Анна приняла сосуд, встала и поклонилась жрице.
- Спасибо, Кхира.
- Не благодари, – жрица накинула капюшон, пряча в тени его свое постаревшее за время колдовства лицо, – выполни условия сделки, в которую ты вступила, отдав мне свою кровь.
- Выполню, – не колеблясь, ответила Анна, – Я прослежу, чтобы он получил твою росу из рук моей дочери. Увижу, как сбывается проклятие. Приму роды у Катрионы, похороню ее и приду к тебе, Кхира. К тебе и твоему господину.
- Иди и не бойся, лес на рассвете спокоен, никто не коснется тебя, – раздался сухой голос из-под капюшона.
Анна пошла, держа чашу на вытянутых руках. Кхира провожала ее зеленым взглядом.
- Нет, – сказала жрица, когда Анна затерялась промеж деревьев, – ты не будешь вечной странницей, я этого не допущу, Анна. Дам тебе надежду, которую ты заслуживаешь. Стихия тоже может быть милосердной.
Снова она колдовала, бросая в котел омелу, затухший огонь под котлом вздымался, ревел. В лесу по ее слову снова концентрировалась Сила.
- Если осуществится мое предсказание, Анна Монро освободится. Должна явиться Она – утренняя заря, приходящая после долгой ночи, – хрипло шептала друидесса, – Отважная, неустрашимая, она не испугается, вступая во мрак, станет светить в нем, не погасая, смелой любовью отвечая на любовь. Семь поколений пройдет и загорится звезда спасения. Семь поколений, и вырастет новая ветвь, давая жизнь здоровому. Тогда ты отпустишь ту, которую получил сегодня, и проклятие ее рассеется, не оставив после себя ни следа … Запомни – семь…
- Семь, – прогудел вслед за жрицей лес.
- Семь. Лишь бы только она отыскалась… А если ничего не произойдет, ночь навсегда воцарится над этим несчастным родом.
В родном равнинном поместье Элеоноры МакГрей, урожденной Мортимер, с пола комнаты поднялся последний и единственный наследник старого шотландского рода.
- Что произошло? – вытирая покрытый испариной лоб тыльной стороной ладони, спросил он у матери. – Я потерял сознание?
- Ты умер. Но воскрес почему-то, – Элеонора тяжело поднялась и деревяной, старушечьей походкой вышла из комнаты.
Глава 20.
Нью-Йорк, США, XXI век.
- Кэт, скажите, вы серьезно? Нет, правда? – снова переспросил принц Самир. В голосе его зазвучало неверие.
- Самир, чему вы удивляетесь? – спросила Кэт. – Мы каждый день с вами вместе, в компании Артура, Жозефин или Мозеса Гершта. Пьем чай, беседуем. Что особенного в том, если мы поужинаем вдвоем, наедине? Да, я серьезно приглашаю вас в ресторан? Вы согласны?
- Согласен ли я? – принц развел руками. – Я не верю в происходящее.
- Придется поверить, иначе я передумаю. Сначала я считала, вы слишком деликатны, чтобы звать меня куда-то. Теперь начинаю догадываться – вы просто не хотите этого.
- Вы меня обижаете, – возразил принц, – как такое могло придти вам в голову?
Право выбора места для ужина Кэт предоставила Самиру. Он отвез ее в Бруклин, в маленький рыбный ресторанчик на побережье, окна которого выходили на спокойные воды бухты Лоуэр- Бей.
Спонтанность предложения Кэт не смутила Самира. Он предпринял нужные действия, и молодые люди вошли в ресторан, где уже не было ни единого посетителя. Теперь Кэт была смущена. Она поняла, что ее предложение он воспринял, как приглашение к чему-то большему, нежели простая дружеская беседа. Полукруглый зал тонул в изысканном кофейном полумраке, который едва рассеивал янтарный свет ламп. Мерцание свечных огоньков на столике у окна навевало романтическое настроение.
Молодые люди сели. Их окутали звуки музыки – скрипка и легкое адажио, исполняемое на флейте. Звуки приходили из неоткуда, источник их оставался невидим, но Кэт могла поклясться, что музыка была живой.
Девушка взглянула в глаза мужчины, в которых отражались огоньки свечей, и, не выдержав, опустила голову. Их взгляд был слишком горяч.
«Для чего я его сюда позвала? – она сняла с текстильной салфетки кольцо, расстелила ее на коленях, – В галерее все ясно, спокойно. Поблизости всегда кто-то есть. А тут мы одни. Совсем одни. Что мне ему говорить»?
