Айлеви взглянул на часы.
– Нет, идите вы. У вас есть еще несколько минут.
Холлис шагнул к двери, но остановился и оглянулся на Айлеви.
– Ну идите же, идите, – улыбнулся тот.
Они услышали звук турбин вертолета.
– Они собираются улетать, – сказал Сэм. – Пойдемте со мной.
Айлеви сидел, привалившись спиной к стене, и молчал. Холлис подумал, что Сэз выглядит расслабленным, умиротворенным. Он никогда еще не видел его таким.
– Значит, вы сбросили с вертолета не усыпляющий газ. Я прав?
– Угадали, Сэм, – кивнул Айлеви.
– Нервно-паралитический?
– Совершенно верно. Это зарин.
– Но почему? Зачем, Сэз?!
– Вы прекрасно знаете, почему, черт побери.
– Но... Боже, Боже, Сэз... почти триста американцев... женщины, дети...
– Им нельзя возвращаться домой, Сэм. Они никогда не вернутся. У них нет дома. Их дом здесь, в этой школе. И вы знаете это.
Холлис посмотрел в окно и увидел, что дымовая завеса начала рассеиваться. Он достал из кожаной сумки последнюю дымовую шашку и последнюю канистру со слезоточивым газом. Проколов обе, он швырнул их за дверь. В ответ раздалось несколько беспорядочных выстрелов, но они становились все реже и глуше. Сэм повернулся к Айлеви и сказал:
– Значит, Госдепартамент и Белый дом все-таки настояли на своем. Это место никогда не существовало. И вы с этим согласились, не так ли?
Айлеви посмотрел на часы.
– Идите, Сэм. Я не прошу вас умирать здесь.
– А вы собираетесь умереть здесь?
– Сейчас, совсем скоро, я убью тысячу человек.
– Это была моя идея. Я имею в виду отравляющий газ. Это принесет большую пользу Америке.
– Каким же образом?
– Мы пошли на компромисс. В обмен на то, что ЦРУ и Пентагон обязались не срывать переговоры в верхах, нам разрешили оставить себе из почти трех тысяч выпускников «школы обаяния», которых ми в конце концов отловим, столько, сколько нам надо. Остальные будут ликвидированы без суда и следствия. Это стало возможным благодаря сведениям, полученным от вас и генерала Сурикова. Таким образом, мы выходим из этой тупиковой ситуации. Мы откроем нашу собственную «школу обаяния» в Америке. Улавливаете?
– Боюсь, что да.
– Только не стройте из себя чертового бойскаута. Мы откроем первоклассную школу для нашей агентуры, а Буров с Додсоном станут своего рода деканами в ней.
– Это ваша идея?
– Разумеется, – ответил Айлеви и добавил: – Однако скажу вам еще кое-что. Ни вас, ни Лизу не предполагалось оставлять в живых. Ваши люди из военной разведки, в том числе и ваш босс, генерал Вандермюллен, согласились с этим, хотя и неохотно.
– Тогда почему?..
– О, я не настолько бесчеловечен, Сэм. Подумайте, разве мог я и в самом деле оставить ее умирать здесь?
– Ни один из ваших поступков уже не сможет удивить меня, Сэз.
– Благодарю. Однако именно этого я бы делать не смог. А что касается вас... ну, вы мне нравитесь, и я даю вам шанс выбраться отсюда.
– А что с Суриковым и его внучкой, Сэз? Значит, вы солгали мне?
– Боюсь, что да. Они на некоторое время останутся в Москве. Так нужно, иначе КГБ узнает о том, что Суриков заложил выпускников «школы обаяния». А нам нельзя допустить этого, пока ФБР не захватит всех их. Вы прекрасно понимаете это.
– Вы ублюдок.
– Я патриот.
Стрельба снаружи возобновилась настолько прицельно, что Холлису пришлось упасть на пол. Теперь радиорубку поливали из тяжелого пулемета.
– Ложитесь! – крикнул он Айлеви.
Несколько очередей вдребезги разнесли рацию. Печка с изразцами треснула, и в комнату повалил дым. Пол был усеян пеплом. От стен летели во все стороны щепки. Сэм перекатился поближе к двери. Айлеви, казалось, было все равно. Он даже не шелохнулся. Немного помолчав, Сэз заговорил снова:
– Мои люди тайно вывезут Келлумов. Они будут инструкторами в нашей американской «школе обаяния». Когда мы им предложили это, они с радостью согласились.
– Какая мерзость, – процедил Холлис, вставляя в автомат следующий магазин. – Все эти люди здесь надеялись на спасение, а вместо этого умрут...
– Совершенно верно. И умрут совершенно безболезненно. Зарин очень эффективный газ.
– Предполагалось, что мы с Лизой погибнем. А садист Буров будет жить и Келлумы тоже. Суриков с внучкой, рисковавшие жизнью ради нас, застряли здесь, а Додсон, смерти которого вы все так желали, из живого покойника в этой стране превратится в живого покойника в Америке, в новой «школе обаяния»...
