Путь оказался недлинным: едва они миновали несколько полей, как увидели кряжистый дуб, раскинувший безлистые корявые ветви над краем ровного зеленого луга. Ветви эти были буквально облеплены крестьянами, предвкушавшими редкое зрелище, а вокруг толпились менее удачливые зрители, галдевшие, как грачи на вечерней заре. При приближении англичан они разразились негодующими воплями, потому что Бамбро заслужил в этих краях всеобщую ненависть — собирая деньги для поддержки монфорцев, он накладывал контрибуцию на все приходы и жестоко расправлялся с теми, кто отказывался платить. Все, чему научили Бамбро пограничные войны с шотландцами, находило применение и в Бретани. Бойцы не снизошли до того, чтобы заметить насмешки черни, однако лучники свернули к дубу и кулаками принудили толпу к молчанию.
Бретонские бойцы еще не прибыли, а потому англичане привязали коней с одной стороны луга и собрались вокруг своего вождя. У всех висели на груди щиты, а копья были обрублены до пяти футов — короткое древко позволяло пользоваться копьем и в пешем бою. Кроме того, на поясе каждого висел меч или боевой топор. С ног до головы все были закованы в броню, и гербы на шлемах и плащах помогали отличать своих от врагов в разгаре боя. Но пока они держали забрала открытыми и весело переговаривались друг с другом.
— Клянусь святым Дунстаном! — вскричал Перси, хлопая железными рукавицами и притоптывая обутыми в железо ногами. — Пора бы и за дело, у меня кровь в жилах замерзла!
— Ну, ты еще успеешь порядком согреться, помяни мое слово, — ответил Калверли.
— Или остынуть навеки! Коли я вернусь с этого луга живым, в олнуикской часовне будет звонить колокол и гореть большая свеча. Но так или эдак, благородные господа, а сеча обещает быть изрядной и сулит нам много чести. Уж конечно, те из нас, кто выйдет из нее живым, покроют себя славой.
— Правда твоя, Томас, — ответил Ноллес, подтягивая подпругу. — Сам я не нахожу радости в таких встречах, пока идет война, ибо негоже человеку думать о своей выгоде и славе, а не о деле короля и благе войска. Но во время перемирия нет способа провести день с большей пользой. Почему ты приумолк, Найджел?
— Благородный господин, я все время смотрел в сторону Жослена. Он ведь лежит за тем лесом? И все еще не вижу ни славного рыцаря, ни его бойцов. Какая будет жалость, если что-нибудь им помешает!
Хью Калверли его слова рассмешили.
— Будь спокоен, юноша, — сказал он. — Робер де Бомануар одержим таким воинственным духом, что он и один будет готов вызвать всех нас. Да если бы он лежал сейчас на смертном одре, то, ручаюсь, приказал бы принести себя сюда, дабы отдать душу Богу на зеленом лугу!
Ты верно говоришь, Хью, — вмешался Бамбро. — Я знаю и его самого, и тех, кто с ним. Более отважных и искусных воинов не найти во всем христианском мире.
Ручаюсь, что бы ни готовил нам сей день, славой он нас не обойдет. В ушах у меня отдается стих, который я услышал от жены уэльского лучника, когда после взятия Бержерака позолотил ей ручку браслетом. Она принадлежала к древнему роду, ведущему свое происхождение прямо от Мерлина, и зрела грядущее. А сказала она мне так:
Между дубом и рекойВижу долгий бой честной,Славу он несет с собой.
Сдается мне, что вон там дуб, а там река. Уж конечно, это доброе для нас предзнаменование.
Его великан оруженосец нетерпеливо переминался с ноги на ногу, слушая речь своего господина. Хотя ранг его был невысок, никто из присутствующих не мог потягаться с ним военным опытом или репутацией. Затем он не выдержал.
— Лучше бы обсудить, как нам построиться, да обдумать план боя, чем болтать о стишках Мерлина и всяких бабьих сказках, — перебил он. — Не на них надо полагаться, а на наши сильные руки и доброе оружие. И ответь мне, сэр Ричард, какая будет твоя воля, если ты падешь в бою?
Бамбро обернулся к остальным.
— Коли случится так, благородные господа, я желаю, чтобы дальше командовал мой оруженосец Крокар.
Наступило молчание, рыцари сердито переглянулись. Первым его нарушил Ноллес:
— Я исполню твое желание, Ричард, хотя нам, рыцарям, и невместно подчиняться оруженосцу. Но сейчас не время для раздоров между нами, а я слышал, что Крокар достойный и доблестный воин. И потому клянусь тебе спасением души, что подчинюсь ему, если ты падешь.
— И я, Ричард, — промолвил Калверли.
— И я! — воскликнул Белфорд. — Но чу! Слышите трубы? А вон за деревьями мелькают значки.
Все обернулись и, опираясь на укороченные копья, начали следить за приближением жосленцев, чей отряд показался на опушке леса. Впереди ехали трое герольдов в табарах с горностаями Бретани и дули в серебряные трубы. Позади них высокий всадник на белом коне держал знамя Жослена — девять золотых кружков на червленом поле. Далее появились попарно бойцы — пятнадцать рыцарей и пятнадцать оруженосцев, каждый со своим значком. За ними следовал на носилках престарелый епископ Ренна, держа в руках виатикум и елей, дабы не оставить умирающих без утешения и забот церкви. Процессию завершали толпы жителей Жослена, Гегона и Эллеона обоего пола, а также гарнизон замка (как и английский — без оружия). Голова длинной колонны выехала на луг, когда хвост ее еще терялся в лесу. Бойцы воткнули в землю свое знамя и привязали коней напротив англичан, а зрители окружили луг плотной стеной.
Англичане внимательно всматривались в гербы своих противников, ибо бьющиеся по ветру значки и яркие плащи говорили языком, понятным всем. Впереди было лазурное знамя Бомануара с серебряными пересекающимися полосами. Маленький паж держал другое поменьше с его девизом: «J'aime qui m'aime»[24].
— А чей это щит за ним? — спросил Ноллес. — Серебряный с алыми полукружьями?
— Его оруженосца Гийома Монтобона, — ответил Калверли. — А вон золотой лев Рошфора и серебряный крест Дюбуа Сильного. Трудно пожелать противников лучше. Взгляни, вон лазурные кольца молодого Титиньяка, который сразил моего оруженосца Хьюберта в прошлый день Петра в веригах. С помощью святого Георгия я отомщу за него еще до вечера!
— Клянусь тремя германскими императорами! — проворчал Крокар. — Нынче нужно будет хорошо рубиться! Никогда еще я не видел, чтобы столько могучих бойцов собрались вместе. Вон там Ив Шеруэль, которого прозвали Железным. Каро де Бодега, с кем я не раз скрещивал меч. Это его три горностаевых кольца на червленом поле. И левша Ален де Каране. Не забывайте, он наносит удар по боку, не прикрытому щитом.
— А кто этот коротышка? — спросил Найджел. — С серебряно-черным щитом? Клянусь святым Павлом, видно, сильный боец, с которым завидно схватиться! Ведь в плечах он поперек себя шире.
