Далее перевозки осуществлялись батальонами или ротами материального обеспечения полков и дивизий 40-й армии.
Значительные силы Ограниченного контингента были задействованы для обеспечения безопасности нашего транспорта. В составе каждой колонны находились радисты, а также, в зависимости от обстановки, артиллерийские корректировщики и авианаводчики. Вдоль основных автомобильных трасс постоянно находились наши сторожевые заставы, посты и блоки. Дежурная служба следила за обстановкой в районах следования транспорта.
Для нужд 40-й армии в Афганистане мы ничего не брали. Если что-то и использовали, то лишь воздух и пыль. Несмотря на огромные затраты и трудности перевозок, снабжение подразделений осуществлялось регулярно. В течение девяти лет нашего пребывания в Афганистане ни разу не было не только срывов в обеспечении, но и угрозы того, что в том или ином районе страны полк или батальон 40-й армии останется без продовольствия или боеприпасов. Уровень запасов иногда снижался, в некоторых ситуациях он оказывался значительно ниже того, что необходимо было иметь. Но критическим положение не становилось никогда.
Основные трудности со снабжением возникали при подготовке к крупным войсковым операциям и во время их проведения. В значительном количестве мы перебрасывали в район предстоящих боевых действий боеприпасы, топливо, медикаменты и продовольствие. Объем перевозок в эти недели возрастал настолько, что мы были вынуждены отправлять на территорию Союза транспорт не только армейского, но и дивизионного подчинения.
Топливом и горюче-смазочными материалами 40-я армия снабжалась через трубопроводы: от Термеза до авиационной базы в Баграме и от Кушки до Шинданда. Для нас это было значительным подспорьем, потому что перевозить топливо автомобильным транспортом в условиях Афганистана не только трудно, но и чрезвычайно опасно. Охрана трубопровода требовала значительных усилий: некоторые его участки постоянно минировались или подвергались обстрелу. Точное время перекачки топлива держалось в строжайшем секрете. Если же душманам все-таки удавалось это узнать, то они стремились сделать все для того, чтобы не только вывести из строя трубопровод, но и нанести советским войскам значительный ущерб. Иногда в результате массированных обстрелов и диверсий мы теряли более 500 тонн топлива в сутки. В некоторых случаях наши потери оказывались значительно меньшими — 20–25 тонн. Это считалось нормальным.
Обезопасить переброску топлива было очень сложно. Мы не имели возможности через каждый метр вдоль всего трубопровода поставить своего солдата. Можно было, конечно, заминировать прилегающую к ветке местность. Но и это был не выход из положения. К трубопроводу постоянно подходили жители близлежащих кишлаков, в том числе и дети. Мы не могли ставить под угрозу их жизнь.
Трубопровод охраняли специальные патрульные подразделения. На особо опасных участках мы выставляли сторожевые заставы. Привлекали для наблюдения за обстановкой вокруг трубопровода и местное население. С жителями кишлаков представители советского военного командования подписывали соответствующие договоры. Афганцы брали на себя обязательство немедленно ставить в известность командиров наших подразделений о готовящихся диверсиях. Мы со своей стороны бесплатно выдавали им топливо, а если была возможность, то продукты и медикаменты.
Бурхануддин Раббани
Прежде чем перейти к рассказу о последних операциях, в которых принимала участие 40-я армия, я бы хотел остановиться на характерных особенностях завершающего этапа пребывания советских войск в Афганистане.
В то время, когда я вступил в командование армией, еще никто не знал о точных сроках вывода советских войск. Лидеры афганской оппозиции — «альянса семи» — продолжали добиваться поставленной перед собой цели. Они стремились свергнуть существовавший в стране режим и создать в Афганистане теократическое государство. Вооруженной борьбе с революционным правительством ими придавалось основное значение.
Тактика действий оппозиции включала в себя способы борьбы с регулярными войсками, методы проведения диверсионно-террористических акций и комплекс агитационно-пропагандистских мероприятий.
Если в начале 1980 года моджахеды пытались противостоять советским войскам достаточно крупными силами, то уже через несколько месяцев, поняв, что это ведет к большим потерям, оппозиция перешла к действиям небольшими группами. Фактически это означало начало ведения партизанской войны. В центральных, северных и западных провинциях Афганистана такое положение сохранялось практически без изменения до вывода наших войск.
В приграничных с Пакистаном и Ираном районах, прежде всего в провинциях Кунар, Нангархар, Пактия, Пактика, особенно в округе Хост и в окрестностях Кандагара, ситуация была совершенно другой. На протяжении всех девяти лет советского военного присутствия здесь было характерно сосредоточение и использование оппозицией достаточно больших группировок душманов, которые насчитывали от трех до шести тысяч человек. В этих районах полевые командиры не опасались ни окружения, ни полного разгрома своих банд. В случае появления подобной угрозы душманы очень быстро уходили на территорию Пакистана.
Командиры мелких формирований душманов по партийной принадлежности подчинялись общему руководителю того района, на территории которого они находились и действовали. О более или менее заметных лидерах оппозиции командование 40-й армии знало если не все, то многое. Некоторые из них сейчас, после падения революционного правительства, по-прежнему являются достаточно заметными фигурами в Афганистане.
За годы моего пребывания в Афганистане я убедился в том, что лидеры исламских партий, которые постоянно вели борьбу против советских войск, являются достойными противниками. Думаю, читателям будет интересно поближе познакомиться, например, с лидером партии «Исламское общество Афганистана».
Бурхануддин Раббани, сын Мухаммеда Юсуфа, родился в 1941 году в городе Файзабад, провинция Бадахшан, в семье муллы. По национальности таджик. Начальное образование получил в своем родном городе. В двадцать лет он окончил религиозный лицей, а в двадцать три года — теологический факультет Кабульского университета. Показательно, что во всех учебных заведениях он добивался высших оценок.
Два года Раббани преподавал на теологическом факультете столичного университета, после чего был направлен в Каир для получения высшего теологического образования в университете Аль-Азхар.