– Примерно так. Идея взять Додсона была ваша, Сэм. Мне же был нужен генерал Остин. Как бы там ни было, Чарлз Бенкс весьма доволен. Ваши люди тоже в некотором роде удовлетворены, поскольку слава пропавших без вести пилотов останется незапятнанной. Было бы очень сложно оправдать всех этих предателей...
– Они не...
– Нет, предатели! Не говоря уже о том, что ЦРУ получило все, что хотело.
– А вы? Вы-то получили то, что хотели, Сэз?
– Наверное. Может быть, я просто получил то, что выпало мне на долю.
– Вы что, Сэз, не понимаете, насколько все это чудовищно?
– Конечно, понимаю. А вот вы понимаете, насколько это блестяще? Это классический поворот огромного шпионского наступления на нас против них. Мы купили для раскормленного, разлагающегося Запада еще несколько десятилетий, чтобы он мог без помех разрабатывать новые фасоны джинсов, играть в демократию, вести разговоры о мире и взаимопонимании, писать книги по диетическому питанию...
Холлис прыгнул от двери прямо на Айлеви и двинул его ногой. Он навалился на Сэза всем своим весом и прижал к полу.
– Да вы понимаете, что вы наделали? Неужели все в этом Вашингтоне совершенно рехнулись?
– Да все они перепуганные засранцы, вот они кто! – заорал Айлеви. – Спуститесь же с облаков, генерал Холлис! Это борьба за существование. – Он отпихнул Холлиса и сел.
– Значит, вы все сошли с ума, черт побери! – крикнул Сэм. – Мы не сможем выжить, если станем такими, как они! Ведь такие люди, как Суриков и его внучка... Мы для них луч света во тьме... вы что, не понимаете этого, Сэз? Мы с вами прожили в этой стране два года. Боже, Сэз, неужели это вас ничему не научило?
Айлеви выхватил пистолет и направил его Холлису в лицо.
– Мне не нужны ваши идиотские лекции! Я отлично знаю, что сделал, черт побери! По крайней мере, признайте, что это было вынужденной мерой. Или немедленно заткнитесь!
– Ладно... я все понимаю. – Сэм подумал о Джейн и Тиме Лэндисах, о их сынишке. Он вспомнил свежие страдания генерала Остина, скромную храбрость Льюиса Пула и трагедию всех американцев, с которыми ему довелось познакомиться здесь, а также их русских жен и детей. Политзаключенные, курсанты, пограничники, семья Бурова – все они стали жертвами этого безумия.
– Черт возьми! – выругался он.
Айлеви отшвырнул пистолет и схватил с пола АК-47. Он встал у окна и стрелял до тех пор, пока автомат не перегрелся.
Холлис подошел к другому окну и выбили остатки стекла вместе с рамой.
– Куда вы? – спросил Айлеви.
– Домой.
– Ну нет, – заревел Сэз и навел на Холлиса автомат. – Вам слишком много известно.
– Поэтому я и собираюсь домой. Идемте со мной, Сэз.
Айлеви выпустил очередь в стену над головой Холлиса.
– Стоять!
– Нет. Я пойду своим путем. Не вашим.
– Вы мой должник, Сэм. За спасение жизни Лизы. Прикройте меня.
– Я ничего вам не должен.
– Что?
– Вы прикроете меня. О'кей?
– Конечно. Я всегда это делаю.
– Спасибо, Сэз, – кивнул Холлис.
– Вам тоже. Я пойду сразу за вами, Сэм. До встречи на борту.
Холлис вывалился из окна и лег на землю. Автоматные очереди беспрерывно били по радиорубке. Вокруг раздавались крики и кашель задыхающихся от газа людей. Сэм вскочил на ноги и побежал к вертолету.
Справа и слева свистели пули, но он не обращал на них внимания, сосредоточившись только на поле впереди себя.
За спиной послышались шаги. Оглянувшись, он увидел бегущего за ним Айлеви. Вдруг Сэз, словно споткнувшись, упал, исчезнув в высоком кустарнике. И тогда все вокруг превратилось для Холлиса в волны хайфонской бухты, а человек, пытающийся подняться, был не Сэзом Айлеви, а Эрни Симмзом.
– Сэм! Сэм! – звал голос. Сейчас Холлис и вправду не мог сказать, чей это голос, Айлеви или Симмза. Он повернулся и побежал обратно.
Айлеви полз сквозь пожелтевшую жухлую траву. Он вцепился в ногу Холлиса, заставив упасть его рядом.
– Сэм...
Холлис расстегнул на Айлеви шинель и увидел, что на его белоснежной рубашке расплывается темное пятно.
– Ох, черт, Сэз...
Айлеви перевернулся на спину, и Холлис зажал его рану ладонью.
– Лежи и не двигайся, Сэз. И не дыши глубоко, – говорил Холлис. Но кровавые пузыри уже выступали на губах Айлеви. – Успокойся. Все в порядке, – приговаривал Сэм.
Глаза Айлеви затуманились, а дыхание стало неровным, но все же он сумел отчетливо произнести:
