К этой же международной теме относился и арест всех специалистов, побывавших за границей на учёбе, стажировке, разработке проектов, закупке оборудования и т. п., а потому имевших возможность сохранить нежелательные личные каналы связи с иностранными гражданами. Редкое исключение здесь составил, может, упоминавшийся в главе 14 муж моей тёти по маминой линии Ершов Сергей Прохорович, который находился в США в течение 18 месяцев в связи с разработкой проекта Челябинского тракторного завода, но почему-то (в том числе и к его великому удивлению) за решётку не попал. Большинство его товарищей по американской командировке было арестовано.
В марте 1938 года состоялся последний публичный процесс. На скамье подсудимых находились Бухарин, Рыков, Раковский, Ягода, Крестинский, Розенгольц, Чернов, Икра-мов, Ходжаев, Шарантович, Гринько и Зеленский. Причём Бухарин в ходе следствия и суда всё ещё на что-то надеялся, из тюрьмы неоднократно писал Сталину, просил его не уничтожать, а выслать за границу, чтобы сделать из него анти-Троцкого. Однако на этом процессе обвинения прозвучали куда более серьёзные, чем на предыдущих: вредительство, организация кулацких восстаний, голодомор и др. Основанием для этого явилась полученная к этому времени крайне важная информация. Во-первых, в декабре 1937 года советской разведке за рубежом удалось выкрасть часть архива Троцкого, который в 1929 году при содействии Бухарина и попустительстве ОГПУ «бесу перманентной мировой революции» удалось вывезти с собой при выдворении его с территории СССР. Во-вторых, трём высокопоставленным подсудимым удалось купить себе жизни за счёт откровенного сообщения следствию всех известных им сведений. Перед январским процессом 1937 года это сделали Радек и Сокольников, перед данным, мартовским 1938 года, разговорился (в основном на французском языке) Раковский. Эти фигуранты были причастны к делам высшей зарубежной закулисы, а потому знали очень много: истинную подоплёку революции, Гражданской войны, кровавого террора, голодомора, планов уничтожения СССР и прочих тёмных деяний. Их откровения не были включены в материалы открытых процессов, но позволили Сталину более точно установить, чьими ставленниками являлись Троцкий, Свердлов, Бухарин и другие деятели ленинской (точнее, троцкистской) гвардии. Со слов Радека, Сокольникова и Раковского стало понятно, кто и как подставлял Россию, сокрушал её, разворовывал и продолжал подрывные акции в настоящее время.
Понятно, что Сталин не мог обнародовать открывшуюся ему информацию. Признать, что большевиков привела к власти мировая закулиса, включавшая зарубежные правительства, банкиров и спецслужбы, означало бы нанести сокрушительный удар по партии и Советской власти. Это было чревато разбродом в умах и новыми смутами. Впрочем, Сталин не сомневался, что Советская власть является более прогрессивной и справедливой по сравнению с царской и своей практической деятельностью старался доказать это [Л.8].
За два с половиной месяца отловить всех потенциальных шпионов, причисленных к опасным национальностям, не удалось, и репрессии вместе с «Операцией прикрытия» продлились до осени. Только 17 ноября 1938 года Молотов и Сталин подписали совместное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», которое положило конец санкционированному произволу и беспределу. В постановлении отмечались «крупные недостатки и извращения в работе органов НКВД». В связи с этим глава карательных органов Ежов, по его просьбе, 24 ноября 1938 года был освобождён от занимаемой должности. На следующий день наркомом внутренних дел СССР назначили Л.П. Берию[1], являвшегося с 22 августа 1938 года первым зам. наркома [Л.29].
Глава 16. Следственные дела 1938 года
В 1938 году с 1 февраля Лужский оперсектор, объединявший 5 районов, возглавил старший лейтенант гб Антонов. Вернувшийся после лечения (и промывания мозгов начальником УНКВД ЛО) Богданов приступил к своей основной работе в райотделении фактически с июня 1938 года. Одновременно он продолжал оставаться заместителем (а при отсутствии своего шефа и исполняющим обязанности) начальника оперсектора с правом подписи.
Из следственных дел упомянутого года представляется возможным наиболее полно рассмотреть материалы по обвинению студентов Лужского педагогического техникума А.К. Арбейтера, И.И. Дрикита, К.А. Тамберга и А.К. Ямбурга (все латыши по национальности, граждане СССР) в антисоветской агитации в составе группы соучастников.
Управление НКВД ЛО направило в Лужское райотделение материалы в виде копий протоколов допросов о том, что в Ленинградском Латвийском педагогическом техникуме была вскрыта антисоветская националистическая организация, руководители которой арестованы. В своих показаниях эти руководители в качестве соучастников назвали и фамилии перечисленных выше 4 студентов, которые после закрытия Латвийского техникума были направлены в Лугу, чтобы продолжить там образование в местном педагогическом училище. Предлагалось установить перечисленных лиц, арестовать и привлечь к ответственности, что и было выполнено в июне 1938 года.
На первом установочном допросе, проводившемся 13 июня помощником оперуполномоченного Лужского райотделения сержантом гб Сергеевым, задержанный Тамберг своё участие в какой-либо контрреволюционной деятельности отрицал, заявив лишь, что с другими арестованными он был в хороших отношениях как с товарищами по учёбе, проживал с ними в одной комнате общежития. Однако на следующий день Тамберг и Ямбург написали на имя начальника Лужского оперсектора НКВД заявления. Существо содержания их обращений характеризуется следующей выдержкой из бумаги, подписанной Тамбергом 14 июня 1938 года: «Я искренне раскаиваюсь перед органами НКВД в своём неправильном и караемом поступке. Я был завербован в контрреволюционную организацию при Латвийском педагогическом училище в 1937 году в ноябре месяце. Завербован я Эретоном».
Через несколько дней Тамберг в своём следующем заявлении раскрыл ряд подробностей, относившихся к антисоветской и националистической агитации, проводившейся в педагогическом техникуме. Допрос обвиняемого проводился 20 июня начальником Лужского РО НКВД лейтенантом гб Богдановым. По материалам заявления и протокола допроса вырисовывалась следующая картина.
В Латвийский педагогический техникум в Ленинграде Тамберг поступил в 1935 году. На следующий год в составе преподавателей появился педагог по художественному воспитанию Пуренин, «который с первых же дней дал понять, что является врагом Советской власти и убеждённым националистом». Всё, что касалось сегодняшней жизни, он «кри-тиковая в антисоветском духе. Только фашизм, по его выражению, может двигать человечество вперёд». При бытовых встречах и беседах со студентами Пуренин говорил, что в данный момент Латвия объединяется с Германией. Этому примеру последуют и другие прибалтийские страны, и тогда они все вместе нападут на Советский Союз и разгромят {«скувырнут») его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
