортсменов Виктории, поправляя технику скольжения и больше приглядываясь к “старожилам”, чем делая что-то полезное, он увидел, как во время одного из объяснений Домбровская сильным и резким движением встала в позицию и замерла. Тогда он восхитился совершенно балетной законченностью движения в этом коротком действии. Кто б мог подумать, что через 7 лет он будет сидеть в чужой машине в чужом городе и ждать эту слишком нечужую уже балетную женщину, боясь, как бы чего не произошло.
Над крыльцом наконец-то снова загорелся свет и в дверном проеме появился знакомый тонкий силуэт в сопровождении уже другого мужчины. Пока Вика шла к автомобилю ее провожатый что-то активно ей объяснял, жестикулировал и даже пару раз стукнул по листам в руках, видимо,
