Бой стихал. Большая часть ивирских самолетов была сбита, повреждена или отбомбилась. Поредевшая вражеская авиагруппа уходила к Метмеру. "Красотка Тар" была потрепана несколькими близкими разрывами, но не получила ни одного прямого попадания, кроме этой злостастной бомбы, угодившей в носовую платформу универсальных пушек. Но и там огонь уже отступал, аварийные команды знали свое дело, а перегрузочные отделения не позволили пожару проникнуть в хранилища боеприпасов. Повезло. Даэмогос, безумно повезло...
- Отправьте людей проверить, что с кораблем, - распорядился Норвет. - Истребителям - приказ на приземление.
- Да, капитан, - козырнул лейтенант Тавиар.
Орудия смолкли, и над морем вновь воцарилась тишина. "Тамария" двигалась курсом на восток, и солнце слепило глаза. Пожар уже прекратился, огонь отступил под напором воды, и команда спешно латала палубу, укладывая новый брусчатый настил поверх зияющей дыры. Отряд сопровождения переговаривался с авианосцем вспышками прожекторов. Один из эсминцев лишился трубы и горел, оставляя за собой густое сизое облако дыма. Другой корабль, держась вплотную к пострадавшему собрату, заливал огонь из водяной пушки.
Вскоре начали приземляться "Сейкеры". Поступили доклады о потерях. Было сбито семь истребителей из двадцати; кто-то из пилотов, скорее всего, выжил, вовремя выбросившись с парашютов. Капитан Норвет задумался, сколько ивирцев удалось уничтожить в небе. Пожалуй, не меньше двадцати, так что победа, безусловно, осталась за ксаль-риумцами. Но расслабляться рано - не исключено, что последует новая атака. Предстояло пополнить боезапас истребителей, заправить машины и вновь поднимать их в небо. "Красотка Тар" выдержала свое первое крещение огнем, отбилась от всех атак, но возможно, ее испытание на сегодня еще не завершено.
ГЛАВА 16
Линейный крейсер "Така-Джалет".
"На что мы надеемся? Султан верит в успех похода, но я не могу разделить его веру. Скоро мы вступим в сражение, и шансы на успех невелики. После Сафири все уверовали в беспомощность ксаль-риумцев, но сама вера эта пагубна и ни на чем не основана. У неприятеля все еще больше сил, чем у нас, и снова мы их врасплох не застанем. Я буду благодарить Всевластного, если после боя уцелеет хотя бы часть наших кораблей.
Но приказ наш ясен, и я выполню его, чего бы это ни стоило. Оставаясь в порту, мы тоже ничего не добились бы, лишь отсрочили бы неминуемое. Ксаль-риумцы могут перевести в Ивир новые корабли взамен выведенных из строя у Сафири. В любом случае они блокировали бы наш флот в Янгине и отсекли Кадих от прочих островов, чтобы начать штурм. Я боюсь, что это уже неизбежно. До "Черного дня" ксаль-риумского флота в Сафири, возможно, еще оставался шанс договориться и заключить мир на относительно приемлемых условиях. Теперь его не существует. О нет, я не скажу, что действия у Сафири были ошибочны. Они были разумны - но для кого? Кто на самом деле извлечет выгоду из всей этой войны? Точно не Ивир. Нашей роковой ошибкой - нет, безумием - было вообще ввязываться в мятеж на Анлакаре, который привел к войне. После того, как мы сделали это, мы перестали быть властны над собственной судьбой. Мы можем лишь идти по дороге, прямой и недлинной. Нам не сойти с нее, не остановиться, не повернуть назад, а в конце дороги - пропасть..."
Дениз-паша Савад иль-Абри оторвал перо от листа бумаги. Перечитывая написанное, он мрачно усмехнулся. Иль-Абри не вел дневника и редко выражал свои мысли вслух. Еще реже он позволял себе их записывать: при дворе Блистательного султана это было весьма рискованно. Доверять в полной мере нельзя было никому. Самые преданные, казалось бы, люди могли оказаться осведомителями. Любая бумага могла попасть в руки дознавателей, а то, что Савад иль-Абри записал только что, могло, в лучшем случае, стоить ему должности. В самом лучшем случае. Ажади Солнцеподобный не имел снисхождения к тем, кто ставил под сомнение его волю.
Но, тысяча котуров! Если все равно умирать, чего остерегаться? В победу иль-Абри уже не верил; он не верил даже в то, что удастся увидеть нынешний закат. Ивирский флот шел к Кехребару, где ждали ксаль-риумцы. Префект Каррел явно не собирался избегать боя. Встреча противников произойдет часа через четыре. Султан Ажади был уверен, что его флот достаточно силен, чтобы одолеть неприятеля. Командующий флотом, дениз-паша, смотрел на вещи не столь оптимистично. Проклятье, зачем султан послушал своих советников с Севера? Ничего не случилось бы, если бы Ажади Солнцеподобный не увидел в мятеже на Анлакаре удобный повод удовлетворить свои амбиции, и Савад иль-Абри не сомневался, что на эту мысль навели его агинаррийцы. Этот Симамура и другие. Они обрели слишком сильное влияние в Лакрейне. Но такое дениз-паша не посмел бы доверить бумаге даже теперь.
В некотором смысле, он уважал Симамуру и его людей. Те хорошо знали свое дело. Но они никогда не служили султану - только своему Сегуну, а тот, несомненно, хотел, чтобы Ивир и Ксаль-Риум ввязались в войну. И Симамура исполнял его волю, а вот султан пошел у северян на поводу. Безрассудство...
Идею с засадой на Кехребаре также выдвинул Симамура. Еще три года назад, когда возможность войны с Ксаль-Риумом обсуждалась лишь гипотетически. Но, очевидно, северяне уже тогда планировали нынешние события. Иль-Абри возражал агинаррийцу: он стоял за то, чтобы вести упорную оборону ивирских островов, полагаясь на внезапные атаки и минные заграждения. Дениз-паша с самого начала был уверен, что только затяжная кампания с неоправданно высокими потерями может подорвать у ксаль-риумцев волю к продолжению борьбы и склонить их к переговорам. Один внезапный, шокирующий удар, с большей вероятностью, приведет к противоположному результату: заставит их воспылать жаждой мщения и забыть о любой возможности перемирия, пока Ивир не будет сломлен. Мнения тогда разделились, но решающим оказалось слово султана, а тот принял сторону северянина. Амбициозный план Симамуры пришелся по душе тщеславному Ажади Восьмому.
Теперь, когда план осуществлен, и успех кажется очевидным, султан в приступе эйфории решил не останавливаться на достигнутом, и предпринял контрнаступление. И снова Савад иль-Абри не смог его переубедить. Никакого обсуждения и не было: Ажади Восьмой просто изложил свою волю и не слушал ничьих возражений. Большинство офицеров флота восприняли приказ султана с одобрением - они жаждали сразиться с ксаль-риумцами и отомстить за Анлакар, а что касается Симамуры и его северян... У дениз-паши иль-Абри создавалось впечатление, что те уже не собираются ни во что вмешиваться. Своих целей они добились, и дальнейшая судьба флота, султана, самого Ивира была им безразлична.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
