Разрушенный медведями балок — таёжный домик.
Опасность подобных «зоопарков» — и нравственную, и физическую — трудно переоценить. Ужасно то, что дети вынуждены знакомиться с такими замечательными животными, когда те погибают в неволе от мучений, ужасно то, что они видят, как можно так жестоко обращаться с живыми существами. Но не менее страшны и ситуации, когда кто-либо неосторожный (а чаще всего — глупый или пьяный) подойдёт слишком близко к решётке или залезет непонятным образом внутрь самой клетки. Таких случаев в моей картотеке, к сожалению, накопилось довольно много.
Вот пример с совсем маленькими медвежатами, жившими в загородке из кроватной панцирной сетки в пионерлагере неподалёку от Магадана. Медвежата уже изрядно подросли, когда одним тёплым вечером за сеткой загородки оказался изрядно выпивший гражданин, пожелавший бороться с ними по одному или с обоими сразу. В итоге он отделался множественными переломами обеих рук и бедра. Протрезвев, он сам понял, что отделался довольно легко.
В старательском посёлке верховий Колымы некто Вельды откармливал трёх медвежат на мясо. Их отловили после того, как мать застрелили в берлоге при валке леса. Хозяин держал их в старом свинарнике, который был только слегка укреплён железными прутьями арматуры. Медвежата жили в крохотных стайках, почти в полной темноте. Осенью они стали весить семьдесят-восемьдесят килограммов, и Вельды решил больше не затягивать дело, а забить всех трёх, чтобы обеспечить себя мясом на зиму. Для убийства он запасся трёхгранным штыком от трёхлинейной винтовки, насаженным на длинную палку, — прибором, несколько напоминавшим копьё. Не рискуя входить для забоя в одно помещение со зверями, он выломал одну доску в стенке сарая и ударил в бок ближайшему медвежонку, метясь под лопатку. Однако он ошибся и штык скользнул по кости, не причинив зверёнку никакого вреда, кроме боли. От этой боли и бьющего в сарай луча света с улицы медвежонок обезумел, кинулся на свет и выломал в стене огромную дыру. Другие медвежата забеспокоились, заметались по сараю и свернули подпорку, призванную держать крышу. Сарай завалился. Раненый медвежонок сбил Бельды с ног и принялся его рвать зубами. Двое других медвежат опрометью кинулись в лес. Я надеюсь, что они там успешно залегли в берлогу, перезимовали и постарались больше никогда не встречаться с людьми. Третьего медвежонка — того, которого Бельды успел ранить, — отстреляли. А сам Бельды скончался в больнице…
На буровой вышке геологоразведочной экспедиции в Северной Якутии два месяца подряд кормили на помойке медведицу с медвежонком. Сперва они приходили только ночью, затем осмелели и стали питаться на виду у людей — рядом с грохочущими железяками. Потом повариха поставила ведро с помоями прямо под морду зверя. Медведица стала подпускать человека вплотную. Но когда один из рабочих протянул руку и потрепал её по загривку, она сбила его с ног и принялась катать его по земле со злобным рычанием. Конечно, её застрелили.
Во всех этих несчастных случаях не стоит винить лишь человека, затеявшего свару со зверем. Гораздо более виноват тот, кто первым протянул кусок пищи медведю, попытался извратить его естество.
Частенько возникает ситуация, когда нет речи о намеренном приручении зверя. Но увы, куда чаще сотрудники охотнадзора (а именно они, как правило, расхлёбывают заваренную безответственными людьми «медвежью кашу») сталкиваются со стихийным приваживанием зверья. Я имею в виду тех медведей, которые собираются на скотомогильниках, отходах рыбного промысла и забоя оленей. В практике северных охотинспекций, наверное, нет года, когда бы не поступали тревожные сигналы об опасности медведей, прикормившихся на помойках.
Хищники, которые прикормились на такой приваде, быстро привыкают к людям, теряют свою обычную инстинктивную осторожность, переходят к демонстративным (а порой и реальным) нападениям. Медведю, как и человеку, и так свойственен безусловный рефлекс собственника. А тут ещё прикладывается утрата всякой осторожности по отношению к людям.
На промысловой точке совхоза «Краснено» в низовьях реки Анадырь «грубо нарушали всю норму организации труда», как позже в акте написал некий совхозный грамотей. Рыбьи потроха сваливали прямо под стеной жилой избушки. Птицы растаскивали по окрестностям гнилые головы и хребты. В общем, отнюдь не Версаль.
Медведь на нефтяных приисках, привлечённый запахом пищи.
Естественно, в такой рай трупоедов очень быстро пожаловали медведи. Рыбак, который находился там, как это ни удивительно (рассказ относится к середине 60-х годов), вооружён не был. Ни крики, ни стук по железу, ни пускание ракет и костры при отсутствии основного вразумляющего аргумента не вводили медведей в божий страх. А было их, к слову заметить, не менее трёх. Более того, суета, поднятая рыбаком, их в конце концов разозлила. Тогда они загнали рыбака на крышу его избушки, где он просидел более двух суток. Когда, наконец, медведям наскучила осада и они ненадолго удалились, рыбак сел в лодку и улепетнул на центральную усадьбу совхоза. Возвратился он уже с аргументом в виде трёхлинейной винтовки и застрелил двух медведей прямо возле засольного чана.
Медведь в геологическом лагере в поисках отбросов.
Случай этот относится ко времени, когда охота на медведя на Севере велась совершенно неограниченно. Тем не менее тут мы имеем дело с типичным примером вынужденного отстрела.
В корале одного из чукотских совхозов потроха забиваемых на мясо северных оленей сгребались в широкую траншею, прорытую бульдозером. Траншея эта никогда не засыпалась и постепенно до краёв заполнилась протухшей требухой. Возле этой траншеи постоянно держались медведи — в количестве не менее пяти. Иногда они начинали обращать самое пристальное внимание на людей, почти постоянно живших при корале. Тут необходимо добавить, что это безобразие происходило в полукилометре от чукотского национального посёлка. Когда медведи приближались на опасное для людей расстояние, последние залезали на крыши построенных при корале хибар. Ни крики, ни шум на медведей не действовали — как и в предыдущем случае. Наконец, когда небольшая медведица попыталась залезть в окно сторожки, её закололи пожарным багром. Тогда звери, как по команде, покинули это место.
Но только на одну осень. В июле следующего года несколько медведей вновь появились в окрестностях кораля. Из них выделялся один, как утверждали очевидцы, очень большой зверь. Траншею к тому времени засыпать так и не удосужились, более того, содержимое её было подновлено продукцией зимнего забоя. Пока остальные звери пировали у помойки, большой медведь разломал сторожку. Люди, которые в это время пили в ней водку, едва успели сбежать и привычно забрались на другой сарай.
