— Неразумно пятнать такой прекрасный клинок кровью дроу, — донесся от двери знакомый голос, говоривший на Общем языке. Джарлакс вошел в комнату, но Энтрери не отрывал взгляда от светящегося лезвия.
— Ты допускаешь, что я решусь причинить вред кому-то из твоих могущественных соплеменников? — саркастически отозвался он. — Разве посмею я, презренный иблис… — Джарлакс высокомерно рассмеялся, и Энтрери замолчал, неприязненно взглянув на наемника, державшего в руках широкополую шляпу и теребившего перо диатримы.
— Я всегда высоко ценил твою доблесть, — сказал Джарлакс. — Ты несколько раз дрался с Дзиртом До'Урденом и до сих пор жив, а этим в Мензоберранзане мало кто может похвастаться.
— Я был ему ровней в бою, — процедил Энтрери сквозь зубы. Но слова отозвались в нем болью. Он неоднократно сражался с Дзиртом, но лишь дважды им никто не мешал. И оба раза Энтрери оказывался в проигрыше. Раньше ему нестерпимо хотелось сравнять счет, доказать, что он сильнее. Но в глубине души убийца сознавал, что больше не хочет сходиться с Дзиртом в бою. Когда он проиграл в первый раз, в грязных, вонючих отстойниках Калимпорта, каждый день его жизни был отмечен жаждой отыграться, тогда он все свое существование подчинил тому, чтобы добиться долгожданного реванша. Но, проиграв во второй раз, когда он остался болтаться как тряпка, израненный, избитый и беспомощный в продуваемом всеми ветрами ущелье…
«Что же изменилось?» — спрашивал себя Энтрери. Почему ему больше не хочется драться с отступником-дроу? Потому ли, что доказывать больше нечего? Или он просто боится? Разные чувства тревожили его, и Артемис Энтрери не мог найти покоя ни внутри себя, ни в темном городе дроу.
— Я был равен ему в бою, — тихо повторил он как можно увереннее.
— Я бы на твоем месте не стал бросаться такими заявлениями, — ответил Джарлакс. — А то Дантраг Бэнр и Утегенталь Армго подерутся за право убить тебя первым.
Энтрери даже глазом не моргнул; он так и стоял, исполненный гордости и гнева, и сияющий меч в его руке как будто отражал его чувства.
Джарлакс снова рассмеялся.
— Я хотел сказать, за право сразиться с тобой первым, — поправился он и, извиняясь, отвесил низкий поклон.
Но человек-чужак снова и бровью не повел. Он думал, не вернет ли он себе хоть отчасти чувство собственного достоинства, убив одного из этих легендарных воинов? А вдруг он снова проиграет и, что стократ хуже смерти, принужден будет всю жизнь прожить с этим клеймом?
Энтрери опустил меч и сунул его обратно в ножны. В жизни он не испытывал такой неуверенности и не был одолеваем столькими сомнениями. Даже будучи мальчишкой и живя на улицах жестоких городов Калимшана, он всегда сохранял уверенность в себе, и это его выручало. Но здесь все было иначе.
— Твои солдаты потешаются надо мной, — неожиданно пожаловался он, вымещая досаду на наемнике.
Джарлакс опять засмеялся и надел шляпу на бритую макушку.
— Ну, так убей парочку, — посоветовал он, и Энтрери не понял, шутит расчетливый дроу или говорит всерьез. — Тогда остальные оставят тебя в покое.
Энтрери только сплюнул. Оставят в покое? Да они все до единого будут только выжидать, когда он заснет, чтобы искромсать его на мелкие кусочки и скормить своим паукам. От этой мысли его передернуло. Ведь он убил женщину-дроу (а в Мензоберранзане это было гораздо более серьезным преступлением, чем убийство мужчины), и, вероятно, именно в эти минуты в каком-то из домов уже морят голодом пауков, приготавливаясь накормить их человечинкой.
— Ах, до чего ты неотесанный, — деланно сочувственным тоном произнес наемник.
