– Эй! – возмущается мужчина, отступая. – Ты всё испортила! Отмотаем немного назад. Давай, Веда, не капризничай. Повтори.
– Я люблю тебя, Сириус… – закатываю глаза и замолкаю, так как он закрыл ладонью рот.
– Ты выйдешь за меня замуж, Ведана? Сегодня, сейчас, среди Туманности Орла, снега и ахернарских елей? – мужчина не успевает опуститься на одно колено. Я громко кричу заветное:
– Да!
Глава 61
В просторной тёмной комнате, освещённой только яркими и далёкими звёздами, остаются двое, прошедшие долгий путь друг к другу. Бандит и принцесса. Наёмник и клиент. Император и королева. Муж и жена. Толстый и мягкий снег лежит ковром, шерстяное пальто – матрасом. Еловые ветки с пушистыми иголками нависают, укрывая и даруя уединение.
– Только звёзды знают, как часто я мечтал о тебе, – шепчет Сириус, прижимая к себе хрупкое, маленькое по сравнению с ним тело. Он неистово целует и дрожит в нетерпении.
– Ты мне снился каждую ночь, – дыша с придыханием, тяну я и хватаю за щёки. – В чистом поле с табуном пегасов.
– А ты снилась мне, – расплывается в улыбке мужчина, – правда, была голенькой. Вот как сейчас.
– Дурак! – фырчу, хлопнув по плечу.
Сириус хрипло хохочет и вновь целует в губы. Теперь, общаясь телами, мы растворяемся друг в друге. Новоиспеченный муж покрывает поцелуями каждый сантиметр моего тела, оставляя обжигающие дорожки. И даже падающий на нас снег не ощущается, так как в его руках я горю.
Его губы смыкаются на ноющей вершинке груди. Колючая щетина раздражает кожу сильнее. Он посасывает и бьёт языком по соску, вырывая вскрики и стоны, разжигая внутренности и вызывая томление внизу живота. Тёплые пальцы касаются заветного бугорка.
– Ах! Си-ии-ир! – стону, царапая шею, и тяну на себя. Хочу. Ужасно сильно, неистово, до дрожи, до нехватки кислорода.
Сириус накрывает собой, падая на локти. В его медовых глазах ярко светят мои молнии. Они искрят и слепят меня. Мы дышим друг другу в рот, замерев. Он мягко проникает, заполняя всю меня до краёв, достигая каких-то неведомых точек, и останавливается. Дрожу, слизываю снежинку с губ и со стоном выдыхаю. Нам невообразимо тесно.
– Моя любимая фурия, – урчит и с выдохом целует. Глубоко, жадно, желая поглотить всю меня.
Он двигается во мне. Медленные толчки усиливаются. Оплетаю его крепче, вжимая в себя. Царапаю спину, желая проникнуть под кожу и остаться там на веки вечные. Сириус с оттяжкой таранит глубже, неистовее. Рычит в губы, вторя моим желаниям и обжигая внутренности своим огнём. Я горю под ним. Все мышцы скручиваются, сжимаются.
Вожделенное освобождение пронизывает нас. На последних фрикциях Сириус смещает руки, сжимает мои ягодицы, поднимая чуть выше, и вколачивается необузданно, свирепо. Словно дикий зверь, потерявший контроль. Я слепну от его страсти. Глохну от собственных криков и стонов.
Сладкие спазмы чистого экстаза пронизывают каждую клеточку, растворяя нас в ослепительно ярком освобождении.
Сириус ласкает ключицу языком, слизывая капельку расстаевшего снега, а меня до сих пор потряхивает. Я лежу безвольной куклой в сильных и горячих руках и тихо постанываю от его новых поцелуев.
– Моя колючая льдинка, – шепчет Сириус, целуя в шею, – моя страстная бестия, – поцелуй поднимается к подбородку. – Моя сладкая королева, – выдыхает в губы и слизывает с них очередную снежинку. – Моя вселенная.
Медленно прихожу в себя и распахиваю веки. Комната кружится перед глазами. Лицо мужа расплывается. Фокусирую взгляд и улыбаюсь. Стираю капельки пота с висков и тянусь сама к губам.
– Не замёрзла? – Сириус так и лежит на мне, удерживая вес на локтях, и гладит по бровям, носу, щекам.
– Ты ведь согреешь, – улыбаюсь.
– Всегда, – выдыхает муж.
Снегопад постепенно прекращается. Сеатец тянется в карман пальто, выуживает вытянутый пульт и включает сушку смотровой. А мы так и лежим буквально в космосе. Так как с трёх сторон широкие прозрачные окна до самого потолка. И мимо проплывают звёзды, астероиды, кометы, необитаемые планеты со своими спутниками, яркие созвездия и туманности.
Живот урчит от голода. Мужчина сразу же прекращает наши милости. С тяжким вздохом съезжает на бок и вскакивает. Натягивает штаны и, завернув в своё пальто, несёт.
