Антон не хотел расставаться с глазом. Он и сейчас не хотел слишком многого.
Единственной невооруженной женщиной на его пути была Елена. Она говорила, что после смерти какое-то время еще сохраняются незримые нити между душой и земным миром. Но с каждым мгновением нити истончаются. Пройдя испытание Божьим судом, душа становится беспамятной, очищается от земных представлений, отлетает в назначенный ей космический предел, где распадается на атомы — строительное вещество Вселенной, — из которых составляется что-то совершенно новое. Один раз Елена уже помогла ему — вытащила с помощью копья Дон Кихота из черного болота. Отнять у сотрудницы СБ Слезы лазерный пистолет ей не под силу. Душа Елены, должно быть, уже прошла испытание Божьим судом и сейчас очистилась от земных представлений. «Как же мертвые коммунисты соберутся на свой последний партийный съезд в Антарктиде? — подумал Антон. — Кто вернет их беспамятным, распавшимся на атомы, превратившимся в строительное вещество Вселенной душам память?» Антон не сомневался: если это случится — Вселенная рухнет, как здание, из которого таинственным образом изъяли скрепляющий кирпичи и блоки цемент — атомы цемента? И после окончания земных сроков, выходит, коммунисты шли войной на мироздание. Впрочем, в самое ближайшее время Антону предстояло самому проверить, правильно ли говорила Елена. Слеза по-прежнему таинственно помалкивала за спиной, знакомясь с их программой. Антон подумал, что, если еще раз попытается скосить глаз на затылок, глаз сам вылезет, его можно и не гарпунить.
— Послушай, — низким и хриплым после выпитого с Конявичусом коньяка и долгого молчания голосом произнес он, — ты следила за нами все это время?
— Нет, — неожиданно быстро отозвалась Слеза. — Мой браслет настроен на головной компьютер провинции. Вчера вы входили в него через вспомогательный. Я считала с браслета, что кто-то пытается продвинуть свою программу по основным компьютерным линиям страны. Это недопустимо, — произнесла она с некоторой растерянностью.
Антон понял: что-то у нее не заладилось. «Ход вещей нарушен», — вдруг вспомнил он слова Конявичуса. Вероятно, нарушение хода вещей препятствовало сотруднице СБ Слезе действовать в отношении двух государственных преступников так, как того требовала программа СБ.
«Ну почему я ее не трахнул? — заскрипел зубами Антон. — Как же я ее не трахнул?» Ему ли не знать, что для женщины, пусть даже сотрудницы СБ, нет испытания тяжелее и горше, чем нарушение хода вещей, сбой в программе раз и навсегда расписанных действий. В эти мгновения тот, кто ее трахает, приобретает над ней почти мистическую власть. «А может, — мелькнула безумная мысль, — еще… не поздно?»
— Слеза, — скорбным голосом произнес Антон, — посмотри на деда. Его уже ноги не держат. Пожалей старого человека!
Фокей между тем бодро перетаптывался у стены, бормоча, что не худо бы перекурить и выпить.
— Что-что? — удивилась Слеза. — Ты хочешь, чтобы я его… застрелила?
— Застрелила? Почему? — Антон понял, что в СБ милосердие понимают нетрадиционно, не так, как завещал Господь.
— Как, интересно, я могу его пожалеть?
Антон подумал: она из тех, кто мягко стелит, да только вот спать тому, кому она мягко стелит, ох как жестко.
— Ты полагаешь, что старый, измученный человек с больными ногами, не сделавший лично тебе ничего плохого, не заслуживает снисхождения? — Антон недовольно покосился на стоявшего рядом с воинственно задранной вверх бороденкой Фокея, в данный момент решительно не походящего на заслуживающего снисхождения «старого, измученного человека с больными ногами». Если чего и заслуживал нашкодивший Фокей, так это хорошего пинка под тощий зад.
— Полагаю, что нет, — просто ответила Слеза — Полагаю, что и ты, и этот позорный алкаш заслуживаете расстрела на месте преступления. Единственно, почему задерживаю вас, — хочу кое-что уточнить насчет вашей программы. Вы работали в «aenigme», а… заключительная часть… в чем?
«Такую траханьем не подчинишь, — подумал Антон. — Такую трахнуть все равно что… лазерный пистолет».
— «Summus»? — хмыкнул Фокей. — «Summus», доченька, в «арег». Новый компьютерный язык! Переводится со старинного как «вепрь», то есть дикий кабан, я сам его придумал, ни в жисть не разгадаешь!
— Ты лжешь, дед, — сказала Слеза. — Такого языка нет и быть не может.
— Мне кажется, — задумчиво посмотрел Антон на грязную в пыли, как в шерсти, стену перед собой, — мы совершили подвиг.
— Какой подвиг? — услышал голос Слезы.
