— Нет, в бежевое, — ответила Марта и обратилась к Лисбет: — Я хочу, чтобы ты была подружкой невесты.
Повисла тяжелая пауза. Сообразив, что обидела остальных, Марта быстро добавила:
— Вы не обижайтесь, просто Лисбет самая фотогеничная. Но вы тоже попадете на некоторые фотографии.
— Знаешь, я совсем не гожусь для этой роли, — робко возразила Лисбет.
Но Марта уже раздавала задания остальным:
— Джесси, думаю, ты могла бы прочитать какие-нибудь милые стихи о нас с Дональдом, о нашей любви. Нина… ты сделаешь мне маникюр и поможешь с макияжем. А ты, Клер, прихватишь свои инструменты, да?
— Не знаю… боюсь, после родов я буду слишком толстой и вряд ли успею прийти в норму, — попыталась выкрутиться Клер.
— А ты надень балахон, — предложила ей Марта, — или мы поставим тебя за ширму, и никто не увидит… если, конечно, ты так стесняешься своего вида.
Потом Марта встала, чтобы потрепать Сью Кэрол по плечу.
— Милочка моя, а ты нам споешь, да?
— Дельта Дон, Дельта Дон, — принялась горланить та, — что за цветок в твою косу вплетен?
— Только не это, — оборвала ее Марта.
— Слушай, Марта, — заговорила Лисбет, все еще раскачиваясь на качелях. — Боюсь, я не смогу прийти на свадьбу.
— Но ведь я предупреждаю тебя за несколько месяцев!
— И все-таки ты на меня не рассчитывай в качестве подружки невесты, — настаивала Лисбет. — Понимаешь, в последнее время у меня голова идет кругом… Я так странно себя чувствую с тех пор… как Стив меня покинул.
— А я думала, мы исключили Стива из повестки дня, — как бы невзначай обронила Нина.
— Нет, нет, au contraire,[81] — возразила Лисбет. — Я же сказала, что видела его сегодня в метро… Уверена, это предзнаменование — мы все ближе и ближе друг к другу. И надо же такому случиться, что я встретила его именно сегодня… Едва ли это простое совпадение. — Она взлетела еще раз и опустилась, твердо упершись ногами в пол. — Знаете, мы ведь с ним никогда не говорили о браке.
— Потому что он женат? — уточнила Марта.
— Этот брак фиктивный, — возразила Лисбет, защищаясь, — но Стиву тяжело с ним покончить. Он очень добрый человек, а развод — вещь крайне жестокая, если только не по обоюдному согласию. Так что возможность брака мы не обсуждали, зато говорили… о детях… Я и рубашку эту крестильную сшила…
— Боже мой… так возьми ее обратно! — испуганно воскликнула Клер.
— Нет, пусть она останется у тебя, а я себе новую сошью, когда…
— А он вернется? — поинтересовалась Марта.
— Тсс, — предостерегающе зашипела Джесси.
— Замнем этот разговор, — шепнула Марте Нина. Сама-то она могла вынести Мартины допросы и критику, а вот за Лисбет поручиться было нельзя.
— Не волнуйтесь, — утешила подруг Лисбет, — все хорошо. Нет причин для беспокойства. Мы не ссорились и не собирались расставаться, а наша последняя ночь вообще была самой лучшей.
— А вот это плохой знак, — со знанием дела сказала Нина.
«Вот как?» — подумала Джесси. Дарк не шел у нее из головы, мысли путались, кровь стучала в висках. Ей никак не удавалось полностью переключиться на гостей — она словно бы раздвоилась, и вторая половина ее существа находилась далеко за пределами этой квартиры. Но слова Лисбет, насколько Джесси могла их понять, показались ей важными.
— Той ночью шел снег, — вспоминала Лисбет. — Мы лежали в постели и просто смотрели на снег… тогда еще было такое лиловое сияние. Мы то засыпали, то просыпались, нам снились чудесные сны. Вы не поверите, но мы даже увидели один и тот же сон — что плаваем в бирюзовом море под жарким-жарким солнцем. Наверное, этот сон перекочевал от Стива ко мне… Такое бывает только с очень близкими людьми.
Джесси закрыла глаза: она испытывала то же, что и Лисбет. Да, они с Джессом были так же, а может, и еще более близки. Они практически стали единым целым — она и этот, в сущности, незнакомый мужчина. Но разница между Лисбет и Джесси была в том, что последняя принуждала себя выйти из транса, прервать любовный сон. Именно поэтому рассказ подруги вызывал у нее такое волнение.
Лисбет призналась, что первые несколько недель очень страдала и блуждала по городу, как по другой планете. Но потом нашла утешение, перечитывая письма Стива, слушая его любимые песни. И тогда (трудно объяснить, почему) ей вдруг стало лучше, намного лучше.
— И теперь все просто отлично, — объявила Лисбет. — Такое ощущение, что он и не уходил.
По словам Лисбет, ее квартира хранит следы присутствия Стива, и ей не составляет труда вообразить, что стена или диван — это он…
— Мы так счастливы, — подытожила она, — и никогда, никогда не ссоримся.
— Так, что-то я не въезжаю, — сказала Марта подругам. — Она что, о стенку трется?
Клер прихлебывала остывший имбирный чай. Рассказ Лисбет взволновал и ее. Хотя мужчин-призраков у Клер не водилось, одиночество с ней делили еще двое — дух матери, которую она почти не помнила, и маленькая жизнь, поселившаяся в ее собственном теле. К этим двоим были обращены ее тревожные мысли, ставшие в последнее время такими частыми, что вполне могли сойти за молитвы.
«Не думай, — приказала себе Клер. — Просто живи и все. Ждать уже недолго».
— Слушай, тебе надо ускорять реакцию, — посоветовала Лисбет Нина. — Лично я больше часа никого не жду, а ты прождала целый год. Кончай с этим, слышишь?
«А ведь она права, — подумала Джесси. — Долой замедленную реакцию!»
— Если хотите знать, меня бросали миллионы мужиков, — продолжала Нина. — Даже те, кто был мне абсолютно безразличен. И видите… со мной все в полном в порядке, ни тени сожаления.
— Правда? — усомнилась Джесси.
— Правда, только правда и ничего, кроме правды! — заверила подругу Нина. — Хватит подсчитывать потери — пора наслаждаться жизнью! Самое смешное, что я каждый раз влюбляюсь. Понимаете, под конец мужики кажутся такими потерянными, беспомощными, как слепые котята… В эти несколько мгновений они принадлежат мне. Я готова взять их на руки и баюкать, как младенцев… в надежде, что из них вырастет что-то путное.
Нина покосилась на разорванные и смятые упаковки, лежащие на кофейном столике.
— Наверное, я и лифчик этот купила неслучайно… Как говорится, ошиблась по Фрейду.
Она села на пол у ног Клер. Та отставила тарелку с недоеденным тортом и ласково взъерошила волосы подруги.
Наступил час, когда можно рассказывать о чем угодно. Никакие ограничения и запреты уже не действовали, и женщины были слишком утомлены и в то же время взбудоражены, чтобы скрывать друг от друга правду.
