что они братья родные. Вот такие дела.
Поговорили мы малость еще с ними. Рассказали они, как живут, чего делают. Да откуда сами монголы пришли. Вот чего они мне и рассказали: живут они в юртах, и всегда так жили. «Гэр» — по их она называется. Не признают они дома! Кочевой народ. Кочуют по всей степи. Когда на год в одном месте становятся, а когда и на десятки лет. Как у нас они стоят. Сколько себя помню — стоят у нас за деревней! Все это со скотиной связано. Пастбища им нужны. Где трава хорошая, да много — там и живут. А как нету больше еды лошадям, да баранам ихним, — тогда они и переходят на другое место. А лошадей, да баранов, у них ох как много! Бывало выйдешь на бугор, глянешь — а стаду и края не видно! Земледелием еще они занимаются. Хлеб растят, да гречу. Хлопок еще. Чтобы одежду из него делать. Но это, если опять-же, — земля родючая. У нас такая! Вот они и обосновались рядышком. И живут. А все равно дома не хотят строить! Говорят, «Сары-эмеен» — это дух ветра у них. Очень он у них уважаемый! Он летит по степи, радуется, что раздолье ему, а тут, на пути — хата стоит. Так он злиться станет и ее свалять будет стараться. Вот и не строят хаты они. Гневить духа своего не хотят! Такое дело. А пришли сами монголы — из того-же Алтая. Да давно это было. Так давно, что и старики уже не помнят. Всю свою жизнь они кочуют, и запись прошлых лет никто не хранит у них, и не хранил никто и никогда. Так и живет народ этот! Интересно мне было. Да и мужики притихли. Слушали. Им тоже видать любопытно стало про монголов-то послушать!
Попили мы чай. Хороший. Вкусный. Бодрящий! И монгольская травка мне сил придала. Усталость с дороги вроде как рукой сняло! Тепло так стало внутри, да легко, приятно. Каждая мышца вроде силой налилась, расправилась, отзывчивое тело мое стало! Подвижность вернулась. А-то затек я немного у печки сидящи. Еще после боя того, как я кувалдой махал, — болели руки. А теперь не болят. Немножко если. Ну — то такое... И голова ясной стала. Хорошо думать получается. И спать не охота больше. Здорово в общем!
Я еще Толяна напоил чаем этим. Потихонечку поил. По чуть ему давал. Попил Толян. Всю кружку выдул. «Спасибо» — даже прошептал мне! Видать силушек уже немножко набираться стал. Хорошо! Дальше он отдыхать лег. А мы — пошли смотреть, как дверь ту вскрывать!
М-да... Слишком массивная дверь! Из железа. Да кажется, из брони она. Не просто так, чтобы жестью оббита. Из цельного листа стали сделана! Влепил я кувалдой по ней, со всего маха. Никак... Только глухой звук и все. Вий осмотрел ее вокруг. Оглядел каждый сантиметр. Затем на БТР смотрел. Думал — протаранить! Вот только высота тоннеля в этом месте — ниже. Махал-Махалыч мерять высоту кинулся. Взял веревку, привязал к ней ботинок свой, другой конец — в руки, и мне на плечи полез! Прикинул высоту. Дальше БТР мерять стал. Посчитал на пальцах. Говорит: — Не пролезет сюда махина такая, чтобы носом долбануть!
Зачесали мы бошки. Даже подогнали БТР сюда. Уперся он башенкой. Пять метров не достает носом до дверей! Дальше глядели: рамка там вокруг двери из швеллера стального. Лутка типа. И толстый зараза! В палец железо толщиной. Почесали мы макушки еще раз. Вий попросил, чтобы я по бетонной стене ударил, что в швеллер заходит. В самый край попал чтобы! Может там штукатурка будет, да осыплется, обнажит штыри, что от замка в швеллер идут?
Вмазал я по стене. Несколько раз влепил. Даже с разгона дал! Нет... Чуть только скрошилась. Буквально несколько маленьких кусочков отлетело! А дальше — бетон. Да крепучий! Бьешь, а он звенит только. Искры с кувалды летят. Вона как раньше делали! Расстроились мы чутка... Вий кумекал все, как ее разворотить-то дверь эту окаянную! А я на БТР смотрел. На нос его острый, на башенку, на пулемет на его смотрел... Точно! Можно-же из пулемета ввалить по дверям этим! А почему — нет?! Есть же заряды! Вон, монголы говорили. Наведем его на дверь и очередью! Не думаю, что выстоит она. Этим я с Вием и поделился. Думал — ругать меня дядька станет, что придумал палить по дверям. За ними-же, может чего ценного быть! Но, — нет. Принял дядька мою задумку! Делать-то больше нечего. Да и идей ни у кого других нет. Все-то думали, чтобы или БТРом таранить, или бетон ломать вручную. Еще была версия у Махал-Махалыча — дернуть. Ручка-то есть на двери этой! Округлая такая. Толстая! Привязать к ней веревку и дернуть. Попробовали, привязали один конец к БТРу, другой — к рукоятке, что на двери. Дернули! Лопнула веревка... И даже в две — все равно рвется, не выдерживает! А в три сложить, — нету у нас длины такой... А, так — рвется и все тут! Сколько узлы не вяжи... Тут стальной трос нужен. Или цепь железная! А что у нас... Так, — плетенная из пеньки. Слабая она.
Вий в БТР полез. Пошевелилась башенка. Опустился пулемет, на дверь навелся. Высунулся дядька из люка. — Отходите, — говорит. — да подальше! За броню лучше спрячьтесь. Уши еще позатыкайте. КПВТ — здорово бьет!
Мужики — ходу! Я следом. Сел за БТРом. Уши заткнул. Да за Толяна сразу вспомнил! Он же лежит недалеко. Каково ему будет, когда Вий пальнет! Тут же пространство, замкнутое считай. Мы, когда в будке, в Урале стреляли, так и там глохли. Так, то — с ружья! А эта дура, как шарахать будет. Ох!
Рванул я к Толяну. Только добег к нему, уши его кое-как одеялом прикрыл, да свои пальцами позатыкал, как оно... Жахнуло! Так, будто прямо передо-мной гранату рванули! И еще, и еще! Дрожь по полу пошла. И внутри меня повторилась! Вий, видать несколько очередей дал. Я уже голову руками обхватил, глаза зажмурил. Страшно мне почему-то стало! Будто не в
