Зимой этим же солдатам стало холодно. Не от хорошей жизни и не от природного зверства нацисты стали реквизировать теплые вещи у населения. Просто летняя форма даже ноябре как-то не очень хорошо греет, а подвоза ведь не было.
Коммуникации растягивались, каждый килограмм грузов становился золотым, если везти его военными эшелонами через всю Европу, защищая и спасая от бандеровцев и Армии Крайовой.
А фронт расходился к востоку «наподобие воронки», требуя все новые контингента войск. Которых не было.
Группы армий наносили удары по расходящимся направлениям (на Ленинград, Москву, на Юг), все хуже удавалось поддерживать взаимодействия между ними. Командованию вермахта пришлось проводить частные операции по защите флангов группы «Центр». Это были удачные операции, но приводили к потере времени и трате ресурсов моторизованных войск.
К тому же — куда важнее идти? На Ленинград или на Ростов? Генералы спорили, делили невеликие ресурсы. Когда против советского Юго-Западного фронта бросили только одну танковую группу, она уже не смогла взять в «котел» войска противника, как под Белостоком, Минском и Киевом.
Значит, все с самого начала было безнадежно?! Вовсе нет. Но чтобы завоевать такую громадную страну, нужно было больше войск. А для войны в стране с континентальным климатом нужны были те, кто в состоянии его если не любить, то хотя бы спокойно переносить.
Сами нацисты из идейных соображений отказались от пополнения армии, не захотели увеличить её в два-три раза. Это было безумное, самоубийственное решение.
Но самый серьезный просчет: нацисты недооценили ресурсные возможности СССР.
О ресурсах
Для любой европейской страны разгром лета 1941 года стал бы полным крахом всей политической и экономической системы. В СССР этого не произошло по трем причинам:
1) СССР получал поставки от англосаксов, то есть присосался к их колониальным империям.
2) СССР сам себе колония. Урал, Казахстан, Дальний Восток и Сибирь — кладовая всего, что только возможно. В них уже до войны стали расти новые промышленные районы, причем и КАТЭК, и Магнитогорск, и Кузбасс по своему потенциалу сравнимы с Руром или Манчестером.
Нацисты захватили территории, на которых находилось 70 % промышленного потенциала СССР? Так эвакуировать промышленность на восток! В те места, где нацисты её ни когда не достанут. Туда, куда они и сами не собирались дойти — например, за Иртыш.
Станки эвакуированного завода прибывали на станцию, их сгружали прямо в снег… подводили энергию… И тут же начиналась работа. А уже потом над станками делали хоть какую-то крышу.
3) Сверх централизация власти и экономических ресурсов в руках правительства позволила СССР очень быстро создавать новые предприятия. «Подвиг тыла» достигался чудовищной эксплуатацией людей, невозможной ни в какой другой стране, кроме Китая и колоний Британии и Голландии.
Нигде больше нельзя было переместить такие же массы людей на нужное властям расстояние, в нужное место, и заставить их делать то, что нужно властям. У нас до сих пор воспевается и поэтизируется поведение 14-летних рабочих, которые ложились спать тут же, в цеху, а через несколько часов опять вставали к станкам. Но китайские кули и индусские рабочие на плантациях хотя бы пытались восставать. В СССР война списывала всё, в том числе чудовищную норму эксплуатации. А кто протестовал — попадал в ГУЛаг, и там тоже работал так же, но уже подневольно.
Мобилизационные ресурсы
К октябрю 1941 года от кадрового состава Красной Армии осталось лишь 8 %. Она существовала лишь за счет ежедневного пополнения вновь призванными новобранцами и запасниками.
Нацисты ожидали, что к третьему месяцу войны они встретят не более 40 новых дивизий Красной Армии. На самом деле только летом 1942 года на фронт направлено 102 новые дивизии Красной Армии (плюс к уже развернутым 222).
Уже под Москвой, в ноябре 1941 года, нацисты столкнулись с совершенно новой для них психологией советских. Во многом это и правда были «другие русские». Это были и те, кто с самого начала хотел воевать с ними. И русские из совсем других частей страны.
Историческая аналогия
В истории России много раз сказывалось обилие ресурсов. Колоссальные просторы лесов и степей давали возможность быстро восстановить разрушенное и потерянное. Страна была «распахнута» на восток: к Заволжью, Уралу, Сибири с их почти неограниченными возможностями.
1571 году крымский хан Девлет-Гирей нападает на Русь, захватывает Москву. Татары — это далеко не литвины и не поляки! Число убитых называют разное — от 50 тысяч до 500. Колоссальное различие в оценках доказывает одно — никто, как всегда, не считал. Москва выгорела полностью, город на какое-то время исчез.