Энтрери вздохнул и отвел глаза, проведя ладонью по лицу, чтобы отогнать неприятные мысли. Да что с ним творится? И в Калимпорте, и в гильдиях, даже среди пашей и прочих «властителей жизни» он всегда оставался сам себе хозяином. Артемиса Энтрери, убийцу, нанимаемого самыми опасными и двуличными ворами во всех Королевствах, никто не смел сердить. Как же он мечтал снова увидеть над головой бледное небо Калимпорта!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не тревожься, мой аббиль, — произнес Джарлакс, назвав его «другом». — Ты еще увидишь рассвет. — Внимательно наблюдая за лицом Энтрери, он широко осклабился, видимо поняв по его выражению, что угадал, о чем сию минуту думает человек. — Мы вместе будем смотреть, как восходит солнце, стоя у ворот Мифрил Халла.
Так они возвращаются за Дзиртом, догадался Энтрери. Но на этот раз, судя по огням Мензоберранзана, будет уничтожен и весь Клан Боевого Топора.
— Так будет, — издевательски продолжал Джарлакс, — если только Дом Хорлбар не успеет раньше докопаться, кто же убил одну из их Матерей.
И, щелкнув каблуками и коснувшись пальцами полей шляпы, Джарлакс повернулся и вышел из пещеры.
Значит, Джарлаксу все известно! И эта женщина оказалась Матерью Дома! Энтрери тяжело привалился к стене, чувствуя себя совершенно уничтоженным. Откуда же ему было знать, что эта мерзавка в переулке — на самом деле треклятая матрона?
Стены как будто смыкались вокруг, не хватало воздуха. На всегда невозмутимом лице убийцы обильно выступил холодный пот, он с трудом переводил дыхание. Все его мысли крутились вокруг возможности побега, но рассыпались в пыль при одном взгляде на неумолимые каменные стены. Они держали его здесь надежней клинков дроу.
Однажды он уже пытался бежать. Он вышел из Мензоберранзана через восточный выход, как раз за озером Донигартен. Но куда ему было податься? Подземье было сплошным лабиринтом опасных туннелей, где полно глубоких ям, кишевших чудищами. Как справиться с ними, убийца даже не представлял. Он, Энтрери, — существо из другого мира. Он не понимает дикого Подземья и наверняка долго не протянет там. И уж точно не найдет выхода на поверхность. Он в ловушке, в капкане, его гордость и достоинство сломлены, и к тому же раньше или позже за ним явится неминуемая мучительная смерть.
Глава 12
ПОД ДАВЛЕНИЕМ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ
— Можно обрушить весь этот участок, — сказал генерал Дагнабит, ткнув коротким пальцем в расстеленную на столе карту.
— Обрушить? — заревел берсерк. — Если его обрушить, как же мы тогда прикончим вонючих дроу?
Реджис, устроивший это совещание, обвел мученическим взглядом Дагнабита и еще трех командующих дворфскими войсками, склонившихся над столом. Потом перевел глаза на Пвента.
— Обрушим потолок и прикончим этих вонючих дроу, — раздельно произнес он.
— Ба, камнями! — выдохнул берсерк. — И какая в этом радость? Мне надо смазать доспехи их кровью, но если вы примените свой дурацкий план, мне придется несколько месяцев разгребать обломки, чтобы найти хоть одно тело и хорошенько пощекотать его моим панцирем!
— Ты только спустись сюда, — предложил Дагнабит, — а уж мы позаботимся, чтобы ты пролетел футов сто…
Реджис с кислым видом посмотрел на генерала, а потом на остальных, согласно закивавших головами. Он понимал, что в шутке Дагнабита есть доля правды. Вряд ли многие из Клана Боевого Топора станут проливать горючие слезы, если в предполагаемой битве с темными эльфами несносный Пвент окажется в числе тех, кого недосчитаются.
— Обрушить туннель, — сказал Реджис, чтобы напомнить, о чем шла речь. — Еще нам понадобятся надежные укрепления здесь и здесь, — добавил он, показывая на открытые участки в нижних туннелях. — Я вскорости должен встретиться с Берктгаром из Сеттлстоуна.
— Ты еще и смердящих людишек сюда позовешь? — встрял Пвент.
Даже дворфы, уважавшие запах покрытого сажей потного тела, при этих словах состроили гримасы. В Мифрил Халле ходила поговорка, что от благоухания, источаемого подмышками Пвента, вяли даже закаленные морозоустойчивые цветы в радиусе пятидесяти ярдов.
— Я не знаю, что делать с людьми, — сознался Реджис. — Я им еще даже не говорил о моих подозрениях относительно нашествия дроу. Если они согласятся помогать нам — а я в этом не сомневаюсь, — полагаю, лучше будет не пускать их вниз, хоть мы собираемся осветить нижние туннели.
