— Да, — прошептала она, не открывая глаз. — Мне стыдно, что я оказалась такой трусихой.
— Нет, любовь моя, ты не трусиха. И не надо больше ничего говорить. Дыши ровно и спокойно. Вот так. — Делани сделал небольшую паузу, а затем продолжил: — Знаешь, что я хочу тебе сказать? Я вел себя, как тупоголовый и упрямый осел. Ты абсолютно права, когда сказала, что я умру от упрямства, если не разберусь в своих собственных желаниях. Чонси, я уже во всем разобрался. Мне нужна только ты и никто другой. Я хочу, чтобы мы все начали с самого начала. Между нами больше не будет никаких тайн, никаких секретов, никаких недоразумений. У меня было достаточно времени, чтобы переосмыслить свое поведение. Если бы ты знала, как я ненавидел себя за те оскорбительные выходки, которые допускал по отношению к тебе!
Он замолчал, задумчиво смотря на огонь.
— Знаешь, я люблю тебя.
Не получив ответа, он повернулся и увидел, что Чонси уснула. Делани долго смотрел на нее, а потом протянул руку и поправил ее слипшиеся волосы. Ее лоб пылал жаром. Он выругался сквозь зубы и осторожно улегся рядом с женой, стараясь согреть ее своим теплом. Только этого еще недоставало. Что делать, если будет высокая температура? Чонси дрожа прижалась к нему и уткнулась лицом в шею. Она шептала какие-то слова, значения которых он не мог понять.
— Чатка, — неожиданно громко произнесла она. — Я не позволю ему прикасаться ко мне! Я скорее умру, чем позволю ему дотронуться до меня! У меня кровотечение!
Из ее груди вырвался хриплый смех, а у Делани пошли по коже мурашки.
— У меня кровь! Не прикасайся ко мне! Господи, помоги мне, пожалуйста!
— Успокойся, Чонси. Он не тронет тебя. Клянусь.
Неужели какой-то индеец изнасиловал ее? Что означают ее слова о кровотечении? И тут он вспомнил, как она прошептала, что не забеременела. Она имела в виду месячные? Значит, ее спасло только это?
Чонси тихонько всхлипывала, уткнувшись в его рубашку. Делани решил, что надо все время говорить, чтобы отвлечь ее от навязчивых воспоминаний.
— Я тебе рассказывал когда-нибудь о мистере Олни из Койотвиля? В соответствии с нашей новой конституцией шахтеры избрали его мировым судьей. В прошлом году он умер и оставил все свое состояние, а это около шести тысяч долларов, своим парням, чтобы они солидно погуляли. Естественно, они шикарно отдохнули на эти деньги. А еще там был некто Дэнни Сленг, который продал свой участок за десять тысяч долларов. Это было в районе Оленьего ущелья. Затем он вернулся на это место, взбешенный тем, что какой-то шахтер продал участок, в восемь раз меньше его собственного, за четыре тысячи долларов. Но тот лишь посмеялся над ним, и бедный Дэнни ушел прочь несолоно хлебавши. Конечно, десять тысяч не так уж и мало, но он, несомненно, чувствовал себя обманутым.
Делани показалось, что Чонси стала дышать легче и спокойнее. Он продолжал нежно гладить ее.
— Когда ты полностью поправишься, я повезу тебя в Ред-Дог, Раф, Хамбаг. Это небольшие шахтерские поселки, расположенные поблизости. А я не рассказывал тебе про Сэма Бреннана? Замечательная история. Конечно, он не стоял по колено в воде, моя золото. Нет, он был слишком умен, чтобы гробить свое здоровье непосильным трудом.
Он скупил корыта для мытья золота по двадцать центов, а потом стал продавать их золотоискателям по шестнадцать долларов!
Чонси постепенно затихла в его руках, а он замолчал, прижавшись щекой к ее лбу. Жар понемногу стал спадать, но она снова начала что-то бессвязно бормотать, часто упоминая имя Крикет. Делани снова затараторил, чтобы успокоить ее.
— Когда я впервые прибыл в Сан-Франциско, это был жуткий поселок, состоящий из нескольких десятков развалюх. Ты даже представить себе не можешь, какие они были безобразные. За полтора года мы пережили шесть пожаров. Лично я потерял свой первый дом и огромный склад. Но это не важно. Мы быстро отстроились, и теперь наш город просто не узнать. За последние четыре года здесь произошло много изменений. В сорок девятом здесь практически ничего не было, а сейчас у нас есть свои банки, порты, уличное освещение, гостиницы, театры, церкви, школы… — Делани неожиданно запнулся, соображая, что еще есть в городе.
Впрочем, какая разница? Главное, чтобы Чонси немного успокоилась.
— А знаешь ли ты, что раньше люди подбирали золотые самородки прямо с земли? Я помню историю про Саймона Лютера. Однажды он прогуливался неподалеку от этого места и случайно пнул ногой лежавший на его пути камень. Каково же было его изумление, когда обнаружилось, что это кусок чистого золота! А рекорд принадлежит самородку весом сто сорок один фунт. А еще в этих местах был Джон Макглин из Нью-Йорка. Приехал сюда на своем фургоне и решил испытать удачу. Он начал мыть золото, как и многие другие искатели, но потом ему это наскучило, и он стал продавать фургоны. Знаешь, дорогая, через пару лет у него уже был целый парк этих фургонов. А одним из них управлял даже какой-то бывший адвокат. С тех пор пошла шутка, что адвокат должен погонять ослов и жеребцов, чтобы те исправно платили деньги.
Делани всегда смеялся, когда рассказывал эту историю, но сегодня ему было грустно. Запас интересных случаев иссяк, и осталось лишь пересказать содержание молитвенника.
— Дорогая, ты когда-нибудь слышала выражения «золотая ложка» или «деревянная нога»?
Чонси мирно посапывала.
— Я вспоминаю раннюю весну пятьдесят первого года. Тогда мука стоила четыре доллара, а к концу лета цены подскочили до сорока. Представляешь, какому риску подвергались торговцы? Если их судно приходило в наш порт первым, то прибыль становилась баснословной, а это называлось «золотой ложкой». А если нет, они получали «деревянную ногу».
На судах в то время происходили самые абсурдные вещи. Ты не поверишь, но однажды к нам пришло судно, заполненное омнибусами! Это было в прошлом году. Конечно, мы не могли продать этот товар. А весь дом Стивенсона, например, забит мешками с табаком. Восемь месяцев назад мы получили огромное количество стофунтовых мешков с кофе из Бразилии и муки из Чили и засыпали этим добром ухабы на Керни-стрит. Но самое смешное произошло в пятидесятом году. Тогда шли сильные дожди, и по Монтгомери-стрит можно было пройти только потому, что вся она была завалена кухонными плитами. Они лежали в грязи, и когда несколько месяцев спустя жители города попытались использовать их, из этого ничего не получилось. Было уже слишком поздно. Они все утонули. Делани рассказал ей самые забавные истории, которые ему самому всегда нравились, но со временем его рассказ превратился в бессвязный лепет.
— Чонси, — прошептал он ей на ухо, — если тебе легче, я готов рассказывать эти истории много раз подряд. Я хочу, чтобы ты улыбалась, а твои глаза искрились радостью.
