— Это ты, Продан?..
— Ты, Баркаш?
— Я. Как ты, браток?
— Да ничего, нормально.
И это «нормально» означало, что человек, промокший до нитки, голодный, продрогший, был жив и оставался на своем посту. Слова всегда призывали держаться. Они придавали и одному, и другому силы бороться со штормом и с самим собой. И люди держались, надеясь на помощь. Но секунды казались часами.
Спасение должно было прийти. И они ожидали судно, напряженно всматриваясь в непроглядную темноту, готовясь к тому моменту, когда помощь прибудет. Но когда? Дождь перестал. На океан опустилась непроглядная, вязкая тьма. Вокруг только ветер и волны, непрерывно ударявшие в корпус корабля.
Профир внимательно, со слезящимися от холода и усталости глазами, вглядывался в пустоту, надеясь увидеть огни приближающегося корабля. Каждая новая волна обдавала его с ног до головы ледяной водой, но он не обращал на это никакого внимания. Вся его воля сосредоточилась в беспредельном желании увидеть хоть какой-нибудь отблеск света в доказательство, что «Мирча» не один в бесконечном царстве моря и ночи.
* * *
…Корабль продолжало сносить к рифу Шоссе-де-Сейн. Палуба раскачивалась из стороны в сторону. Едва исчезала одна волна, как следующая, еще более мощная, подталкиваемая ветром, перехлестывала через планширь. Океан, терзаемый ураганом, стонал.
Кутяну не мог больше оставаться в рулевой рубке. Он вышел и попытался добраться до верхней палубы, где, как он думал, находился командир. Старпом успел сделать только три шага, почувствовал, что палуба уходит из-под ног, а сам он летит куда-то в ночь. Потом последовал удар обо что-то твердое и резкая боль пронзила все тело, в голове зашумело, раскаленным обручем охватило поясницу. Он поднялся, ухватившись за стенку, и с трудом переставляя ноги, направился к трапу, ведущему на верхнюю палубу.
Шаг, еще один… Но что это? Сквозь темноту устало мигал слабый желтоватый луч. Он тряхнул головой — не может быть! То были сигналы, посылаемые прожектором какого-то находящегося неподалеку корабля, или плод его воображения? Может, от удара у него начались галлюцинации?
Он подавил стон. Ему хотелось закричать, сообщить об увиденном остальным. Но если ему это почудилось? Боль сильнее обжигала тело. Кутяну прищурил глаза, пытаясь лучше разглядеть дрожащий луч света. Нет, он не ошибался! То действительно были сигналы прожектора. Судно, судно! Он закричал громко, так громко, насколько хватило сил:
— Судно, судно! Товарищ командир, подходит судно!
Профир не понимал, о чем кричит Кутяну. Он видел, как тот, раскачиваясь, будто пьяный, машет руками. Когда старпом добрался до него, командир обхватил его руками, а Кутяну едва мог выдавить:
— Судно… с правого борта… подает сигналы…
Профир посмотрел в указанном направлении. В самом деле, мигающий через короткие интервалы свет пробивался из бездны ночи как луч надежды.
* * *
Медленно, очень медленно светлая точка разрослась, приобрела форму мерцающего пятна, и наконец из темноты возник контур корабля. С судна передали, что оно называется «Боннар», идет под норвежским флагом. Подходить ближе оно опасалось. С капитанского мостика хриплый голос кричал через мегафон, чтобы «Мирча» готовился принять буксирный трос. Матросы уже приготовились, их тела наполнились неведомо откуда взявшейся силой. Весть о помощи пробудила в них жажду жизни.
Они ждали, что предпримет «Боннар». Один, два… шесть раз взвивался вверх бросательный конец с барка, но, относимый ветром, падал далеко, очень далеко от «Боннара». После неудавшейся последней попытки с борта «Боннара» передали слова ободрения, а затем судно исчезло за пеленой пены. «Мирча» снова остался один на один с бушующим морем. Началась мучительно долгая ночь.
Никто не спал.
* * *
Только под утро к «Мирче» подошел, ловко маневрируя среди волн, окрашенный в землисто-зеленый цвет мощный буксир «Имплакабил». С буксира повелительным тоном потребовали, чтобы на «Мирче» приготовились к буксировке. Конечно, все было готово. Экипаж ожидал только, чтобы им подали бросательные концы. Но бросательные концы на «Мирчу» так и не попали. Командир «Имплакабила» сухо сообщил, что ветер очень сильный, волны очень большие и в таких условиях он не может оказать им помощь. После этого буксир, попыхивая, удалился. Матросы «Мирчи» провожали его хмурыми взглядами. С его уходом исчезла последняя надежда на спасение.