Для любой другой страны это стало бы окончательной катастрофой. Ни Лондон, ни Милан, ни Париж не восстановились бы десятилетиями, а то и захирели бы навсегда. Любое государство исчезло бы с политической карты как реальная сила.
Но в верховьях Москвы-реки еще полно не вырубленных лесов. Срубы сплавляют по реке на плотах, и через считанные годы город восстановлен. Обилие свободных земель позволяет быстро компенсировать потери за счет того, что есть чем кормить нарождающихся детишек. Считанные годы — и колоссальные потери компенсированы.
Так же и в XVII веке Украинская война выиграна за счет перевооружения армии — ценой истребления сибирского соболя. И в XIX веке Москва, спалённая пожаром 1812-го, полностью отстроена к 1818-му.
Мало освоенный, диковатый восток порождал и другую психологию. В 1612 году русские с востока страны, из Поволжья, шли против русских же людей из Западной Руси, из Великого княжества Литовского и Русского. У них было разное отношение к жизни… Как сейчас модно говорить, «другой менталитет».
Нацисты плохо знали историю. Очень плохие аналитики. Они не предвидели ни громадности ресурсных возможностей СССР, ни появления армий с совершенно другой психологией, чем у жителей западной части страны.
Те, кто изначально был за советскую власть
Не надо думать, что в 1941 году вся Красная Армия поголовно хотела бежать и сдаваться. Части, которые воевали, в июне — сентябре 1941 года, ничего не могли изменить, но они были.
О блестящих операциях под руководством А. Власова я уже писал.
99-я стрелковая дивизия полковника Н.И. Дементьева трижды выбивала части вермахта из Перемышля. Только 28 июня дивизия отошла от берегов реки Сан и в полном порядке пошла на восток
1-я противотанковая бригада прикрывала Луцк и Ровно. 43-я и 34-я танковые дивизии громили врага под Дубно.
2 июля по переправлявшимся через Березину частям Гота и Гудериана ударила 1-я мотострелковая Московская Пролетарская, дивизия. Нацисты отмечали, что впервые в бою появились танки Т-34. Никаких танков мотострелковой дивизии изначально не полагалось. Но красноармейцы обнаружили на станции Орша 30 брошенных бесхозных «тридцатьчетверок». И ввели их в бой. …А сотни танков 6-го и 11-го мехкорпусов были просто брошены!
По планам нацистов, они должны были овладеть пограничной Брестской крепостью к 12 часам дня 22 июня. В 3 часа 15 минут по крепости открыли ураганный огонь. В 3.45 начался штурм. К 9 часам утра больше половины гарнизона бежало. Остальные 3–4 тысячи человек перешли в контратаку. С этого времени началась крайне ожесточенная борьба буквально за каждый метр и за каждое помещение.
Возглавили оборону майор П. Гаврилов, комиссар Фомин и капитан Зубачёв. Старшие офицеры давно сбежали.
Ежедневно защитникам крепости приходилось отбивать 7–8 атак. Нацисты применяли легкие танки и огнеметы. 29–30 июня нацисты предприняли непрерывный двухдневный штурм крепости, овладели штабом «Цитадели», взяли в плен до 400 человек, в том числе И.Н. Зубачёва и Е.М. Фомина. Один из пленных тут же выдал Фомина как комиссара. Его тут же расстреляли. Зубачёв впоследствии умер в лагере для военнопленных.
Организованная оборона крепости на этом закончилась. Оставались изолированные очаги сопротивления, их подавили в течение следующей недели. Остались одиночные бойцы, собиравшиеся в группы и вновь рассеивавшиеся в подземельях крепости. Некоторые смогли прорваться из крепости и уйти к партизанам в Беловежскую пущу. Большинство погибли или сдавались поодиночке. Подробности мало известны. Надписи на стенах крепости сохранились до сих пор. «Нас было пятеро: Седов, Грутов, Боголюб, Михайлов, Селиванов В. Мы приняли первый бой 22 июня 1941-го. Умрём, но не уйдем отсюда. 26 июня 1941». «Умираем, не срамя». «Умрём, но из крепости не уйдем». Одна из надписей на стене в подвале крепости гласит: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20.VII.41 г.». Подписи нет.
Командование 45-й дивизии вермахта не ожидало таких потерь. В дивизионном рапорте от 30 июня 1941 года говорится: «Дивизия взяла 7000 пленных, в том числе 100 офицеров. Наши потери — 482 убитых, в том числе 48 офицеров, и свыше 1000 раненых».
