— Как с ним связаться?
— Не знаю, где он живет, но продукты он оставляет в холле кинотеатра, того, что рядом с прошлой Вестой. Ну, с самим магазином. Мы условились, что раз в три дня будем забирать оттуда приготовленную еду. Послезавтра как раз такой день.
Поводырь до сих пор продолжает приносить продукты? Какой гуманист. Мне определенно нужно пересечься с этим персонажем. Кстати, кинотеатр в шаге от университетского городка. Каким бы Рогин не был пацифистом, но сомневаюсь, что устоит от искушения ухомячить в одно рыло тысячу студентов.
— Хорошо. Значит, послезавтра я пойду с тем, кто будет забирать еду.
А завтра нужно будет в кинотеатре оставить весточку, с описанием, кто я и почему хочу с ним пересечься. Он не просто так добрый такой. Своей помощью поселению он хочет либо подкормить поселение, но это просто глупо, либо обратить на себя внимание руководства. Так что должен заинтересоваться предложением встретиться.
— Однако вернемся к мертвецам, — предложил Святослав, — Объединяться с Вестой и прочесывать улицы — бред. Легче укрепить защиту и отследить, кто и куда таскает ящеров. Еще можно улучшить систему наблюдения: рассадить часовых с рациями и автоматами по окрестным домам. Если по Казани ходит несколько тридцаток, мы может уповать только на автоматическое оружие, потому что в доме есть один Леха, который может дать тридцатке отпор, а круглосуточное дежурство из одного игрока — лютый бред.
Логично.
Я пообещал сводить завтра Ингу в студенческий городок, отдал ей серьгу и поднял тему Тандема.
— Ну сидят они на том берегу, и пусть сидят, — пожал плечами Святослав, — Еды у них много. Тех же консерв в Тандеме двум тысячам человек должно хватить еще на пару недель. Время от времени навещать, торговать, и все. Хотя я не думаю, что их кто-то навестит: самый мобильный — ты, только вот тебе из-за достижения противопоказано летать над Казанкой.
Нет проблемы подняться на пятьсот метров и перелететь реку. Там Тритерий не достанет.
— На этом, пожалуй, и закончим, — подытожил я. Инга и Захар вышли, а Святослав помедлил.
— Леха, ко мне недавно приходил курьер с Весты и говорил, что ты украл у их главы кольцо.
— Чего только не скажут, чтобы очернить топового игрока, — усмехнулся я. Святослав не улыбнулся.
— Веста дала понять, что ожидает свое имущество.
— Пусть ожидает, — пожал я плечами, — Мы заключили договор, и я его выполняю: добываю им воду за это колечко. Считай, взял в аренду.
— Как бы тебе сказать, — замялся Святослав, — Ты не один, понимаешь? За твои поступки отвечают все жильцы девятиэтажки, и я, как глава дома. У нас могут начать пропадать люди, или вдруг кто-то уйдет, а вернется в качестве зомби.
— Тебе это прямым текстом сказали? — неприятно удивился я.
— Нет, но курьер на это намекнул.
— Ну и пусть намекают. Если кто-то начнет пропадать у нас, то у них станут падать шкафы и дробить людям головы. На одного нашего у них станут гибнуть двое-трое.
Святослав смотрел на меня грустными глазами, решая, правду я говорю, или блефую. Наконец сказал:
— Стоит оно того? Цена спокойствия — кольцо, которое тебе теперь не так уж необходимо, как я вижу.
Расписной уже успел вызвать справку на каждое колечко. Неприятно.
— Стоит. Я привык к своим характеристикам.
Святослав вздохнул и попробовал зайти с другого угла:
— Вот ты сказал, что будешь залечивать сломанное ребро. А с чего ты взял, что живучесть ускоряет регенерацию?
— В смысле?
— Ну вот смотри: я ошибался насчет того, что живучесть откидывает возраст стариков. А что, если она просто добавляет прочности костям, коже, и тебя становится труднее убить? Проще говоря, что если у тебя вырастает количество хитпоинтов, но регенерация остается на прежнем уровне?
Вот срань. Я открыл статус, но посмотреть описания характеристик не смог — не было такой возможности. Я сжал замотанные бинтами кулаки — ладони стегнуло болью. Царапины до сих пор не зажили.
— Может, пока лечишься, оно тебе особо и не нужно?
