Хозяйка кресла выжидательно смотрела на меня, и я снова привстал, постаравшись не обращать внимания на головокружение и тошноту.
Я уже почти выпрямился, когда сосед справа пихнул меня в грудь пухлым локтем, расчищая себе путь к выходу. Ему это легко удалось: от неожиданного толчка я плюхнулся обратно на сиденье. Он молча и целеустремленно преодолевал мои длинные ноги, едва в них не запутавшись. Я заметил, что лицо у мужчины напряженное и отсутствующее одновременно. Он почти опрометью ринулся назад, в сторону туалетов.
— Итак… Ты собираешься освобождать чужое место?
Неспокойно она это сказала. Пыталась требовать, но словно уверена была в результате. Я решил сидеть.
— Ждешь, когда я позову бортпроводницу? — продолжила она резче.
Я уже с трудом выдерживал жесткое излучение темного взгляда, но отступать не собирался. Приготовился к длительной борьбе, однако глаза незнакомки неожиданно скользнули в сторону. В следующий момент женщина уже протискивалась мимо меня к свободному месту. Ее колени на мгновение прижались к моим, я не почувствовал тепла от прикосновения. Запах духов, ощутимый и прежде, ударил такой тяжелой волной, что я едва не задохнулся. Перед глазами проплыла грудь, обтянутая эластичной тканью светлой блузки. Вместо украшения — черный кожаный ремешок с болтающимся на нем узким металлическим колечком — как от потерянного кулона. Линда вечно носила подвески на таких ремешках.
Сквозь головы и спинки кресел я разыскал глазами жену. Я увидел только распущенные волосы, которые она, видно, устала держать подколотыми на затылке. Голова жены была склонена вперед: она то ли дремала, то ли занималась с ребенком. Вид ее распущенных по-домашнему волос подействовал на меня успокаивающе: я почувствовал себя так, будто находился в собственной уютной гостиной, среди родных, друзей и привычных вещей.
— Размечтался о мирной, беззаботной жизни? — усмехнулась моя собеседница. — Ну-ну…
Я довольно сильно вздрогнул. Холодок страха пополз к сердцу.
И тут я припомнил свою беседу с женой в дороге, на ночном шоссе — сразу после нашей встречи. Беседу о страхе. Родившаяся тогда веселая ярость вернулась ко мне, и я повторил вслух слова, которые тогда произнес про себя:
— Оставьте угрозы, леди. Эта карта уже бита. Мирную, беззаботную жизнь я однажды потерял и теперь заработал ее по праву. И я, и моя жена, и даже дети — мы все научились…
Я собирался гордо закончить: «научились справляться с трудностями», но вовремя одернул себя: не стоит зарекаться! Не со всеми же трудностями на свете мы столкнулись в этот тяжелый период.
— …Мы многому научились, — добавил я без апломба.
— Тогда расстанемся! — вдруг устало предложила моя собеседница. Ее взгляд оставался темным, недобрым, но он уже не давил, как прежде. У меня, наконец, прекратила кружиться голова: напряжение спадало. — Я тебя не держу.
Женщина оперлась ладонями о подлокотники, медленно приподнялась, недоверчиво косясь на меня. Я не двинулся с места, и она разочарованно откинулась на спинку кресла. Лицо застыло в мучительном ожидании.
— И не держал. А ты до сих пор здесь.
Молчание.
Впервые в жизни я не знал, что спросить, поскольку вопрос будет про судьбу и жизнь детей и жены, а я не представлял, как добиться правдивого и ясного ответа.
— Ты веришь в судьбу?
От неожиданности я не нашелся что сказать.
— Это была случайность. — Ее голос звучал монотонно, будто она тщательно взвешивала слова или произносила заученный текст. — Ты случайно налетел на меня, а я случайно обронила свою вещь. Это было ошибкой. Это было неправильно. Я должна была найти ее и вернуть. Ты ее уничтожил — ты должен был заплатить.
Верить ли туманным объяснениям? Я нарочито небрежно произнес, стараясь не горячиться:
— Следовало крепче держать свое опасное сокровище. Ты все еще надеешься получить какую-то плату?
— Разрешите мне занять место!
Густой мужской бас. Пассажир с соседнего кресла вернулся. Моя собеседница безропотно поднялась и стала вновь протискиваться мимо меня. Я отвел колени в сторону, а подниматься не стал: я уже догадался — пока занимаю ее место, она будет на виду и не ускользнет. Опять меня окатило удушливым запахом ее духов. Линда иногда пользовалась такими. Кожаный ремешок, грубовато и нелепо смотрящийся без подвески на фоне изящной блузки и модного костюма…
Она молча, не оборачиваясь, шагнула вперед. Я вдруг ясно увидел диспозицию: она сейчас находится между мной и моей семьей и движется вперед. Какими бы намерениями она ни руководствовалась, я не сумею оказаться рядом с женой и детьми раньше. Пассажиры в большинстве спали; сосед справа приник к иллюминатору.
Я прыгнул вперед и, почти наугад выбросив руку, ухватился за кожаный ремешок на ее шее. Другую руку я положил ей на прохладное плечо и развернул женщину к себе. Только в первое мгновение она рванулась, но больше не сопротивлялась. Со стороны это, наверное, напоминало нежную любовную игру. Она податливо согласилась, когда я молча принялся переставлять ее, спиной загораживая от нее своих. Теперь она оказалась в дюйме от своего места.
Я подтолкнул женщину вперед, надеясь отодвинуть подальше от кресла… Надавил сильнее — сопротивление возросло. Ее ноги будто вросли в пол, но она выглядела измотанной и все больше походила на ту старуху, которой представилась мне в самом начале. Взгляд снова стал тяжелым, давящим. Слишком близко от моего лица! Я опустил глаза.
Узелок на черном ремешке, который я крепко держал в руке, потертость рядом…
Все-таки у меня хорошая зрительная память! Именно этот ремешок я видел прежде на Линде! Я похолодел: она не добралась до самых близких мне людей, а мою сотрудницу некому было защитить…
— Что с Линдой?!
— Все то же, — удивленно протянула старуха. — Любит тебя, мечтает о тебе…
От неожиданности я едва не ослабил хватку.
…Я отдал Линде перевод «Чертополоха». Та долго терзала меня обсуждением. Потом я сбежал. Закрывая дверь, обернулся и встретился с ней взглядом: Линда затуманенно смотрела мне вслед, будто грезила наяву… Она просила взять ее в «Новую пятницу» кем угодно, хоть простым редактором, хоть в монтажную… Если мы оказывались рядом — за рабочим столом, в лифте, в очереди за кофе, — я с удивлением замечал, какая она неловкая: то локтем меня толкнет, то оступится и взмахнет рукой, ища во мне опору… Ради всего святого, как я ухитрялся оставаться настолько слепым?! Просто искал совсем другую…
— Девочка немножко помогала мне в надежде приворожить тебя.
Я удержался от бесполезного переспрашивания: «Линда помогала тебе?! В чем?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
