сияющие глаза Кости. Он смотрел на неё так, словно видел в первый раз и не мог насмотреться.
– Горько! Горько! – вдруг догадался выкрикнуть Евгений.
– Горько! Горько! – хором подхватили Олег, Юрий и Оля.
– Горько, – сказал Ане Константин и притянул её к себе.
Их первый поцелуй так затянулся, что гости начали спешно прощаться, а из Аниных глаз брызнули слёзы, и она почувствовала, как её сердце расплавилось в груди, превратившись в пылающий комочек огня.
– А теперь ты должна мне всё рассказать, – шепнул Ане Костя, когда они сидели, затиснувшись вдвоём в кресло у окна.
Вместо ответа она расстегнула карман юбки и на ладони протянула ему большую английскую булавку. Он непонимающе посмотрел на её руку, переведя взгляд на лицо:
– Что это?
Аня засмеялась:
– Не помнишь? Ты дал мне булавку в Олунце, когда я разорвала юбку, разгружая вагон Агитпропа.
– Да, я был в Олунце… Ещё с мамой, – он задумался, покусывая нижнюю губу.
Аня помогла:
– Ты помнишь негра и девочку, которые поехали с вами на станцию?
Костя обрадовался:
– Да. Негра помню… Точно! И девочку помню. Смутно. Так это была ты? И все эти годы ты хранила мою булавку?
Аня читала на лице мужа такое удивление, смешанное с восхищением, что едва сдержалась от смеха. Осторожно, словно хрустальный цветок, он взял булавку двумя пальцами, пристально рассмотрел и после недолгой паузы изрёк:
– В таком случае я был просто обязан на тебе жениться.
* * *
Володя, или по-петербургски Воля, родился в тридцать седьмом, когда Аня уже работала учителем математики в школе для малограмотных рабочих.
Тремя годами раньше у них с Костей появились две девочки-близняшки, Катя и Лена. Но дочки не прожили и месяца, умерев в один день от страшной инфекции под названием «золотистый стафилококк».
Первые дни после похорон ошалевшая от горя Аня безумно металась по квартире без сна и отдыха. Мир казался молодой женщине пустым и бессмысленным творением, в котором ей нет места.
Но однажды вечером Константин схватил её за талию, обнял и сказал:
– Я знаю, что нам следует сделать! Нам надо обвенчаться.
– Обвенчаться? Ну, конечно!
Припав на грудь мужа, Аня как-то сразу обмякла, затихла и её неизбывное горе понемногу стало слабеть.
Венчались Саяновы в небольшой церквушке на Красненьком кладбище, выбрав для этого один из выходных дней поздней осени.
Храмы в городе почти все были закрыты или взорваны, теплилась жизнь лишь в кладбищенских церквях, и то потому, что новые власти до них ещё не успели добраться.
Храм святой мученицы царицы Александры под окнами дома на Десятой Красноармейской улице рухнул от взрыва как раз во время смерти девочек, и теперь вместо лазоревых куполов Аня видела лишь глухую стену доходного дома, выкрашенную мрачной коричневой краской и местами уже облезшую от частых дождей.
До Красненького добирались в переполненном трамвае, стоя и тесно прижавшись друг к другу.
– Совсем молодёжь стыд потеряла, – на весь трамвай сказала толстая пассажирка в плюшевой душегрее, – мы в наше время с парнями в обнимку не ездили.
– То-то, ты злая такая. Небось, и рада бы к мужичку прижаться, да не берёт никто, – возразила ей кондукторша.
– На золотую свадьбу мы поедем в карете, – шепнул Константин, но Аня шутку не приняла, слишком волнующим представлялось ей венчание.
Трамвай остановился и тотчас опустел, а на кладбище гуськом потянулась молчаливая толпа народа. Небольшая, приземистая церковь с полукруглой крышей стояла сразу за воротами погоста, расстилая по ветру дым из трубы, и на Аню сразу пахнуло чем-то родным, дроновским, олунецким. Чем-то таким, отчего встал ком в горле и защипало в глазах.
В церкви, на удивление, оказалось много прихожан: одних новобрачных собралось пять пар.
– Что вы хотите, милые, – устало сказала свечница, – церквей в городе не осталось, народ к нам валом валит. Господь всех привечает. Послушайте, в хоре одни оперные певицы поют. А регент – бывший преподаватель Духовной академии.
Действительно, хор выпевал дивно и Анина душа возносилась к самому небу. Если бы не муж, крепко держащий Аню за руку, наверное, там бы и осталась в Чертогах Господних. Когда они после венчания вышли на крыльцо, повалил первый снег. Крупные хлопья кружась падали на воротники пальто, звёздопадом оседали на Анином платке, и где-то там, из этой снежной круговерти, на повенчавшихся родителей смотрели две дочки – два белых ангела, упорхнувших из любящих рук.
Легко угадав её мысли, Константин поцеловал жену в холодную щёку, и сказал:
– Будут у нас ещё дети.
Горластый, краснощёкий Воля появился на свет в таком же холодном октябре и сразу заполнил собой всё Анино время.
На рождение малыша соседка Екатерина Васильевна сделала Саяновым царский подарок.
– Знаете, Анечка, – церемонно провозгласила старушка, когда Аня положила на диван тугой свёрток, перевязанный голубой ленточкой, – старая я, жить мне осталось недолго, поэтому хочу успеть распорядиться своим имуществом.
Поскольку Аня недовольно свела брови, пытаясь дать понять, что в мир иной балерине ещё собираться рановато, Екатерина Васильевна решительно села на стул и пристукнула по столу кончиками пальцев:
– Не возражайте! Я отказываю Володюшке свой инструмент. С этой минуты он ваш! Но с условием: в моем пожизненном пользовании.
Не дожидаясь ответа, соседка заложила ногу на ногу, победоносно взглянув на тётю Машу Голубеву, топтавшуюся тут же со стопкой распашонок в руках.
– Пианин у меня нету, да и играть мы не обучены. Я всё больше на стиральной доске пальцы тру, – вздохнув, отозвалась та. – Но распашоночку примите, не побрезгуйте. Мне Господь деток не послал, так хоть твоего сынка Анечка, обряжу в обновку, душу порадую.
Подумав, что подарок тёти Маши куда более кстати, чем роскошное фортепиано, да и ставить его некуда, Аня начала отнекиваться, но Екатерина Васильевна оставалась непреклонна:
– Инструмент ваш.
– Ну что ж, придётся Воле учиться играть марши, – философски заметил Константин, когда Аня сообщила ему о подарке, – марши сейчас в чести. Глядишь, наш сын без куска хлеба не останется.
В подтверждение его слов из радиоточки грянул бодрый ритм:
«В буднях великих строек,
В весёлом грохоте, огнях и звонах.
Здравствуй, страна героев,
Страна мечтателей, страна учёных!»[5]
Талантливая мелодия напористо вливалась в кровь, заставляя её быстрее циркулировать по венам, подчиняясь невидимому оркестру.
Страна мечтателей, страна учёных, – как хорошо сказано!
Аня представила, что пройдёт совсем немного времени и Володя пойдёт в школу, потом в институт и впереди у него лежит широкая дорога. Такая, какой сейчас идут миллионы сограждан.
«Жить стало лучше, жить стало веселей», –