за «инвалидов», когда я слушала завхоза моей первой школы, куда была направлена на работу после педучилища. А. П. М. был старшим другом моего мужа, часто бывал у нас в гостях. Как-то во хмелю на вопрос мужа «… где потерял свои пальцы на правой руке?», открыл тайну и не только свою…
«Ты мне как сын, тебе откровенно скажу, — рассказывал А. П., — когда стали всех забирать на войну, я пошёл в лесок, прихватив с собой самопал и со словами „лучше уж быть угнанным в Германию на работу, чем сгинуть на войне“, прострелил кисть руки. Да, я был в плену, но зато живой вот. Работал у немочки в хозяйстве, коров доил, за свиньями ухаживал. Скажу тебе, хорошая немочка была, я с ней подружился».
Произнеся последнюю фразу, А. П. прищёлкнул языком, многозначительно улыбнулся.
Примечание. Позже, во времена правления М. Горбачёва, так называемой ПЕРЕСТРОЙКИ вот таким угнанным в неволю выплачивали компенсацию.
«А ты думаешь, один я такой самострел? — продолжил Прохорович, — Я прострелил себя дома, а С. В. Д. и К. А. М. повредили себя сразу, как на фронте оказались. Сами рассказывали мне за выпивкой. Тут полсела служили немцам».
Вот в этом и заключалась духовность, культура подобных граждан страны. Они сделали свой выбор МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И ЧЕСТЬЮ.
То, о чём я сказала выше — не главное в моём изложении об инвалидах. Герои моего рассказа (и не только моего) — люди, которые прошли весь ад войны, возвратились с фронта и строили планы на будущее, потому что у них иное мироощущение, стремление к жизни слилось воедино с желанием приносить пользу людям в любую политическую эпоху.
Хлебнувшие трагедии войны были пронизаны особой психологией. Они познали высокую цену жизни, военного братства, горечи предательства и трусости. Они отличались обострённой чувствительностью к окружающему миру, его, мира, отношению к ним самим, жаждали социальной справедливости. Тем более это сказывалось на покалеченных, — людях, ограниченных в свободе физических действий, не способных привычно ходить, потому что одной ноги или обеих ног нет, крепко удерживать в руке предметы, потому что одной руки или обеих рук нет, полноценно видеть, потому что глаз один остался или полная слепота охватила.
7. Судьбы инвалидов великой отечественной войны
(Свидетельства очевидца)
Примечание. Этот материал я прочитала не единожды с болью и слезами, передаю в сокращении. При желании можно прочитать полностью в интернете.
Почти 75 лет назад с фронтов Великой Отечественной войны вернулись миллионы изувеченных бойцов, из них самый тяжелый контингент представляли инвалиды без рук и ног, их было более 85 тысяч. Города были заполнены этими безрукими и безногими, большинство из них промышляли попрошайничеством, они нищенствовали на вокзалах, в поездах, на улицах… Грудь в орденах, а он возле булочной милостыню просит. И вдруг, в 1949 году к 70-тилетию Сталина, они пропали: их убрали в специнтернаты МВД.
Однако в документе № 06778 от 20 февраля 1954 года Министр МВД Круглов докладывает большевицкому руководству страны, что «несмотря на принимаемые меры, в крупных городах и промышленных центрах страны все еще продолжает иметь место такое нетерпимое явление, как нищенство».
Да, это было позорно для страны-победительницы, но я знал и ту страшную разруху, которая осталась в стране после изгнания фашистов, сейчас этот ужас трудно даже представить и о нем редко вспоминают.
Всё, и конечно, не только это, надо было оживлять и восстанавливать. Надо было как-то разместить оставшихся без крова людей, надо было принять миллионы демобилизованных воинов, сотни тысяч осиротевших малышей. И надо было всех накормить, а работать в колхозах было не на чем и некому.
В целом ситуация в Отечестве была неимоверно сложной, и в одночасье объять необъятное было невозможно.
Несомненно, всё это мы должны помнить и понимать, что сразу достойно обеспечить инвалидов было просто невозможно. К сожалению, до сих пор встречаются русофобские публикации, критикующие наше правительство того времени за то, что оно якобы пыталось избавиться от «позора», насильственно убирая инвалидов с улиц своих городов: мол, с глаз долой, из сердца вон, и проблем с инвалидами нет. Было и такое, но надо знать и помнить, что этих инвалидов помещали не в спецлагеря, а в учреждения с социальным и медицинским обслуживанием, хотя и в ведомстве МВД СССР.
Да, во многих таких учреждениях было и холодно и голодно, но инвалиды терпели, понимая проблемы послевоенной разрухи в стране. Однако для них было обидно, что на фоне перечисленных, реально неотложных послевоенных задач первым делом в Советском Союзе разрешались вопросы благоустройства функционеров большевицкой партии. Пропагандистское прославление победителей практически оставалось не подкрепленным реальной заботой.
Я могу свидетельствовать это позорное двуличие коммунистической системы многочисленными примерами двойных стандартов, когда на фоне послевоенной разрухи и полуголодной жизни действительных победителей фашизма жирели в спецдомах отдыха, спецсанаториях и спецдачных поселках и сами партийные деятели, их приспешники, а также родственники, которых обслуживали в спецстоловых и в спецмагазинах с невероятно широким ассортиментом по невероятно низким ценам (но только для своих — «спец» с партийным билетом)
Я утверждаю это как непосредственный свидетель, поскольку мне приходилось там бывать: моя родная тетка работала в аппарате ЦК ВКП (б), двоюродная бабушка, О. А. Варенцова, была в руководстве партии большевиков, и я бывал в этих «спец» в Подмосковье (Успенское, Рублевка, Кратово, Сходня) и в самой Москве.
К 75-летию нашей Великой Победы мы должны быть более честными в понимании и оценках тех трагедий, которые выпали на долю нашего народа, не надо больше ни однобокого очернительства, ни ныне модного восхваления большевизма, который сам по себе был трагедией в истории Отечества.
К сожалению, с каждым годом картинки реальной жизни тех лет становятся всё более размытыми и всё чаще встречаются оценочные статьи с всё меньшим представлением реальных фактов. Данной публикацией я попытаюсь исправить это положение.
Есть в нашей прекрасной стране такая замечательная жемчужина как остров Валаам, что в северной
