Кэрол Хьюстон взяла в руки карты. Они рассыпались сквозь ее пальцы по столу, и мы помогли ей собрать их. Она неловкими движениями перемешала их, положила колоду на стол, сняла карту — туз!
Толмен, выругавшись, начал подниматься с места.
— Сэм, подожди! — Она взяла его за плечо. Он сдвинул брови, но все-таки снова опустился на стул и вперил в меня взгляд.
Кэрол Хьюстон повернулась ко мне; судя по ее глазам, она что-то спокойно прикидывала. В комнате стало очень тихо. На потолке снова собралась капля дождя и упала в ведро, звонко шлепнув. За окном стояла молочная белизна… наступил новый день.
— Сколько вы выиграли у Сэма, мистер Дюваль?
Лицо ее ничего не выражало.
— Шестьсот долларов, — ответил я. — Не больше.
Она собрала карты, неуклюже пытаясь их перетасовать.
— Сыграете со мной на эти деньги?
Джон откинулся на спинку стула, прижимая ко рту носовой платок. Но даже кашляя, он не сводил с девушки глаз. Голландец Генри, не скрывая своего изумления, наклонился вперед. Вилсон с Хэйвеном не произнесли ни слова. Казалось, это была совсем другая девушка, совершенно непохожая на ту, что мы…
— Если хотите. — Я изо всех сил напряг голос, чтобы не выдать своего удивления. Я начинал понимать, что нас всех обвели вокруг пальца.
Она сдвинула все шестьсот долларов, которые заняла у Джона, на середину стола.
— Откроем по карте, мистер Дюваль?
Я вытащил карту и перевернул ее — девятка бубен.
Она взяла в руки колоду, подровняла ее, слегка похлопала по ней большим пальцем, вытаскивая и переворачивая карту — там быль король!
Пораженный не столько тем, что вытащила Кэрол Хьюстон, сколько профессионализмом, с которым она это проделала, я глядел, как она собирает со стола свой выигрыш. Она тщательно отсчитала шестьсот долларов и вернула их Джону.
— Спасибо, — поблагодарила она с улыбкой.
Джон положил деньги в карман, сохраняя на лице выражение глубокой задумчивости.
В дверь просунулась голова Хэйвена, который незадолго до того вышел из хижины.
— А ну, поднимайся, народ! Пошевеливайтесь. Мы отправляемся.
— Мистер Хэйвен, — быстро обратилась к нему Кэрол, — сюда ведь должен прибыть западный дилижанс?
— Где-то через часик, если не опоздает.
Выигранные у меня шестьсот долларов она подтолкнула к Сэму Толмену. Он удивленно воззрился сначала на деньги, а потом — на нее.
— Э-это мне?
— Тебе. И между нами все кончено. Верни мне долговые расписки и брачный контракт.
— Погоди-ка минутку! — рявкнул Толмен, вскакивая со стула.
Он потянулся к ней через стол, но я остановил его.
— Эти деньги — даже больше, чем вы заслуживаете, Толмен. На вашем месте я бы взял их и убирался.
Он прищурил глаза, и его упавшая рука обхватила рукоятку револьвера.
— Она поедет со мной! И чтоб мне пусто было, если я позволю вам мне помешать.
— Нет, сэ-эр. — Это был плавный голос Джона. — Вам в любом случае пусто будет. Если вы сейчас же не отправитесь в дилижансе.
Толмен свирепо обернулся к худышке доктору, готовый, очевидно, излить весь свой гнев на эту более доступную цель.
Не успел он заговорить, как с порога раздался голос голландца Генри:
— Оставь его в покое, Толмен, если тебе жизнь дорога. Это же Док Холлидей.
Толмен с дурацким видом замер на месте. Док стоял не двигаясь, держась правой рукой за отворот куртки и глядя прямо перед собой холодным взглядом серых глаз. Толмен ошарашенно повернулся и заковылял к двери.
— Генри Дюваль, ведь вы когда-то бросили играть в карты?
Она глядела мне прямо в лицо. Ее глаза были ясными, милыми, серьезными.
— Ну… да. Давно уже… Не играл много лет… до сегодняшней ночи.
— И снова взялись за карты из-за меня. Так ведь?
У меня загорелись уши.
— Так. Ну и болван же я.
До той минуты я и не подозревал, как может озариться лицо женщины и как много на нем можно увидеть.
— Не болван, — нежно проговорила она. — Там, у очага, я сказала то, что и вправду думала — в тот момент.
Мы услышали, как загромыхал, отходя, дилижанс, и тогда я поглядел на Кэрол.
По ее губам пробежала улыбка, а затем она взяла со стола карты. Сначала она развернула их пышным веером, затем снова собрала, разделила пополам, перетасовала на столе так, чтобы одна половина входила в другую, и протянула колоду мне.
— Откройте карту, — предложила она.
Я открыл туза, потом еще и еще раз того же самого туза. Она взяла в руки карты, снова перемешала их и, положив колоду на стол, открыла красного короля.
Взяв в руки колоду, я повертел в руках короля и туза.
— Скользкий король и подрезанный туз, — сказал я. — Если слегка постукивать пальцем по колоде, то всякий раз будет выпадать король. Но откуда вы их взяли?
— Из своей сумочки. — Она слегка сжала мои ладони. — Генри, вы помните Тома Теннисона из Натчиза?
— Конечно. Мы с ним не раз вместе промышляли на пароходах. Хороший был человек.
— Это был мой отец, и это он научил меня тому, что я сегодня проделала. И тому и другому.
— Тому и другому?
— Как обращаться с картами и всегда отдавать долги. Я не хотела ничем быть обязанной Сэму Толмену, даже теми деньгами, что вы у него отобрали; и быть девушкой, которую вы выиграли в покер, мне тоже не хотелось.
Голландец Генри, бандит из Чероки-Стрип, хлопнул себя по бедру.
— Вот бабы! — воскликнул он. — Любого, черт возьми, облапошат!
До прибытия дилижанса на Запад прошло еще почти два часа, но ожидание почему-то не показалось нам таким уж долгим.
НАСЛЕДСТВО ТОМА КИРБИ
В усадьбу на Пайнон-Хилл они прибыли в июне. С тех пор как Энн Кирби приезжала сюда в последний раз, почти ничего не изменилось… Деревья, посаженные Томом Кирби за год до смерти, чуть подросли, а на месте лужайки пробивались пучки травы.
Энн Кирби выбралась из джипа и поглядела на Боба. Дорога утомила его… Тяжелое ранение и год пребывания в плену в красном Китае подорвали его здоровье. Ему нужно солнце, сказали ему, а также покой и отдых. Ну что ж, возможно, он все это здесь найдет. Возможно, это единственное, что здесь можно найти.
— Теперь у нас есть крыша над головой, милая, — тихо произнес Боб. — Как-нибудь устроимся. — Он взял ее за руку, и они поднялись на вершину холма.
— Мне всегда здесь нравилось, — сказала она.
Перед ними раскинулась широкая долина, пятнистая от теней плывших по небу облаков, за долиной вставала неровная каменистая гряда, за ней — еще холмы, еще долины, еще вершины и хребты.
— Том обосновался здесь из-за вида, — сказала Энн Кирби. — И можешь себе представить? Когда его объявили ненормальным, это послужило одним из аргументов. Он, видите ли, построил дорогой дом в уединенном месте, а потом не разрешал, чтобы к нему подвели дорогу.