– Мог бы дать мне одеться. Там ведь они… – ворчу беззлобно.
– Кто? – останавливается в тёмном коридоре.
– Разумные!
– Они тебя не увидят, – муж поворачивается в другую сторону и заносит меня в не менее просторную каюту с круглой кроватью посередине. Не знала, что здесь есть такие апартаменты.
Сириус проходит мимо и заносит в очистительную комнату. Бросает в сторону пальто, продолжая удерживать меня одной рукой. Включает ионный очиститель и, встав на платформу, опускает, наконец, меня. Мы стоим в пластиковой кабине очень близко и просто смотрим друг на друга. Опускаю взгляд вниз и пробегаюсь пальцами по твёрдой плоти сеатца.
– А ты когда вырастаешь в размерах, он тоже становится больше? – бормочу первое, что пришло в голову. Сириус хохочет, громко, перекрикивая звук очистителя. Иронично выгибает бровь, пока я мягко касаюсь красной головки.
– Да, Веда. Он тоже вырастает, – шепчет муж, перехватывает за попу и, подняв, сажает на себя. Вскрикиваю, цепляясь за шею.
– Только сейчас не надо показывать, иначе разорвёшь меня. Ты и так большой, – с придыханием тараторю, зарываясь в волосы.
Он вновь во мне, плавно поднимает и опускает. Вырывая с каждым толчком протяжный стон и выпивая его. Любимое лицо варвара расплывается перед глазами. Я задыхаюсь под распирающей и тянущей силой. Сладкая судорога пронзает поясницу, между ног всё пульсирует. И мир тонет во вспышке пронизывающего удовольствия.
Не помню, когда мы вышли из ионного душа. Не помню, где я и кто. Точно не Ведана. Сознание отчалило, растворившись в порочном наслаждении.
Сириус вытирает меня полотенцем и облачает в свою рубашку. Белья так и не получила, но рубашка сеатца прикрывает пятую точку, поэтому даже не ворчу. Он сажает к себе на колено и притягивает поближе столик на колёсах.
– Ты так и продолжаешь морить себя голодом и забываешь вовремя поесть? – спрашивает, двигая столовые приборы.
– Тебя же не было, вот и никто не присматривал за моим рационом, – шелестю, накалывая дрожащей рукой овощи на вилку.
– То-то остались одна кожа да кости. Сам буду следить за твоим режимом, – рычит варвар и вручает хлеб.
Вечер проходит в уютном общении. Сириус тянет в кровать, крепко обнимает и просит рассказать, чем занималась я, пока он свергал императора и колесил по космосу. И я делюсь всем. Мне всегда было легко открываться ему. Слушать его рокочущий бас. Говорить обо всём, не стыдясь. Спорить до хрипоты. Смеяться над шутками и подтрунивать.
– Знаешь что? – шепчу, замирая. Меня осенило только что. Обнимаю ладонями его лицо. Бровь мужа ползёт наверх, целую громко в губы и признаюсь: – Я влюбилась в тебя с первого взгляда. Там. В хранилище бабушки.
– Это я знаю, – самодовольно и заразительно хохочет варвар, – твои молнии ослепили меня сразу же.
– Иди в бездну! – бью по груди, рассмеявшись.
– Как же я уйду? Ведь пришит к одной королеве намертво. С первого взгляда ярких серых глаз. И знаешь что? – Сириус роняет меня и, навалившись, пронзительно смотрит в глаза.
Копирую его, выгибая бровь, жду продолжения. Он склоняется и, опаляя губы жарким дыханием, шепчет:
– В тот же миг, как ты наставила на меня бластер, я полюбил тебя, моя королева!
Эпилог
Я держу две горящие чаши на вытянутых руках. Они не обжигают ладони, но очень тяжёлые. Даже тяжелее моих ахернарских мечей. Стою на открытом балконе дворцового комплекса. Внизу, на открытой площадке, до самого конца широкой улицы стоит толпа разумных. Они напоминают муравьёв из моего формикария. Тесно жмутся друг к другу, чтобы увидеть получше, пробиться ближе, услышать из первых уст. В первых рядах министры, аристократы Сеата, правители соседних планет и чиновники корпуса Федерации, многочисленная родня, мужья, советники. А в небе летают дроны, снимая в прямом эфире мою коронацию. За спиной только один разумный. Мой муж. Император Сеата. Он облачен в чёрный костюм, камзол с оранжево-красной вышивкой, напоминающей огненные вихри. В массивной и тяжёлой короне с большими рубинами на зубцах. Он возвышается на целую голову и придерживает за талию. Я тоже в чёрном платье без рукавов, с открытыми плечами. На волнообразной юбке точно такие же огненные узоры, как и на камзоле мужа. Мы в одной цветовой гамме и олицетворяем единство.
