у неё хоть что-то, что она не потеряла?
И может ли она сделать так, чтобы не потерять ничего больше?
Таисса сделала глубокий вдох. Она дочь Эйвена Пирса и его единственная наследница. Её отец мёртв, Элен нет рядом, от Вернона помощи не дождёшься. Дир будет сражаться до конца, но только Эйвен Пирс мог обеспечить им всем непоражение. И сейчас эта ноша лежит на её плечах.
Все эти мысли пронеслись у неё в голове за секунду.
А потом она поняла, что ей делать.
Её лицо застыло. Таисса не могла поверить, что план пришёл к ней тут же.
– Хорошо, я поняла, – произнесла она. – Только можно… одно желание? Я хочу попасть в соседний с Верноном саркофаг и попробовать поговорить с ним. Коснуться его сознания, увидеть его. Не тебя, а его.
Она спокойно произнесла эти слова, глядя в лицо Принцу Пустоты. Зная, что он поверит в её заведомую ложь, потому что в неё невозможно было не поверить.
Это были самые естественные слова. Самые ожидаемые. О чём ещё могла попросить Таисса Пирс?
– Вряд ли у тебя получится, – последовал прохладный ответ.
– Я всё же попробую.
Вернон-Кай перевёл взгляд на воронку, потом вновь на Таиссу. И пожал плечами.
– Если ты предпочитаешь общество бесчувственного полутрупа моему обществу – твой выбор, Таисса-затворница. Валяй.
В следующий момент рядом с ней опустилась небольшая платформа.
– Тебе пора, – раздался ледяной голос Принца Пустоты.
Был ли он оскорблён и обижен её просьбой? Наверняка.
Таисса запрыгнула на платформу.
– Даже если ты запрёшь нас и Вернона в саркофагах, это не решит проблему, – проронила она, глядя на Принца Пустоты. – Ты продолжишь ошибаться, а значит, сфера останется опасной в твоих руках. Я это понимаю, и ты понимаешь. Возможно, аварийный выход – это твой единственный способ не угробить чей-то мир.
Принц Пустоты не произнёс ни слова в ответ. Лишь взмахнул рукой, и платформа с Таиссой взмыла в темноту.
Глава 26
Светильники едва рассеивали полутьму.
Таисса сидела на полу в полной тишине, положив голову на скрещённые руки. Ей нужно было сосредоточиться, и тёмные очертания саркофага, слишком похожие на гроб, этому занятию не помогали.
Наконец она встала и подошла к саркофагу. Не к закрытому чёрному ящику с едва мерцающими огоньками, к которому Таиссе так хотелось прижаться щекой, положить ладонь… обнять, быть может. Нет, Таисса приблизилась к соседнему саркофагу, крышка которого была открыта. Легла внутрь. И, не закрывая крышку, глубоко вздохнула. Выдохнула.
У неё было серебро, которое она получила на дне сферы. И связь со Стражем, странная и непонятная, которую даже Принц Пустоты не смог разорвать.
Вот что у неё было. И вот что Таисса собиралась использовать.
– Сфере нужен новый Страж, – произнесла она. – Страж, который переведёт её в аварийный режим, отключит, заставит замереть, чтобы она перестала быть опасной. Принц Пустоты, Кай, Вернон, – как бы он себя ни называл, он её угробит.
Ещё один глубокий вздох. Второй.
– Я хочу занять его место. Да, я не выдержу существования в роли Стража. Я не справлюсь с такими силами. Такая власть… создатель Кая прав в том, что справиться с ней невозможно. Мне – невозможно. Но я могу остаться Стражем, если сфера замрёт. В запертом мгновении. В остановившейся картинке. И я это сделаю, но мне нужна помощь. Мне нужна сила Стража, чтобы проникнуть в другой саркофаг. Чтобы…
Она грустно улыбнулась.
– Это бессмысленно – говорить вслух, да? Моей решимости достаточно. Но всё-таки… пожалуйста, помоги мне.
Крышка саркофага начала опускаться.
– Эхо Великого Светлого, – одними губами произнесла Таисса. – Ты знаешь, кто мне нужен.
И в миг, когда сознание Таиссы уже начало гаснуть, перед её глазами соткался серебряный туман.
*
…Здание Конгресса начало приходить в упадок. Серое утреннее небо нависало над куполом, когда-то белым и сияющим, а сейчас немногим отличающимся от низких дождевых облаков.
– Ассигнований на ремонт явно не предусмотрено, – пробормотала Таисса, поднимаясь по ступеням.
– Что делать, Таис, – послышался иронический голос её отца. – Сенаторы не ожидали, что ты явишься к чаю.
Таисса приостановилась, разглядывая здание. Когда-то Тёмные играли в то, что можно было бы назвать общим правлением. У Элен Пирс было кресло здесь. А потом началась война, и это место потеряло свои полудекоративные функции ещё до того, как отец Таиссы достиг совершеннолетия.
– Ты стал их лидером, – произнесла Таисса. – Конгресса больше нет, и уже очень давно.
Позади них рыжие клёны гнулись под напором близящегося шторма, но дождя ещё не было. Почти никого ни на аллее, ни возле здания. Таиссе казалось, что она слышит, как под куполом перекатывается гулкая пустота.
Она повернулась к отцу.
– Зачем мы здесь?
Эйвен Пирс поднял бровь, остановившись ступенью ниже.
– Ты мне скажи, Таис. Зачем, по твоему мнению, мы здесь?
Таисса задумалась. Четырнадцатый день рождения – прекрасный повод оказаться где угодно, хоть на Северном полюсе. Хотя Южный, по её авторитетному мнению, был куда интереснее. А ведь они могли отправиться в настоящий подводный дворец или на дирижабль, или… или… да даже к Светлым!
Увы, таких приключений ей не выпадало. Таисса порой с разочарованием думала, что может их не дождаться всю жизнь.
– Понятия не имею, – честно сказала Таисса. – Выглядит скучновато. Да и с погодой не повезло.
Эйвен Пирс помолчал, оглядывая когда-то белоснежную колоннаду. Много лет назад это место было средоточием власти Тёмных. Сейчас потёртые створки выглядели так, словно их месяцами держали закрытыми наглухо. Тёмные не любили тратить деньги впустую.
– Моя мать привела меня сюда, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, – внезапно произнёс отец.
В четырнадцать. То есть Элен Пирс погибла почти сразу после этого.
– Ох, – дрогнувшим голосом сказала Таисса. – Наверное, это был… особенный день.
На лице отца появилась лёгкая улыбка.
– С моей матерью, с тобой и с Мелиссой все дни особенные, Таис. Но в тот день мы просто гуляли, сидели на траве и ели мороженое.
– В любой непонятной ситуации ешь мороженое или шоколадный торт, – серьёзно сказала Таисса. – Девиз дома Пирсов.
Они обменялись заговорщицкими улыбками. Таисса невольно поискала глазами продавца мороженого и вздохнула, обежав взглядом пустой сквер.
– Сегодня тут мрачно.
– Есть что-то в воздухе, – негромко сказал отец, глядя
