за Грабово, а сам остался и смотрел, как разъезды от эскадронов подбирали и вели раненых. Взвизгивали и протяжно пели залетные издали пули и вспыхивали вверху облачка шрапнели, но драгуны не слышали их, подбирая по полю товарищей.
Шли раненые, окровавленные драгуны. Раненых несли, везли в седлах товарищи, много было тяжелых ран, много было пролито крови, но гордо глядели драгуны и высоко держали они свои головы — в этот день показали, как умеет работать славная русская конница, как умеет она выручать свою пехоту. Окопы и пулеметы не остановили могучего удара. Цепи немецкой пехоты развеялись, как осенние листья на ветру — разметали архангелогородцы серую пехоту и засеяли поле немецкими касками.
Дорогую цену заплатил 90-й полк противника за свой прорыв на Грабово, и долго вспоминали его поредевшие роты пики и шашки русских драгун.
Дальнейшую картину очевидец вспоминал так: «К вечеру склонялся день, солнце тихо садилось за лесом. Стихла перестрелка на фронте.
План местности, на которых разворачивались конные атаки архангелогородских драгун 18 июля 1915 г. РГВИА. Ф. 16180. Оп. 1. Д. 63. Л. 197.
Опять драгуны были в убогой деревне, опять стояли по дворам у заборов кони под седлами. Горели костры, группы драгун сидели и кипятили котелки, но многих уже недоставало. Одни лежали уже в сырой земле, другие в линейках с красным крестом тихо плелись к санитарному поезду. Шли тихие разговоры драгун у огонька, вспоминались погибшие товарищи и начальники: лица их теперь ясно вставали перед глазами оставшихся, вспоминались их последние слова. Четвертый эскадрон вспоминал, как умирал их командир.
Офицеры сидели за столами в хатах и делились пережитым, а в одной хате сидел за столом, опершись головой на руки, командир славных архангелогородцев полковник Степанов, перед ним на столе лежали донесения о потерях полка. Налитый стакан чаю стоял нетронутым на столе, освещаемом тусклым мерцанием свечи. У стола стоял с забинтованной головой адъютант и не решался прервать размышления командира…»[137].
Адъютант полка участник второй атаки П. Свистунов (получивший серьезный вывих плеча при падении с убитой лошади) стал автором замечательного стихотворения, так и названного, «18 июля»[138]:
Был тих бивак полка усталый,
Порой заржет усталый конь,
Проедет всадник запоздалый,
Кой-где в избушке захудалой
Мерцает трепетный огонь.
Затихли пушки до рассвета,
Пруд серебрится в стороне
В лучах полунощного света,
И остается без ответа
Далекий выстрел в тишине.
Бегут часы, восток алеет,
Июльский день от сна встает;
Небес глубины пламенеют.
Что день грядущий нам навеет,
Какую участь нам несет?
Вот грянул выстрел, звук разрыва,
За ним другой, потом опять,
А дальше бой без перерыва.
Приказ: полку собраться живо,
Драгунам скоро выступать.
Редеет строй стрелков. Бросая
На нас все новые полки,
Свинцом окопы засыпая,
Идут враги, не видно края,
На вас отважные стрелки.
Идет упорно враг надменный,
За павшей ратью — снова рать.
Стрелок устал в борьбе бессменной,
И под напором постепенно
Пехота стала отступать.
Враг торжествует и цепями
Густыми вслед стрелкам идет,
В то время стройными рядами
Драгуны строятся. Пред вами
Надменный враг — он вас не ждет.
Трубач — сигнал! Клинки сверкнули.
Команды голос: — Разомкнись!
И плавно лаву развернули
Вперед! Не бойся дуры-пули,
Драгун, всегда вперед стремись!
Вот миновали батарею —
Она напутствовала нас,
И пред пехотою своею
Прошли по звеньям, в поле рея,
Она перекрестила нас.
Как иногда в разгарe лета
Нежданно грянет Божий гром,
Так для врагов культуры, света
Была нежданна встреча эта
С вперед несущимся полком.
Гудит земля под копытами,
Врага объяли страх и жуть,
И он отхлынул перед нами,
Рассыпал цепи за холмами,
Засеял пулями нам путь.
Огонь десятков пулеметов,
Шрапнелей вой и гул гранат
Сдержать пытался пыль налета.
Трещат винтовки без расчета,
Свист пуль, летящих невпопад —
Но конница в своей стихии,
Она сумеет постоять
За славу родины — России;
Не вам, презренные витии,
Налет драгуна удержать!
Клинок драгун заговоренный
Не знал пощады в этот день,
И пики сталью вороненой
Сраженный падал враг хваленый;
Над ним нависла смерти тень.
Средь груды тел десятки пленных
И пулеметы бросил враг,
Уже не видно лиц надменных;
Склонился долу его стяг.
Так в славной битве у Грабова
Драгуны, жертвуя собой,
Разбили вражии оковы
И повернули счастье снова
К себе блестящей стороной,
Бессмертна стала ваша лава.
Гордись атакой тот, кто цел,
И пусть зеленая дубрава
Поет над тем напевы славы,
Кто честно пасть в бою сумел.
А вот список офицеров и подпрапорщиков, участвовавших в атаке[139]:
Генерального штаба полковник Степанов;
подполковники Алексеев и Корганов;
ротмистры Доможиров, Коренев, Скосаревский, Смольский;
штабс-ротмистры Дьяконов, барон Драхенфельс, Кубаркин, Дембовский;
полковой адъютант корнет Свистунов;
корнеты Кубаркин, Евдокимов, Георгиади;
прапорщики Бреверн, Волонцевич, Розанов, Сафронов;
врач Дитлов;
подпрапорщики Ежов, Овчинников, Воронов, Марченок, Семин, Григорович, Фомин, Лолуа, Дьяченко, Яровиков, Ивасик, Чашкин, Белезяков, Белинский, Фролов, Ткачук.
Теперь посмотрим на именные списки героев-архангелогородцев, представленных за подвиги в конных атаках 18 июля 1915 г. к государственным наградам[140].
Кавалерами Георгиевского креста 1-й степени стали: подпрапорщики Ефим Овчинников (посмертно), Александр Дьяченко (посмертно), Федор Воронов, Мефодий Ткачук, Дмитрий Марченок (посмертно) и Василий Семин (посмертно), взводный унтер-офицер Федор Бобин, вахмистр Герасим Селищев.
Георгиевским крестом 2-й степени награждены: подпрапорщики Матвей Белезяков, Михаил Ежов, Николай Яровиков, Нестор Лолуа, Федор Чашкин, Василий Фомин; взводные унтер-офицеры Прохор Веремеенко, Антон Стыкут, Иосиф Павра, Артемий Захаров и Антон Щадинский; младшие унтер-офицеры Евсей Иванцов, Иван Савченко, Дорофей Жилинский и Василий Безуленко.
Георгиевский крест
