Обменявшись с охотником несколькими тихими фразами, жрец подошел к хронавту.
- Расскажи мне, как все было. Не упусти ничего.
Эвис начала с того, как в святилище жрицы провели лишь ее одну. Ниесхиок слушал ее внимательно, почти не прерывая, потом сделал знак Иенхону и они ушли.
- Давно мы не плавали в таком дерьме, - Грачев взгромоздился на высокий табурет, угрюмо глядя на огонь. - Запомни, милая, на случай, если вдруг нам повезет и мы выберемся из проклятого города… Если твое неуемное любопытство снова толкнет тебя куда то - то понимай это, как "нужно бежать в другую сторону". И еще: если я пытаюсь выкарабкаться - ты хотя бы не мешай.
- Но ты ведь хотел убить их! Вполне мог погибнуть сам!
- Не твоя забота. Возможно теперь, чтобы расчистить путь, мне придется обильней измазаться кровью. И но смотри на меня так - я не убийца. Я просто вынужден решать выстроенную тобой же проблему, по-прежнему искренне желая жизни - здоровья всем.
- Ниесхиок знает, что мы не виноваты. Я поговорю с ним.
- Хватит наивной дипломатии! Жрец не отпустит нас. Это не в его интересах. Придется, делая беспечный вид, ждать ночи. Если не возникнет других продуктивных идей, то будем действовать по плану. У меня уже есть кое-какие соображения.
- Какие? Ты хочешь…
- Не хочу пугать тебя досрочно. Расслабься, соберись мыслями. Ведь порой ты бываешь очень неглупа.
Эвис отвернулась к стене и закрыла ладонями лицо. Она ясно осознавала, что Грачев подавляюще прав. Из-за нее они очутились в безвыходном, таком губительном положении. Еще тяжелее становилось на душе, когда она начинала представлять, нарисованную жесткими словами Грачева, перспективу. Для нее, рожденной тысячелетия спустя, воспитанной на любви и безоговорочном доверии друг другу, облик древнего мира казался ужасен. Ложь, злобные интриги, ревностный религиозный психоз ее существо отказывалось принимать за реальность. Даже годы подготовки в Академии, скрупулезное изучение моральных и этических норм прошлого оказались слишком слабым зарядом, чтобы она ощутила здесь себя не чуждой. Ей до боли не хватало Берлза, Нила, кого-нибудь из старых друзей, способных дать совет, созвучный движению ее сердца. Но, увы, их не могло быть рядом. Да и был ли тот совет. Её подозревали в колдовстве, считали предтечей беды, пришедшей в город, самой ее причиной! Эти мысли мучительно ранили. Возмущение, бессилие, стыд терзали тем больше, чем она размышляла над сказанным ее спутником. Проницательность же Грачева в отвратительных интригах, столько раз хранившая их, почему-то представлялась отнюдь не лучшим, скорее неприятным его качеством. Вопреки здравому смыслу, она иногда не испытывала к нему никакой благодарности, полагая, будто мир не может быть таким жестоким. Хронавт словно все еще продолжала жить в своем времени, принимая действительность как иллюзорность, как полноконтактный фильм в стенах родного дома.
Занавес отдернулся и в зал вошел Ниесхиок. Нечто изменилось в спокойном отрешенном лице служителя Рэдо.
- Какая из жриц провожала тебя в храм? - спросил он. Эвис без труда вспомнила аттинку с округлым выбеленным лицом, брошью с двумя лунными символами на бархатистом наряде.
- Она мертва, - сухо сказал жрец. - Священные звери, на которых держалась наша земля, тоже мертва. Теперь жизнь людей Единорога бессмысленна, мы не нужны на земле, от которой отвернулись боги.
- Что это значит? - Грачев поглядывал в коридор, ведущий к выходу. Здесь не было суеты, нервных метаний, как в храме Миофы, воины статуями стояли вдоль ряда колонн.
- Завтра с рассветом весть Рэдо откроется мне, - Ниесхиок склонился над алтарем.
Эвис видела, как подлинная, глубокая печаль отразилась в его глазах. И не грозный, несущий высшую волю, жрец был перед нею, а кроткий старик; потупив взгляд, сжав тонкие губы, прощался с чем-то бесконечно дорогим. Аттинец и думать не мог, что так неожиданно придет всему конец. На земле, согретой богом, все переменится. Святые души покинут ее, обрекая Род на жизнь другую, которую он принять ни за что не сможет. Старый служитель Рэдо, умудренный длинным рядом заповедей Оканона, знаниями, побеждающими всякую случайность, чувствовал себя беспомощной травинкой в лютых ветрах. Он клял Иенхона и иноземцев, беспечных жриц Миофы, но более всего себя. Трогая рукоять кинжала под пологом одежды, Ниесхиок пытался успокоиться, что завтра этим лезвием он аккуратно разрежет себе мышцы живота, затем, чтобы смерть пришла не сразу - после долгих мучений. Он то знал, агония позволит слышать голос пылающего бога яснее. Он знал, что еще передаст последнюю весть.
- Через четыре дня, пути Миофы и Рэдо соединятся, - прервала его мысли хронавт.
Ниесхиок вспомнил о гостях, приподнялся. И тут смысл слов странной женщины открылся ему. Круто повернувшись, жрец вышел.
- Ты слышала, что он сказал? Теперь меньше тумана, но наши перспективы еще мрачнее, - Грачев остановился под окном - узкой прорезью высоко под потолком. Багровый отблеск на белом камне подтверждал, что день на исходе. Со двора доносилось множество голосов, ругань, будто звон металла.
- Там что-то происходит, - прислушиваясь, заметил он. - Так вот: какая то умная сволочь убила единственного свидетеля, сопровождавшего тебя к единорогам. Не слишком хитрый, но эффектный ход - теперь тебя оправдывать некому. Могу предположить: животных кто-то накануне отравил. Кому это выгодно? Если бы мне развязали руки и дали время! Клянусь, я бы нашел мерзавца!
Он рассуждал о возможной связи гибели животных и с попыткой убить Оенгинара. Расспрашивая Эвис о принципах утверждения Держателя на престоле, других традициях Рода - о чем она знала мало сама. Потом вышел за дверь, за которой исчез Ниесхиок. Стражи тут же ощетинились копьями, их вид не сулил ничего доброго.
- Позовите верховного жреца, - сказал им Грачев, - Думаю, это важно для него.
Один из служителей лениво удалился, и он снова вернулся к Эвис. Шло время, Ниесхиок не появлялся. Закат давно отгорел. В темные щели под сводом виделось звездное небо. Небольшой зал освещал только огонь возле круглого позолоченного алтаря.
- Поспи немного, - Андрей встал, уступая место хронавту на неудобной каменной скамье. - И прости мне все эти слова. Ты измучена, нужно бы отдохнуть. Скоро не до сна нам будет.
Он хотел снова напомнить стражам о себе. В тот миг дверь распахнулась, в зал вошел Иенхон. Охотник казался встревожен, его глаза блестели.
- Следуйте за мной. Скорее, - сказал он.
Воины пропустили их беспрепятственно. От галереи, выходящей к усыпальнице Первого, доносились возгласы разъяренной толпы, звуки падающих камней. Хриплым шепотом, понося Ваамкана, Иенхон свернул в тускло освещенный проход. Он шел быстро, что-то бормоча, не заботясь, поспевают ли за ним иноземцы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
