Конец Форту, понял я, увидев прицепленные к грузовикам пушки на колесных лафетах. Его просто раздолбают снарядами, а после захватят, и Меха-Корп, лишившийся своих оружейных складов, ничего не сможет сделать.
– Разин! – позвал я, когда оба они перебрались на палубу самохода, и тронулся с места. – А почему вы вообще с Омегой сцепились?
Он повесил бинокль на ремень, присел за бронированным щитком пулемета и спросил:
– Кто на кого нападает?
– Хорошо, не вы с ними сцепились, – почему они на вас насели?
– И тот и тот – кланы наемников, – пояснила Эви, шагнув в дверной проем.
– Ну и что? В Замке тренируют солдат, танкеры делают, броневые сендеры, а Меха-Корп готовит наемных убийц… – Я замолчал, догадавшись, в чем тут дело.
Разин сказал:
– Есть богатая ферма. Или несколько, рядом. Им угрожает банда. Хочет треть каждого урожая, иначе грозится всех спалить. Фермеры могут нанять бригаду на танкере, они приедут, подорвут бандитское логово, перестреляют бандитов, остальные разбегутся. Или фермеры могут нанять одного убийцу. Ночью он проникнет в логово, зарежет главаря банды с первым помощником и подбросит в общий котел отраву. Наутро придут фермеры и добьют остальных. Один такой убийца обойдется им дорого, но дешевле, чем бригада омеговцев с танкером. Так почему они напали на нас, доставщик?
– Ладно, – проворчал я. – Все понял… Э, а те три к нам жмут!
Эви с Разиным повернулись к эстакаде. Омеговцы, миновав обломки, растягивались длинной цепью, следуя дальше к Арзамасу, но три сендера свернули и неслись к нам.
– Гони! – приказал Разин.
Утопив педаль газа, я крикнул:
– Сам сказал, там скользкий асфальт начинается!
– Ну так ловчее рули, доставщик!
Взревели движки – один был новый, снятый на скорую руку с наполовину сгоревшей машины из гаража Форта. На другом моторе заменили шкив да еще заварили и запаяли самые большие дыры в бортах с кормой – и это все, больше никакого ремонта, слишком уж мы спешили.
Отстойник был уже близко. Впереди лежала широкая полоса скользкого, блестевшего от маслянистого налета асфальта. Не знаю, что за вещество пролилось там когда-то, но ни один водитель в своем уме старался не заезжать на него.
Сендеры мчались наперерез, уже видны были темные шлемы омеговцев. Разин вцепился в рукояти пулемета и развернул его в сторону машин. И тут «Зеб» заскользил. Заднюю часть повело вбок, большие ребристые колеса засвистели, прокручиваясь по маслянистому налету. Я плавно вывернул штурвал, но корму заносило все сильнее. Эви, сунувшись в рубку, крикнула: «Да выровняй ты его!» На носу заработал пулемет.
Залязгали о палубу необычно большие гильзы. Сендеры как раз достигли границы асфальта, когда он вспух перед ними. Две машины вильнули, уходя в стороны, а третья угодила прямо под очередь, которая, как пила, разрезала ее напополам.
Через капот, толстую раму с лобовым стеклом, кабину, багажник прошла череда разрывов, а потом в две стороны разлетелись обломки и тела.
Разин наклонился вбок, поворачивая пулемет, но сендеры свернули так резко, что обоих занесло. Один все же влетел на затянутый маслянистой пленкой асфальт и почти сразу перевернулся; третий понесся обратно.
Пулемет смолк, Разин выглянул над щитком. Я как раз сумел справиться с управлением, и «Зеб» начал выравниваться. Асфальт сменился черной рыхлой землей. Я снизил скорость, оглянулся – машины остановились, омеговцы из той, которая стояла на всех четырех колесах, побежали к перевернутой, откуда выбирались другие солдаты.
А справа из-за рощи выкатили несколько мотоциклеток, за ними показались сендеры, следом выползли танкеры. Машины начали вытягиваться длинным строем, смыкаясь с группой, выехавшей из-за развалин эстакады, – вскоре фронт движущейся армии станет сплошным и чуть позже возьмет Арзамас в кольцо. Но мы успели выйти из захлопывающихся челюстей капкана.
* * *
– Надевайте быстрее, – сказал Разин.
Костюмы состояли из высоких резиновых сапог, длинных штанов, курток, резиновых перчаток и натягивающихся на голову резиновых масок со стеклянными кругами окуляров и короткими гофрированными хоботами. На концах хоботов были черные пластиковые кругляши с угольными фильтрами внутри. С собой у Разина их было девять, он выдал нам с Эви по три.
Штанины особыми крючками пристегивались к голенищам сапог, края перчаток – к рукавам куртки. На одежду пошел плотный брезент, пропитанный каким-то лаком, отчего поблескивающая ткань напоминала гибкий пластик.
