не такое уж редкое, саксоночка. — Джейми нежно погладил костяшки моих пальцев. — Разумеется, ты что-то почувствовала. Я тоже.
— Правда? — негромко спросила я и чуть кашлянула. — Теперь… я не слишком часто о ней думаю, но порой ни с того ни с сего… вспоминаю о нашей Фейт. Будто снова чувствую ее рядом с собой.
— Представляешь, как бы она выглядела взрослой? — столь же тихо промолвил он. — Я иногда так делал. В основном в тюрьме. Там предостаточно времени для размышлений. По ночам. В одиночестве.
С едва слышным вздохом я придвинулась ближе, устроив голову у него на плече, и Джейми обнял меня. Мы лежали неподвижно, прислушиваясь к окружающей нас тишине ночи и дома. Вся семья была в сборе, за исключением одного ангелочка, мирно парившего в воздухе.
— Медальон, — проговорила я наконец. — Он ведь никоим образом не связан с…
— Нет. — Голос Джейми звучал настороженно. — Что тебя на самом деле гложет, саксоночка? Я отлично вижу: в мыслях у тебя совсем другое.
Чистая правда. Он меня раскусил, и я ощутила укол вины.
— Знаю, это невозможно. — Я сглотнула. — Просто… — Слова замерли на губах, и Джейми погладил меня между лопатками.
— Давай же, саксоночка, не молчи. Пускай это все глупости, но мы оба не уснем, пока ты не скажешь.
— Ну… Помнишь, Роджер рассказывал о докторе, которого встретил в Нагорье, и о голубом свечении?
— Да. Какое…
— Роджер спросил, не случалось ли мне видеть подобное, когда я лечила людей.
Рука на моей спине замерла.
— И? — осторожно поинтересовался Джейми. То ли боялся услышать лишнее, то ли выяснить, что я спятила.
— Нет, — успокоила я. — Хотя… Нет. И все же… я его видела. Чувствовала. Дважды. Мельком, когда умер младенец Мальвы. — У меня на руках, весь в материнской крови. — И по-настоящему, когда после рождения Фейт я лежала в горячке… почти при смерти… Пришел мастер Рэймонд и…
— Есть что-то, о чем ты не рассказывала мне прежде?
— Не знаю, — честно ответила я. — Думаю, произошло вот что…
И я поведала Джейми о том, как мои кости испускали голубое свечение через плоть, как свет растекся по телу, а инфекция отступила, оставив меня без сил, зато живой и вполне здоровой.
— Словом… я знаю, это все сущий бред, вроде того, о чем думаешь посреди ночи, лежа без сна.
Джейми что-то буркнул, отсекая извинения и поторапливая закончить мысль. Поэтому я сделала глубокий вдох и прошептала ему в грудь:
— Мастер Рэймонд… Что, если… Вдруг он нашел Фейт и смог… каким-то образом… ее вернуть?
Мертвая тишина. Я сглотнула и продолжила:
— Бывает, людей ошибочно объявляют умершими. Вспомни старую миссис Уилсон! Любой врач знает, хотя бы понаслышке, о так называемых «покойниках», которые вдруг приходили в себя в морге.
— Или в гробу, — мрачно вставил Джейми, и я вздрогнула. — Да, мне доводилось слышать о подобном, но… речь идет о недоношенном младенце. Как…
— Не знаю как! — выпалила я. — Говорю же, полный бред и фантазии! И все же… — Я осеклась на высокой ноте, в горле застыл ком.
— Искушение слишком велико? — Он положил ладонь мне на затылок и заговорил тише. — Конечно. Пускай так, mo chridhe, но тогда почему он тебе не рассказал? Ты ведь с ним виделась? После исцеления.
— Да. — Поежившись, я на мгновение перенеслась в Звездную комнату французского короля с запахом его духов, «драконьей крови» и вина. Передо мной — двое мужчин в ожидании приговора… — Да, все так. Только, когда граф умер, мастера Рэймонда изгнали и увезли. Он не смог бы мне рассказать или вернуться в Париж до нашего отъезда.
Пожалуй, чересчур безумная фантазия, даже для меня. Однако я буквально видела, как мастер Рэймонд ускользает из «Обители ангелов», тайком пробирается в то место, где монахини, вероятно, положили запеленатую Фейт. Он бы обязательно ее узнал, подобно мне.
«У каждого есть аура, — просто сказал он, — которая окружает человека наподобие цветного облака. Ваша — голубая, мадонна. Как плащ Богородицы. Как и моя собственная».
Как и его… Я застыла от внезапно пришедшей на ум мысли.
— Иисус твою Рузвельт Христос.
Что, если… Ладно, к черту, раз уж я все равно сошла с ума…
— Что, если он… то есть я… Что, если мы с мастером Рэймондом каким-то образом связаны?
Джейми промолчал и только шевельнул рукой под моими волосами: согнул средний палец, а указательный и мизинец выпрямил, изобразив «рога» для защиты от злых сил.
— А если нет? — сухо спросил муж.
Он вытащил из-под меня плечо и повернулся, так что теперь мы смотрели друг на друга. Темнота постепенно отступала, и я разглядела печаль и нежность на его осунувшемся от усталости, но в то же время решительном лице.
— Допустим, все, что ты себе напридумала, саксоночка, — правда. Хотя это невозможно, ты сама сказала. Но даже будь это правдой, разницы никакой. Женщина из медальона Фрэнсис мертва, как и наша Фейт.
Его слова больно укололи меня в сердце.
— Знаю, — прошептала я со слезами на глазах и кивнула.
— Я тоже, — тихо произнес Джейми, и я заплакала в его объятиях.
25
Voulez-vous coucher avec moi[85]
Дни все еще стояли теплые, но коптильня находилась в тени скалистого утеса, и здесь уже больше месяца не разводили огонь, поэтому в воздухе висел прогорклый запах пепла и застарелой крови.
— Как думаешь, сколько в нем веса?
На грубо сколоченном столе у дальней стены лежал черный с белыми пятнами кабан. Брианна уперлась ладонями в холку убитого животного и для пробы навалилась на него всей силой. Шея чуть подалась — окоченение давно прошло, — но сама туша не сдвинулась ни на дюйм.
— Полагаю, живьем он весил больше твоего отца. Фунтов четыреста?
Джейми выпотрошил кабана и выпустил кровь, что, вероятно, облегчило ему ношу фунтов на сто или около того, хотя мяса все равно было много. Отрадная перспектива в преддверии зимы, однако в настоящий момент это обстоятельство меня скорее устрашало.
Я развернула отрез материи с несколькими карманами, в котором хранила большие хирургические инструменты: обычному кухонному ножу такая задача не по силам.
— Что насчет кишок? — поинтересовалась я. — Пригодятся, как по-твоему?
Бри задумчиво наморщила нос. Джейми смог унести (вернее, притащить волоком) только саму тушу, правда, двадцать-тридцать фунтов кишок он все-таки предусмотрительно захватил, наскоро вычистив содержимое. Тем не менее за пару дней в брезентовом мешке состояние внутренностей, и без того не очень-то аппетитных, только ухудшилось. Испытывая некоторые сомнения, я все же положила их на ночь в