Она погладила указательным пальцем костяную ручку вилки.
- Закажем? – спросил Самир.
Кэт кивнула. Из мрака явился официант в белой манишке и подал меню.
- Я буду крабовый кекс с ремуладом, – Кэт назвала первое блюдо, попавшееся ей на глаза, – И салат с креветками, будьте добры.
- Да, мадам. Вы, сэр?
- То же, что и даме. Пить я буду чистую воду. Кэт?
- Кхм. И мне воду. Тоже воду.
Она повернулась к окну. Вечерняя тьма задернула свой полог над бухтой. Белая пелена, расшитая частым бисером помигивавших огней, колыхалась над водами.
Принесли заказ. Они стали ужинать в молчании. Кухня в этом ресторане оказалась великолепной. Кэт с удовольствием доела последний кусочек, запила его водой из хрустального бокала. Вода показалась ей сладкой и как будто игристой. В голове от выпитого приятно зашумело. Хотя Кэт не была уверена, что шумит именно от воды.
Принц не сводил с нее антрацитовых глаз. Вдруг она поймала себя на мысли, что ей хорошо под этим взглядом. И вообще хорошо с ним. Последнее время хорошо ей только с ним. Только в его обществе…
Она стала смотреть на его красивые руки, держащие вилку и нож. Он с особым искусством обращался со столовым серебром. Внезапно Кэт заметила то, чего не замечала с момента возвращения принца. На его правой руке не было перстня. Палец хранил только след – светлая полоска кожи над костяшкой, свидетельствующая о том, что много лет на этом месте носили кольцо.
- Самир, где твой перстень? – спросила Кэт, выходя из приятного стеснения, в котором пребывала.
Принц сделал глоток воды, приложил салфетку к губам.
- Его больше нет, Кэт, – ответил он.
- Ты потерял его?
- Я обменял его на возможность.
- Интересно, что за возможность обошлась тебе так дорого?
- Возможность сидеть здесь с тобой, Кэт.
- Подожди, – Кэт потянулась за бокалом, но остановилась на полпути, – если это восточная велеречивость, то она мне не понятна. Говори ясно, что стряслось с твоим бриллиантом.
- Хорошо, – принц решительно отложил вилку, щелкнул пальцами. С их стола сей момент убрали все лишнее. Музыка заиграла тише. – Раз ты настаиваешь, я скажу, Кэт. История моя долгая и непростая. Видит Аллах, я не хотел форсировать события, не хотел торопить тебя, торопиться сам. Я надеялся посветить этому достаточно времени… Моя единственная цель, Кэт – сейчас послушай меня особенно внимательно – доставить тебе радость. Я мечтаю, чтобы ты радовалась, чтобы была спокойна и счастлива. Никогда, слышишь, я не обяжу тебя ничем.
- Самир, – беспокойно пошевелилась Кэт.
- Не прерывай. Я посвящен твоему счастью весь. Моя постоянная молитва к Аллаху, чтобы ты лучилась весельем. Чтобы не смотрела затравленно, испуганно, как смотришь сегодня и сама этого не осознаешь. Не отвлекалась на черные мысли, которые, я знаю, терзают тебя. Я не буду спрашивать, что это за мысли, ты мне все равно не ответишь.
Кэт больше не пыталась его прерывать.
- Именно поэтому я рядом каждый день. Я вижу, у меня получается тебя отвлечь, порадовать, пусть даже каким-нибудь пустяком! В твоей радости я черпаю жизненные силы. Но я буду лгуном, если не скажу тебе, Кэт, помимо всех грез и молитв меня с тобой связывает еще надежда. Она нитью протянулась от меня к тебе в тот день, когда я увидел тебя впервые. Тогда я подумал, надежда моя реальна, стал тешить свое тщеславие этой мыслью. Но узнав тебя ближе, понял, насколько призрачна, эфемерна моя надежда. Она есть бесплотный дух, не больше. Блуждающий огонек во тьме ночи, упрямо не желающий гаснуть.
Он замолк, ему было сложно говорить, Кэт это видела. Видела, как на виске его часто бьется тонкая жилка, как он делает глубокий вдох. Догадывалась, признаваться в чем-то подобном ему приходится впервые. Впервые он смятен, впервые с трудом подбирает слова. Она поймала себя на мысли, что жадно ждет, когда он вновь заговорит, борясь внутри с глупейшим желанием – дотянуться до его пальцев, лежащих на скатерти. Накрыть их ладонью.