Моряки поняли, что ждать помощи не от кого, что они сами должны бороться с ураганом, пока у них хватит на то сил.
К обеду поблизости все же появились два небольших спасательных катера. Они сновали меж волн, то и дело скрываясь в белой пене и снова появляясь с ревущими моторами на гребне волн. С одного из них крикнули по-английски:
— Эй, матросы с «Мирчи»… Оставьте корабль… Мы можем спасти вас!..
Профир содрогнулся. Это было как раз то, чего он больше всего боялся. Он столько пережил вместе со старым барком, что «Мирча» стал частью его самого. Но и жизнью экипажа он не мог рисковать. Он услышал голос старшего помощника:
— Что они говорят, товарищ командир? Чтобы мы покинули корабль?
Кутяну говорил зло, будто хотел сказать: «Вы не можете принять такого решения!» Возможно, он был прав, но сколько времени еще могут выдержать люди без воды, без пищи.
— Повторяем, оставьте корабль!.. Оставьте корабль!.. — не переставая передавали с катера.
Очень просто отдать такой приказ. Катера, возможно, сумели бы спасти экипаж, но «Мирча»… Что станет с барком? Если его не проглотит океан, он наверняка станет добычей любителей легкой наживы, тех, кто извлекает доходы за счет спасения покинутых экипажами кораблей…
Он выпрямился, приблизился к Кутяну и сказал:
— Соберите экипаж в кубрике.
Старпом, не ожидая других разъяснений, направился к кубрику. Вслед за ним шагал Профир.
* * *
…Прошло немного времени. С катеров донеслось снова:
— Румынские моряки, оставьте корабль! Мы готовы спасти вас!
Профир ответил через мегафон, набрав в легкие побольше воздуха:
— Мы не покинем корабль!
* * *
…Когда барк подошел к причалу Бреста, портовые власти, адмиралы, офицеры и рядовые моряки, французские и иностранные репортеры с восхищением и удивлением смотрели на румынских моряков. Они не могли понять, что руководило экипажем, — храбрость или фанатизм.
Решение не покидать корабль было выражением воли всего экипажа. Моряки отказались спасти себя ценой барка. Одна-единственная французская газета поняла их и поместила статью с заголовком на всю страницу: «Румыны с барка «Мирча» — смельчаки или сумасшедшие? Нет, они — патриоты своего корабля!»
На странице были помещены две фотографии: одна запечатлела «Мирчу», другая — нескольких румынских моряков. Такелаж парусника был растрепан, штаги, бакштаги беспомощно болтались, палубы напоминали поле боя, гордый бюст воеводы разбит, хотя он и был изготовлен из самых крепких пород дерева. Казалось, корабль прибыл из другого мира, где сражались титаны. Только три мачты стояли прямо, бросая вызов небу. На снимке рядом можно было увидеть группу моряков. С осунувшимися, заросшими густыми бородами лицами, с запавшими глазами и потрескавшимися от жажды губами, они все же улыбались грустной улыбкой. Их улыбка говорила о том, что в борьбе с океаном за жизнь «Мирчи», за свои собственные жизни они победили. Они оказались сильнее стихии и сильнее смерти.
* * *
27 ноября. Запись в вахтенном журнале барка «Мирча»: «Вахта 8.12. Ветер сильный. Сплошная облачность. Атмосферное давление 745 миллиметров. Корабль стоит на якоре на прежнем месте. Буксир «Имлакабил» сменил буксир «Риночер», который пытается взять «Мирчу» на буксир. Из-за сильного волнения моря — высота волн доходила до 8-10 метров — маневр не удался. Подошел еще один буксир — «Берлемон». Он пытается помочь нам, но ничего сделать не может. Спасательные катера держатся поблизости. Моральный дух экипажа высок… Механик Мынеч отремонтировал все насосы, которые откачивают воду из отсеков. Остаемся на борту «Мирчи» и ждем. Боковой крен корабля достигает 40 градусов, но корабль ведет себя хорошо…»
«Ждем… Моральный дух экипажа высок… Корабль ведет себя хорошо…» — эти короткие фразы написаны дрожащей рукой командира Профира.
На рассвете 28 ноября «Риночер» предпринял новую попытку спасти «Мирчу». На этот раз попытка была более смелой: буксирный трос попытались передать через посредника. Три буксира были привязаны друг к другу прочными стальными тросами. Близ «Мирчи» занял позицию небольшой спасательный катер. С него был брошен в направлении «Мирчи» плот из соединенных спасательных кругов с закрепленным на нем тросом. Плот подпрыгивал на волнах, и все неотступно следили за ним. Когда конец толстого металлического троса был закреплен на барке, кто-то из матросов крикнул: «Ура!»
