— Хорошее дело задумал, паря. Негоже человеку жить, не ведая, кто твой родитель и где схоронен. То, что веру нашу православную сохранил, хвалю! Господь Бог сию твердость учтет и не оставит в трудную минуту. Так и быть, все что знаю про твою нужду, расскажу. В Сибирь я пришел годов десять назад, и знать твоего батю не мог, а вот с десятником Матвеем Брягой судьба свела крепко. Родом я из терских казаков. Еще мой дед ушел на службу к московскому царю Ивану. С тех пор и служим Руси-матушке. Молодым казаком пришел в Сибирь, верстался в служилые и попал под начало десятника Бряги. С ним бок о бок и прошла моя служба. В одном бою нас покалечило, два года как минуло. Сопровождали обоз с хлебом, что с Томска был послан в Кузнецк. С первого дня насели киргизы и все норовили отбить хоть одну телегу. На пятый день пути к ним подошли татары кузнецкие, а может, абинские, я толком не ведаю, и, знамо дело, обнаглели, налетели на нас всей ордой. Я тебе вот что скажу: не стоек в бою татарин. Малым числом мы тогда встали супротив них. Знаем, что лучше в бою сгинуть, чем к ним попасть, там смерть будет тяжелой и поганой. Ты никогда не видел, как, к примеру, медведь оставляет в покое волчицу, что защищает своих волчат? Знает косолапый, что та не отступит, жалко ему свою шкуру, много лохмотьев на ней останется. Так и татарин знает, что дюже много народу положим, прежде чем сами мертвыми ляжем. Знатно тогда бились, с ног до головы были в кровище. Взвыли киргизы с татарами, то у них как сигнал к отходу, и ушли в степь. Но нам с десятником тогда не повезло. Мне в руку стрела угодила, рана позже гноем пошла, почернела, и пришлось руку долой рубить. А под Брягой коня копьем убили, тот завалился на спину и десятнику всю ногу изломал. Кости срослись так, что нога только вместо костыля и годится. В отписке Томский воевода сообщил, что бились явственно, и нам от государя выплатили по десять рублей, да содержание пожизненное назначили. Потом так сложилось, что Матвей Бряга в Кузнецке обосновался, а я вот в Тюмени. Это все, что я знаю. Не любил Матвей рассказывать о себе. Была у него тайна, которой он ни с кем не делился. Может, тебе поведает, ведь много годов прошло.
4
Турай-ад-Дин пребывал в страшном унынии. Крещенские морозы миновали, и бухарские купцы не сегодня завтра отбывают домой. Пойдут вместе с русской дружиной, что посылается воевать калмыков и заставить тех откочевать в самые дальние степи или дать шерть на верность русскому царю. Все так хорошо сложилось, а Тимофей заявил, что они направляются в город Новокузнецк, а далее видно будет. Имам долго уговаривал Оксану убедить Тимофея, но та вела себя крайне странно, в конце концов расплакалась и сознания лишилась. Турай-ад-Дину пришлось применить все свои знания, чтобы привести ее в чувства.
Все шло кувырком помимо воли Аллаха, и виной тому русская земля, что делает человека непредсказуемым, а его поведение нелогичным. Еще в святочные дни он убедился в этом, тогда всему населению города шайтан помутил рассудок.
Состояние Оксаны у старого восточного лекаря беспокойство не вызвало. Эта молодая женщина обладала отменным здоровьем. После непродолжительных наблюдений он без труда убедился, что в женском чреве зародилась новая жизнь. Данная новость подняла его настроение, и он решил этим воспользоваться незамедлительно. Выждав подходящий момент, он сообщил об этом Тимофею.
— О лучезарный Тимур ибн Абдельшах! — воскликнул он и упал на колени. — Счастье пришло к нам в дом!
Тимофей несколько растерялся и даже забеспокоился.
— Ты меня пугаешь, Турай-ад-Дин! Неужели сибирский мороз так скверно влияет на твою голову? Сию минуту снимай чалму и носи казачью папаху или в крайнем случае — татарский треух.
— Благословен тот день, когда Аллах послал тебе красавицу Оксану, — продолжал свое имам. — Я спешу сообщить, мой господин, что ты скоро станешь отцом, это великая радость для всего твоего рода. Вы должны возвращаться в Самарканд, чтобы достойно произошло это таинство, и ребенок появился на свет здоровым, в безопасности и неге.
То, что услышал Тимофей, произвело на него двойственное впечатление. Возможность рождения ребенка от Оксаны не была для него неожиданностью. Это был желанный ребенок, а сомневаться в здоровье Оксаны, тем более в своем, оснований не было. Единственное неудобство в том, что вновь появившиеся обстоятельства требовали изменений в его дальнейших планах. А это в первую очередь расставание с Оксаной. Тяготы и опасности путешествия — не самые подходящие условия для беременной женщины.
«Здесь есть одна странность, — подумал Тимофей. — Почему об этом мне сообщает имам, а не Оксана? В последнее время она ведет себя странно».
Тимофей решил срочно поговорить с Оксаной. Накинул полушубок, папаху и выскочил во двор. Стоял чудесный морозный день. Тихо, солнце, искрящийся под его лучами снег — все радовало. Оксана прогуливалась во дворе. Дворовой пес крутился возле нее, отчаянно накручивая хвостом. При виде Оксаны у Тимофея защемило в груди. В жизни ему еще не доводилось испытывать подобное. То была тоска о предстоящем расставании с любимым человеком, и эта тоска теперь будет мучить постоянно. Оксана увидела Тимофея и с грустной улыбкой подошла к нему. Тимофей нежно обнял Оксану и поцеловал в губы. Капельки воды от инея с его усов остались на ее лице, он нежно их вытер и поцеловал еще раз, но более осторожно.
— Нам предстоит разлука, ты больше не можешь сопровождать меня, — грустно произнес Тимофей. — Придется тебе возвратиться в Самарканд, а я вернусь, как только закончу дела.
Но реакция Оксаны удивила Тимофея. Она вдруг заплакала и опустилась на колени.
— Тимофей, любый мой, — взмолилась она сквозь слезы. — Я ношу под сердцем твоего ребенка, теперь он для меня цель жизни. Если я не могу следовать за тобой далее, то оставь меня здесь, а лучше разреши добраться в Суздаль к родителям. Там я буду ждать, сколько Бог определит, а в Самарканде я без тебя пропаду и ребенка загублю.
Тимофей растерялся, не ожидал он такого оборота. В этот момент он подумал, что там, в Самарканде, жил он временно, а постоянный, родной дом должен быть здесь, на Русской земле, и что Оксана права.
Турай-ад-Дин вышел из избы следом за Тимофеем и слышал их разговор. Ему стало очень жаль Оксану.
«Ей придется ждать очень долго, — подумал Турай-ад-Дин, — может, даже всю жизнь». Неожиданно для самого себя он вдруг поддержал девушку, произнеся вслух:
— Лучше, если она будет ждать тебя дома, у родителей. Не думаю, что наше путешествие быстро закончится. Аллах подсказывает мне это, а еще он велит сопровождать тебя и быть рядом. Велик Аллах!