Остановив «Зеб» на краю мертвой рощицы, я прошел в носовую часть, где Эви с Разиным открыли лежащую возле пулемета сумку. Скинул ботинки и стал надевать костюм. Тот оказался неудобным и неприятно пах, но соваться без защиты в густое облако миазм, висящее над лесом, было нельзя.
– Надолго хватит? – спросил я, проверяя, хорошо ли привинчен фильтр на конце хобота.
Надевая перевязь с обрезами поверх костюма, Разин сказал:
– В Отстойнике – ненадолго.
Эви тоже нацепила пару револьверов, которыми разжилась в Форте, и длинный нож. Я натянул маску на голову – она воняла резиной, но идущий от леса дух был еще неприятнее, – протер окуляры, поморгал и заспешил обратно к рубке. Но на полдороге остановился, кинув взгляд через плечо, оттянул нижний край маски и спросил:
– Куда ехать?
Спутники в своих масках напоминали уродливых мутантов с гладкими зеленоватыми головами и короткими хоботами. Глава Меха-Корпа молча показал направление.
За лесом начинались низкие конические холмы, а дальше все тонуло в море густых ядовитых испарений, над которым как плоская столовая гора выступала бетонная платформа на низких сваях. Наверх вел пологий пандус, посреди платформы виднелся большой полукруглый ангар. Кажется, у него не было торцевой стены.
Ехать недолго, решил я, заходя в рубку. Хотя это по обычной местности недолго, но по Отстойнику…
Дорога впереди оставляла желать лучшего, и я запустил оба движка. Новый гудел непривычно, как-то не в унисон со старым, в нем что-то постукивало и посвистывало – короче, намучаюсь еще с ним. «Зеб» теперь совсем в развалину превратился, и на какие деньги его ремонтировать… да что там ремонт, тут почти все детали менять пора!
Самоход покатил вперед, и рубку окутал серо-коричневый туман. Мне вдруг мучительно захотелось сорвать с лица эту вонючую маску и достать губную гармошку, висящую на шнурке под костюмом. И заиграть, передав музыкой свое впечатление от этого места, – да так, чтобы Эви захлопала в ладоши и воскликнула что-нибудь вроде: «А хорошо получилось! У тебя талант, Музыкант, ты музыкой смог картинку создать, никогда б не подумала!» Ведь это место – такая же часть окружающего мира, а значит, и моей жизни, как и все остальные места, которые я посетил, а значит, мой блюз, о котором я на время совсем позабыл, будет не полным, если я не включу в него свое впечатление от Отстойника.
Я повернул штурвал, направляя самоход между деревьями. Сейчас играть нет никакой возможности, надо просто получше запомнить все, что вижу. Хотя окуляры маски быстро запотевали снаружи и приходилось то и дело протирать их.
Эви с Разиным стояли на носу. Она достала револьверы, он держался за рукояти пулемета. Никогда не слышал, что в Отстойнике кто-то обитает… но всякое может быть.
Деревья росли редко, и большую часть времени мне удавалось вести самоход между ними, хотя иногда борта цепляли то одно, то другое, с хрустом ломая сухие черные стволы. Все деревья были мертвы, да не просто мертвы – они тлели темным дымком, который струйками сочился из трещин в коре.
Мы углубились в рощу. Струйки дыма поднимались со всех сторон – поначалу тонкие, выше они расплывались и превращались в облако, висящее низко над кронами. Казалось, что от него вниз идут сотни нитей, концами прикрепленные к стволам и веткам.
Я оглянулся – скользкий асфальт и пустыри за ним пропали из виду, теперь лес был со всех сторон.
Раздалось уханье. До того мы ехали в полной тишине – то есть моторы гудели, в недрах «Зеба» лязгало, стрекотало и шипело, но снаружи, в мертвом лесу, царила мертвая же тишина, – и потому отрывистое, громкое уханье это прозвучало как-то очень неожиданно. Я так и подскочил, машинально схватился за рукоять «шершня» в кобуре, но вспомнил, что он не заряжен. Егор Разин не особо доверял мне – отказался дать патроны к пистолету и Эви запретил делиться.
Что-то перепрыгнуло из одной кроны в другую, двигаясь прочь от «Зеба». До того оно висело неподвижно, и я просто не заметил тварь, приняв за часть ствола, только теперь понял, что она живая. Мутант был размером с человека и двигался очень быстро. Мне показалось, в воздухе он сделал кувырок, и за ветки другого дерева схватился уже ногами. А еще показалось, что на нем короткий широкий плащ, полы которого на лету трепетали и развевались.
Разин рванул пулемет, разворачивая стволы в сторону твари, Эви выстрелила из револьверов. Мутанта швырнуло вперед, он врезался в крону, проломив несколько веток, взорвавшихся дымными облачками, свалился на землю. Теперь в ядовитом тумане его почти не стало видно. Неясный силуэт вскочил и бросился прочь. Эви прицелилась, но Разин хлопнул ее по плечу, и цыганка не стала стрелять.
