– Что в Италии не работает почта, – улыбнулась я, – а также отключены телефоны. Иначе вам ничего бы не стоило позвонить мне.
– Ну, знаешь!.. – уходя в свой кабинет, воскликнул он.
И резко хлопнул передо мной дверью, что было равнозначно увольнению.
В просторном помещении редакции с его белыми стенами, роскошными фикусами, светящимися экранами компьютеров воцарилась сосредоточенная тишина. Мои коллеги продолжали работать, опустив глаза, притворяясь, что ничего не видели и не слышали.
Я и не надеялась, что они поддержат меня из чувства солидарности, но, по крайней мере, хоть кто-нибудь из них мог кивнуть мне. Рядом со мной сидел молодой редактор, принятый на работу несколько месяцев назад. Он только что окончил факультет журналистики и, на мой взгляд, имел все данные, чтобы стать со временем настоящим профессионалом.
– Ты слышал, Этторе? – обратилась я к нему.
– Что? – поднял он голову, непонимающе глядя мне в лицо.
– Хорошо поставленный голос твоего начальника. Его стиль и обхождение, – сказала я.
В моем голосе не было иронии, в этот момент я снова почувствовала себя задерганной сотрудницей, какой была несколько последних лет, терпевшей каждодневные придирки и притеснения.
– Мне очень жаль, Арлет, поверь… – Этторе пытался одновременно и утешить меня, и оправдаться. – Сейчас крутые времена. Ничего не поделаешь…
– И все терпят, – с горечью констатировала я.
Один из моих коллег оставил свой письменный стол и направился ко мне. Это был Фабио Сория, серьезный и честный пьемонтец. Он был старшим редактором еще в те времена, когда я только начинала, и много помогал мне на первых порах.
– Я слышал, тебя хотят перевести, – предупредил он.
– Скорее выгнать, – возразила я, намекая на последние слова Навелли. – Отсутствие медицинской справки – это решающий пункт для возможного увольнения.
– Но ты ее послала?
– Очень возможно, – сказала я.
– На твоем месте я бы не стал шутить с этим. Найди способ, чтобы все уладить. Найти приличную работу сейчас очень трудно.
– Спасибо за участие, Фабио, – ответила я, пожав ему с чувством руку.
Семье Монтальдо не терпелось выставить меня за дверь. Они, которые терпели любовников и любовниц друг друга, не могли позволить мне, подруге Эмилиано, оставаться работать в издательстве. На своем письменном столе я нашла письмо о переводе в телевизионную сеть, которой владели Монтальдо. Скомкав, я бросила его в корзину. Будь это приказ о моем увольнении, он бы доставил мне сейчас больше радости. Приятней было бы впоследствии на них на всех посмотреть.
Я взяла свою сумку и собралась уходить. Проходя мимо кабинета Навелли, я внезапно распахнула дверь и, сделав яростное лицо, резко бросила: «Чао!»
От неожиданности он подскочил на стуле и схватился рукой за сердце.
Глава 4
В Белладжо я приехала в сумерки. Над гладью озерной воды летали последние чайки. Это был мой второй приезд на виллу Монтальдо. Первый раз я была здесь с Эмилиано. Тогда, как и сейчас, гравий аллеи источал жар, а воздух благоухал ароматом роз.
Тогда я была подругой Эмилиано, не связанной с ним законными брачными узами, теперь я была его неофициальной вдовой. Мне всегда чего-то недоставало в жизни, чтобы иметь четкую и определенную роль. Но, возможно, я сама бессознательно этого избегала. Может быть, мне нравилось чувствовать себя в неопределенном статусе.
Я оставила мою малолитражку на площадке, окруженной пышной растительностью с крупными пламенеющими соцветиями, и направилась к входу на виллу. В голубоватом свете сумерек среди ветвей немолчно щебетали птицы.
Проворная и изящная афганская борзая бежала мне навстречу широким элегантным шагом. Я узнала ее: это была Эсмеральда, собака, принадлежавшая Эстер. Эмилиано подарил ее матери еще щенком на семидесятилетие. Мы вместе ходили покупать ее в питомник.
Эсмеральда видела меня давно, когда ей было всего несколько месяцев от рождения, и потому теперь не могла узнать меня. Тем не менее, она не залаяла, а подошла ко мне, обнюхала и пошла рядом, словно сопровождая на том коротком пути, что отделял меня от виллы.
Потом я увидела Фабрицио. Слегка прихрамывая, он спустился по ступенькам и протянул мне руку.
– С приездом, – приветливо сказал он.
– Со встречей, – сказала я в ответ.
Мы просто пожали друг другу руки, а мне хотелось обнять его как брата.
– Мама ждет тебя в беседке, – сказал Фабрицио, показывая на конус, видневшийся за изгородью из лавровишни. – Я провожу тебя, – добавил он, учтиво предлагая мне руку.
Фабрицио был единственный из детей Монтальдо, кто знал о моем появлении на вилле. Обычно только он проводил уик-энды на озере в обществе Эстер. Остальные члены семьи выбирали себе места, считающиеся более престижными и веселыми. В отличие от других Монтальдо, Фабрицио не грезил личным самолетом или яхтой. Обычно он проводил свой отпуск с семьей в Нонантола, на родине Эдисона. Он перестроил большой дом, принадлежавший Эстер, где его жена и дети подолгу жили в течение года.
Лично я сохранила с Фабрицио хорошие отношения даже после смерти Эмилиано. Он готов был предложить мне плечо, на котором можно выплакаться, но я упорно отказывалась от его поддержки, отчасти потому, что не хотела создавать ему сложности в семье.
В руководящих кругах Фабрицио Тузини Монтальдо продолжал оставаться коммерческим директором отдела книжной продукции, единственным, что еще функционировал и приносил прибыль, чтобы затыкать дыры в этой потихоньку опускавшейся на дно посудине, в которую без мудрого руководства Эмилиано превратилось издательство «Монтальдо». Сам же он не придавал значения деньгам и власти и, может быть, поэтому оставался спокойным, довольным жизнью человеком.
Между ним и Эстер установилась такая душевная близость и взаимопонимание, какие редко бывают между родными матерью и сыном.
Эстер ждала меня в беседке на берегу озера. На ней было легкое платье из розового шелка, ее пышные седые волосы были хорошо причесаны. Меня встретил улыбающийся взгляд умиротворенного человека.
– Наконец-то ты здесь, – приветствовала она меня, протягивая обе руки.
Я взяла их в свои с нежностью.
– И нахожу вас в блестящей форме, – искренне воскликнула я.
– Так все говорят, – с иронией улыбнулась Эстер. – Но думаю, ты права, – добавила она. – Свои восемьдесят лет я выдерживаю сравнительно легко. А ты сама как себя чувствуешь? Но сначала иди сюда, садись рядом, чтобы я могла тебя хорошенько разглядеть. Послушай, – встрепенулась Эстер, – не хочешь ли выпить чашку чаю или лимонаду со льдом, как умеет готовить наша Анджелина?