— Разве открыть электронные замки, раскопать библиотеку, войти в компьютерную реальность — не подвиг? — с пафосом произнес Антон и зачем-то добавил: — Подвиг, достойный пера Бабостраса Дона. — Его душил нервный смех.
Фокей одобрительно закивал. Он просидел в подвале пятьдесят лет и соскучился по добрым словам в свой адрес. Со стороны казалось, что вместо усов и задранной вверх бороденки в зубах у него зверь, точнее, маленький звереныш. Антон вспомнил: Елена называла их крысами. Он прямо-таки затрясся от смеха, ему вдруг захотелось, чтобы лазерный пистолет выстрелил. Вот только хорошо ли, засомневался Антон, такому неестественно веселому на Божий суд?
— Ты, доченька, это… не злобись, — подал голос Фокей. — Устали мы, столько ночей без сна.
— Мне кажется, ребята, — усмехнулась Слеза, — вы не вполне представляете, в каком вы положении.
— Вызовешь агентов СБ, увезете нас в застенки, будете пытать? — Антон ощутил смутный прилив сил. Вдруг подумалось, что не все потеряно. Если Конь жив, он обязательно вызовет саперов, они взорвут дверь, ворвутся сюда! И тогда…
Примерно с такими же шансами на успех можно было надеяться, что сейчас начнется землетрясение. На Слезу обрушится стена, а вот Антон с Фокеем останутся целыми и
невредимыми. «Тянуть время, — подумал Антон, — тянуть время, а там…»
— Да нет, ребята, — даже с какой-то обидой произнесла Слеза, — вы ошибаетесь. Будет не так. Зачем застенки, какие-то пытки? Сейчас вот досмотрю вашу программу — это избавляет меня от необходимости задавать вопросы. В общем-то я уже поняла, что вы хотели сделать. В уголовном кодексе это называется «попыткой изменения государственного общественного строя посредством компьютерной реальности». Статья пятьдесят восемь, раздел три, пункт шесть. Наказание — штраф в размере пятидесяти минимальных ежемесячных окладов и тюремное заключение от шести месяцев до двух лет. Сами знаете, что это такое. Потерпите, недолго осталось. Можете разговаривать, мне это не мешает, — гибкие ухоженные пальцы Слезы проворно бегали по клавиатуре. — Потом, к сожалению, я буду вынуждена вас пристрелить, вернуть основной компьютер в нормальный режим и… уйти через запасной выход. План помещения у меня имеется. Вот, собственно, и все. Чисто, быстро, гуманно, как и должно быть в свободной, демократической, рыночной стране.
— Оставишь нас здесь… разлагаться? — с неохотой выговорил скверное слово Антон.
— Зачем? — отозвалась Слеза. — Вдруг мне понадобится прийти в библиотеку? Будете там, где… брага. Это так естественно — два алкаша перепились и застрелили друг друга, не поделив последний ковш. Обещаю некролог в газете «Демократия». Никакого следствия не будет, не до этого.
«Ну да, — ухватился за ее слова Антон, — ход вещей нарушен!»
— Доченька, — прокашлялся Фокей, — раз уж ты все решила, так хоть… дай нам напоследок, а? Не поверишь, красавица моя, лет двадцать уж как и думать забыл, а тут… Ты смотри, как он у меня… штаны оттягивает! Ну что ты будешь делать? Да и молодому-то начальнику, поди, охота перед смертью, а? — подмигнул Антону. — Не обидь, красавица…
— Дед, ты о чем? — изумилась Слеза.
— О чем, о чем, — недовольно проворчал Фокей, — знаешь о чем! Уважь старика, столько лет обходился, а как сегодня увидел тебя…
— Ты… серьезно?
— Да уж куда серьезней. Ты не смотри, что старый. Не мелочись, красавица, ты образованная, читала, поди, про царицу египетскую Клеопатру?
— Не приходилось, — призналась Слеза, — я все больше про компьютеры.
— Добрая была царица, — вздохнул Фокей. — Сначала давала людям, потом казнила. А ты хочешь казнить и не дать.
— Вот о чем писать Бабострасу Дону, — подал голос Антон, — а то все про главу администрации и льва.
— Главе-то администрации, верно, сразу бы дала, — насупился Фокей, — а кто он такой, глава администрации? Тьфу! Я должен быть главой администрации! Эх, да если бы я… — махнул рукой.
— Простите, парни, — произнесла после долгого молчания Слеза, — не получится. При всем моем, так сказать, и так далее. Вас придется снимать с прицела, а это, согласитесь, с моей стороны не очень дальновидно.
— Если желание сторон обоюдно, — сказал Антон, — все спорные вопросы устраняются посредством мирного договорного процесса. Безвыходных ситуаций здесь не бывает. Жизнь не знает случая, когда сторонам хотелось, но не сумелось.
