В повседневных расходах богач Рудольф Нуреев был невероятно скуп. Своим гостям он не уставал напоминать, чтобы они гасили свет, выходя из комнаты. Иногда, принимая друзей, он посылал кого‑то в магазин и «забывал» потом возместить расходы. Покупая ботинки в магазине, он пытался торговаться. У него был огромный дом, но он обходился без домработницы (в его окружении всегда находилась женщина, добровольно и безвозмездно бравшая на себя хлопоты по хозяйству). Даже в конце жизни, пожираемый болезнью, Рудольф с отвращением отвергал мысль нанять себе сиделку на целый день — из гордости, из чувства независимости, но также и из‑за нежелания входить в расходы.
Рудольф редко делал подарки своим друзьям, хотя, например, Ролану Пети он подарил великолепный набор бокалов, который Пети заметил в антикварном магазине, куда они заходили вместе. Были и анекдотичные случаи. Однажды Николь Гонзалес пригласила Рудольфа в «Сет», шикарное ночное заведение Парижа семидесятых годов. Приглядевшись к салатнице, стоявшей на столе, Николь сказала, что находит ее очень оригинальной. Чуть позже выяснилось, что в тот вечер она отмечала свой день рождения. «Рудольф взял со стола салатницу, вывалил ее содержимое в свою тарелку и произнес: „Держите подарок от меня на день рождения!“ Мы хохотали как безумные…»{633}.
Никто никогда не видел, чтобы Нуреев сам доставал в ресторане кошелек — он предпочитал подождать, пока расплатятся другие. Как вспоминал Марио Буа, Нуреев однажды пригласил его в бистро на набережной Вольтера, чтобы поговорить о делах. «За столом он настоял на том, чтобы я выбрал в меню все, что мне доставит удовольствие. Когда принесли счет, он так неприлично долго оставался на блюдечке, что в конце концов я встал и пошел платить»{634}.
После спектакля, особенно на гастролях, артисты часто ужинали вместе. Рудольф приглашал в ресторан важных персон и десяток‑другой друзей, не имевших отношения к театральному миру. «Но он никогда не платил за приглашенных, — рассказывала мне Бабет Купер. — Потому что считал, что его присутствие и так слишком большая честь для всех, и особенно для богатых воздыхателей, о которых он часто говорил: „Я всего лишь игрушка для них“. Ну, а чтобы иметь эту игрушку, надо раскошелиться»{635}.
По мнению Гислен Тесмар, «соображения Рудольфа были таковы: если меня любят, то могут заплатить. А если платят, то это доказывает, что меня любят. Это был такая манера самоутверждения, очень примитивный и малокультурный способ узнать с помощью денег истинную природу привязанности других по отношению к нему»{636}.
Рудольф методически выискивал, как бы сэкономить на своих ежедневных расходах. Например, в самолетах он всегда летал первым классом. Но билеты часто покупал в эконом‑класс. Приезжая в аэропорт, он обязательно представлялся у стойки регистрации: «Я — Нуреев». Хитрость удавалась: звезду незамедлительно размещали в бизнес‑классе по цене билета в эконом‑классе.
Еще более символична его неосознанная потребность не потерять ни копейки. Гектор Зараспе, преподаватель Нуреева в Нью‑Йорке, вспоминал, как он гулял по Манхэттену со своим знаменитым учеником и уронил на землю монетку в один цент. «Рудольф поставил сверху ногу и сказал: „Это моя “. И он был совершенно серьезен, говоря это. Я, как и он, происходил из очень бедной семьи и потому мог понять, откуда у него такое страстное отношение к деньгам. Даже будучи богатейшим человеком, Рудольф никогда не забывал, откуда он пришел и как его мать лезла из кожи вон, чтобы принести в дом хоть немного денег. Его страх безденежья, его потребность экономить, вероятно, происходили оттуда»{637}.
При всей своей скупости Нуреев имел неодолимую страсть к приобретательству. Сделать подарок другим — это нет, зато для себя он ничего не жалел. Гислен Тесмар рассказывала: «Однажды Рудольф показал мне небольшую вещицу, которая, очевидно, была достаточно ценной. „Посмотри! Посмотри! Отгадай — кто мне это подарил?“ Наивная, я стала перечислять его друзей. „Нет, нет, нет! Это я! From me to me!“ — ответил он. В этом был весь Рудольф. Он был горд показать, что мог подарить себе красивую вещь. Хотя в глубине души ему хотелось получить этот подарок от другого. Не потому, что он тогда не потратил бы денег, а просто ради удовольствия получить его. Рудольф всегда испытывал эту потребность, в общем‑то свойственную женщинам, — получать подарки. Чтобы кто‑то другой с радостью доказывал свою любовь к нему»{638}.
Но для миллионера Нуреева единственным роскошным подарком, полученным от жизни, была его публика. И успех.
Как будто проклиная ту темную и тесную комнату, где прошло его детство, Рудольф приобрел не один дом. По всем сторонам света у него их было не менее семи. Этому бедуину‑кочевнику надо было разбить здесь и там изумительные шатры из тесаного камня, порой с архитектурными излишествами, в которых он мог и не жить, но простое существование которых укрепляло его душевное спокойствие.
Свое первое вложение в недвижимость Нуреев сделал летом 1962 года, купив виллу в Ля Тюрби вблизи Монте‑Карло. Молодой человек полюбил этот район Средиземноморья за его краски. Он был очарован здешней природой. Вилла была просторная, вдобавок ко всему в ней имелась большая репетиционная студия, устроенная для прежней владелицы, певицы Мэри Гарднер.
Дом Нуреева был открыт всем веяниям эпохи; гости, приезжавшие к нему, пили, курили, танцевали и предавались всем мыслимым удовольствиям шестидесятых годов. Но сам Нуреев бывал в Ля Тюрби не так уж и часто. В 1978 году Витториа Оттоленги попросила его описать виллу, на что он с юмором ответил: «Да я уже и не помню, ведь я два года там не был. Спроси меня лучше, на что похож мой номер в нью‑йоркском отеле…»{639}. Тем не менее, приезжая в Ля Тюрби лишь эпизодически, Нуреев не стал продавать дом, хотя он все более приходил в упадок.
В 1967 году Нуреев купил особняк в Лондоне, расположенный напротив Ричмонд‑парка. До этого он жил в небольшой квартире, «скромной, можно сказать бедной, с мало используемой кухней, неизбежным душем вместо ванны и спальней без мебели и украшений; большая, всегда не убранная кровать и вечно занятый телефон на стуле», — по описаниям Ролана Пети{640}. Но Рудольф никогда и не жил по‑настоящему в этой квартирке. Чаще он обитал у Мод и Найджела Гослингов. Там не надо было тратиться. В его распоряжении всегда была комната, и он приходил и уходил без всякого предупреждения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