Я раздраженно выдохнул.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Слава! Я не хочу говорить на эту тему. Кольцо мое, и я не собираюсь его отдавать.
— Да-а, — покачал головой татуированный, — Не командный ты игрок.
Возникло желание сказать, что я думаю насчет его заявления, но я сдержался. Говорить было больно, и я не горел желанием начинать долгий срач.
Святослав ушел, а я восемь раз закинул баллы в живучесть, восемь раз перетерпел жжение на коже, ломоту в мышцах, костях. Легче было бы закинуть сразу восемь баллов и переждать секунд пятнадцать боли, чем растягивать пытку, но я не решился. Я не врач, но здравый смысл подсказывает мне, что не стоит биться в судорогах при переломе: состояние от такой физкультуры лучше не станет.
После повышения характеристики раны не зажили, даже расцарапанные ладони остались ровно такими же. Я умылся сферой воды и провалился в беспокойный сон. Из него меня то и дело вырывали вспышки боли. Стоило повернуться не так, или во сне задеть грудь рукой, и острый укол пробивался через пелену сна. Я измучался, утром встал с препоганейшим настроением, но осмотр ладоней поднял мое настроение: не знаю, были причиной докинутые в живучесть восемь баллов, или крепкий сон, но ладони затянулись крепкой корочкой струпьев. Царапины выглядели так, будто им по меньшей мере дня три. Сгибались ладони безо всякой боли. Я осмотрел торс и увидел огромный синяк на правой половине груди. Надеюсь, ребро тоже будет заживать раза в три-четыре быстрее.
Значит, убить меня теперь в три с половиной раза сложнее, чем среднестатистического человека. Круто. Надеюсь, это поможет мне избежать осложнений от перелома. Или хотя бы не умереть от них.
Во дворе что-то происходит, и мне необходимо узнать, что именно.
Я аккуратно поднялся с кровати и вышел на балкон, стараясь не шевелить корпусом. Нахер постельный режим. Я не собираюсь лежать в ожидании выздоровления.
А вот и наша доблестная армия. Я огляделся.
У девятиэтажки шла какая-то нездоровая движуха, разговоры на повышенных тонах: наши сцепились с сидящими на бэтээре солдатами, и теперь две группы орали друг на друга. Наших в разы больше, чем чужаков, но те вооружены. Я привычно перехватил девять спусковых крючков, и сразу же выругался: одновременно спускаться и держать оружие я не смогу.
Я надел треники, футболку и тапочки — во дворе прохладно, так что не буду разговаривать с народом в трусах. Я телекинезом подтянул к себе кресло, сел и вылетел с балкона, стараясь двигаться плавнее. Оказывается, при переломе ребер можно летать без особой боли. Главное — не шевелиться, и не дергать кресло.
— А это чо, ваш профессор Ксавьер? — раздался издевательский голос, но не смотря на явное пренебрежение, четыре автомата из девяти нацелились на меня. А после слов "он тридцать шестой", на меня нацелились все.
Черт. Очень неуютно находиться под прицелом взвинченных солдат. Я приземлился под балконом и перехватил спусковые крючки. Все, теперь я почти спокоен.
Я встал и подошел к спорящим группам.
— В чем дело? — тихо поинтересовался я у Святослава. Громко говорить не хотелось: грудь и при обычном разговоре пронзали вспышки боли.
— Хули ты шепчешь? — задорно спросил борзый пацан лет двадцати двух, с капитанскими погонами. И сразу получил по зубам собственной рукой: впервые со дня апокалипсиса у меня было по-настоящему хреновое настроение, и миндальничать я не собирался.
Соседи быстро попятились назад. Святослав, Захар, главврач Егор Сотников — наоборот, напряглись и шагнули вперед. За спинами солдат появился Дамир. Парнишка поймал мой взгляд, провел большим пальцем по горлу, но я покачал головой. Дамир исчез за бронетранспортером.
Капитан сплюнул кровь — я расшиб ему губу о зубы — и с ненавистью уставился на меня.
— На майора своего смотреть так будешь, щенок, — тихо сказал я, но на этот раз меня услышали: тишина стояла оглушительная, как перед мясорубкой. Никто не знает, что пальцы не вдавят спусковые крючки, и свинцовый ливень не накроет гражданских. Кровавой свалки не будет.
