Маркс придает своим утверждениям диалектическую форму: "Капиталистическая частная собственность есть первое отрицание индивидуальной частной собственности, основанной на собственном труде. Но капиталистическое производство порождает с необходимостью естественного процесса свое собственное отрицание. Это -- отрицание отрицания. Оно восстанавливает не частную собственность, а индивидуальную собственность на основе достижений капиталистической эры: на основе кооперации и общего владения землей и произведенными самим трудом средствами производства" [349*]. Если отбросить диалектические завитушки, то останется все то же: концентрация предприятий, производства и богатства неизбежна (Маркс не различает эти три явления и, совершенно явно, воспринимает их как тождественные). Концентрация приведет, в конце концов, мир к социализму, т. е. к состоянию единого гигантского предприятия, которым общество будет с легкостью управлять; но пока дело идет к этой стадии, "растет и возмущение рабочего класса, который постоянно увеличивался по своей численности, который обучается, объединяется и организуется механизмом самого-процесса капиталистического производства" [350*].
Для Каутского ясно, что "тенденция капиталистического производства клонится к сосредоточению средств производства, уже ставших монополией класса капиталистов, во все меньшем и меньшем числе рук. Это развитие, в конце концов, ведет к тому, что все средства производства данной нации или даже всего мирового хозяйства... сделаются частной собственностью отдельной личности или акционерного общества, которые будут распоряжаться ими по своему произволу, весь хозяйственный механизм превратится в одно единственное чудовищное предприятие, в котором все служат, все принадлежат одному господину. Частная собственность на средства производства приводит в капиталистическом обществе к тому, что все лишаются собственности, за исключением одного человека. Она ведет, следовательно, к своему собственному упразднению, к лишению всех собственности и к порабощению всех". К этому состоянию мы все быстро движемся -- "быстрее, чем кажется большинству". Конечно, нам говорят, что дело не зайдет так далеко. "Ведь даже приближение к такому состоянию должно довести все страдания, противоположности и противоречия в обществе до такого предела, что они станут невыносимыми и, если развитию заблаговременно не будет дано другое направление, общество выйдет из своей колеи и рухнет" [351*].
Следует отметить, что согласно этому подходу переход от "развитого" капитализма к социализму должен совершиться только в результате стихийных выступлений масс. Массы убеждены, что существующее зло порождается частной собственностью на средства производства. Они верят, что социалистическая организация производства должна улучшить их положение. Значит, их действия будут направляться теоретическими представлениями. Согласно историческому материализму, однако, сама эта теория должна быть неизбежным результатом определенной организации производства. Здесь перед нами еще один пример того, как марксизм движется по кругу, когда пытается доказать свои утверждения. Определенные условия должны возникнуть, поскольку к этому ведет развитие; развитие приводит к этим результатам, поскольку это диктуется сознанием; но сознание определяется бытием. Это бытие, однако, не может быть не чем иным, как существующими общественными отношениями. Из сознания, определяемого существующими отношениями, выводится необходимость других отношений.
Есть два возражения, перед которыми беззащитна вся эта цепь умозаключений. Она не в состоянии противостоять тем, кто, пользуясь той же по существу аргументацией, рассматривает мышление как первичное, а общественное бытие как производное. Точно так же эта цепь рассуждений ничего не может противопоставить возражению, что будущие условия вполне могут быть неверно понятыми и в результате то, что сегодня представляется столь желательным, может оказаться много хуже существующих отношений. В результате мы опять подходим к дискуссии о преимуществах и недостатках различных типов общества -- как уже существующих, так и спроектированных реформаторами. Но именно эту дискуссию марксизм и хотел бы прекратить.
Не следует думать, что марксистское учение об исторической тенденции капиталистического накопления может быть легко верифицировано статистическими показателями развития предприятий, доходов и состояний. Статистика доходов и состояний просто противоречит теории концентрации. Это можно утверждать со всей определенностью, несмотря на все несовершенство существующих статистических методов и все трудности, которые колебания ценности денег ставят на пути истолкования данных. С равной уверенностью можно заявить, что оборотная сторона теории концентрации -- пресловутая теория обнищания, в которую едва ли верят даже ортодоксальные марксисты, -- не подтверждается данными статистических исследований [352*]. Статистика сельскохозяйственных предприятий также противоречит предположениям Маркса. Напротив, данные о числе предприятий в промышленности, на транспорте и в добывающей промышленности, как будто подтверждают эти предположения. Но данные количественного учета за небольшой период времени не могут служить решающим доказательством. На коротком отрезке развитие может идти в противоположном по отношению к общей тенденции направлении. Поэтому лучше будет вывести статистику из игры и отказаться от того, чтобы считать ее аргументом за или против определенной теории. Не следует забывать, что в любом статистическом доказательстве уже содержится теория. Цифры сами по себе ничего не могут ни доказать, ни опровергнуть. Решающее значение могут иметь выводы, которые извлекаются из всего собранного материала. А это всегда вопрос теории.
2. Теория антимонопольной политики
Теория монополии основательнее, чем марксистская теория концентрации. Согласно ей свободная конкуренция -- источник жизни общества с частной собственностью на средства производства -- ослабляется неуклонным ростом монополий. Неограниченное господство частных монополий настолько невыгодно для общества, что у него нет другого выбора, как превратить частные монополии путем их национализации в государственную монополию. Каковы бы ни были недостатки социализма, он предпочтительней, чем частный монополизм. Если окажется невозможным противодействие тенденции к монополизации во все большем круге отраслей, тогда частная собственность на средства производства обречена [353*].
Очевидно, что этот приговор теории взывает к проведению исследований: во-первых, действительно ли развитие идет в направлении монополизации и, во-вторых, каково же воздействие такой монополии на экономику. Здесь нужно соблюдать величайшую осторожность. Эта доктрина появилась на свет в период, который был неблагоприятен для теоретического изучения подобных проблем. В порядке вещей было не холодное исследование существа вопроса, а скорее эмоциональная оценка явлений. Даже аргументы такого выдающегося экономиста, как Д. Б. Кларк, пронизаны распространенной тогда ненавистью к трестам. [305] Как в такой обстановке обстояло дело с высказываниями политиков, можно судить по отчету Немецкой комиссии по социализации от 15 февраля 1919 г., в котором в качестве бесспорного преподносится утверждение, что монопольное положение немецкой угольной промышленности "образует независимую власть, несовместимую с природой современного государства, и не только социалистического". По мнению комиссии, не было необходимости "заново обсуждать вопрос, использовалась ли и до какой степени эта власть во вред остальным членам общества, потребителям и рабочим; само существование ее делает достаточно очевидной необходимость ее полной ликвидации" [354*].
Глава XXIII. Концентрация производства
1. Концентрация производства как оборотная сторона разделения труда
Вместе с разделением труда автоматически происходит концентрация производства. В сапожной мастерской концентрируется производство обуви, которая раньше изготовлялась в отдельных домохозяйствах. Поселок сапожников, сапожная мануфактура, становится центром производства для большой области. Обувная фабрика, которая создается для массового производства обуви, представляет собой еще более широкое объединение производств. Основной принцип ее внутренней организации, с одной стороны, заключается в разделении труда, с другой -- в концентрации отдельных операций в особых цехах. Коротко говоря, чем сильнее расщеплена работа, тем выше должна быть концентрация однородных операций.
