Поздним зимним вечером, соблюдая рекомендации врача о прогулках на свежем воздухе, Коля вышел в беседку. В камине трещали дрова, а он сидел на стуле, уставившись в одну точку. Он пытался абстрагироваться от звуков, доносящихся до его ушей. Мягкий женский голос щебетал без умолку, но Колю тошнило от его звучания. Устал от навязчивости и от того, как на него давят. Три дня назад, вернувшись из Владивостока, он жаждал покоя. Он потерял возможность играть в хоккей. Чувствовал, будто бы нещадно выпотрошили душу. Надеялся на понимание. Потому, когда Аня после повествования легенды о созвездиях подсела к нему ближе, коснувшись ладонью его скулы, Николай не сдержал себя:
— Хватит.
Он отвернулся. Жилы на шее натянулись, как гитарные струны. Он сглотнул.
— Я не хочу давать тебе ложные надежды и красть твою молодость, — волна боли накрыла грудную клетку Ани подобно сокрушительному цунами. — Я не помню тебя.
Не хочет давать ложные надежды.
Не помнит.
Это говорил парень, который обещал защищать ее от любых невзгод. Парень, который решал ее проблемы. Парень, который говорил, что любит ее до луны и обратно. Аня обрела любовь, но медленно теряла в нее веру. Он рушил ее веру, когда говорил прекратить.
Аня сделала судорожный вдох, пытаясь не захлебнуться в обиде. Порой слова ранят сильнее, особенно если звучат из уст того, по которому страдает сердце. Рваная рана в области груди образовалась пару секунд назад, но Костенко наивно полагала, что шрам затянется. Нервно взмахивая ресницами, она сомкнула ладони, крепко сжимая пальцы. Хотела заглушить боль, но надавливание на пальцы не унимало те крики, которые готовы были вырваться наружу. Предательские слезы ручейками побежали по щеках, размазывая тушь.
— Вопреки всему я хочу верить, что ты не забыл меня, — прорезался дрожащий голос вкупе с отчаянием, заставивший Николая обратить взор на Аню. — Что где-то глубоко внутри есть воспоминание обо мне, — трясущаяся рука взмахнула слезы. — Все, что было между нами, настоящее. Да, знаю, что ретроградная амнезия — камень преткновения в наших отношениях. Но ведь память вернется. Прошу, не отталкивай меня. Не надо. Я не смогу без тебя.
Аня подалась вперед. Их лбы соприкоснулись, а ее рука легла на его щеку. Большим пальцем она водила из стороны в сторону, не желая, чтобы Коля отдалялся от нее. Даже если сейчас она казалась ему чужой, внутренняя вера подавала надежды. От его горячего дыхания импульсы пронзали девичье тело. Она скучала по старому Николаю. Очень.
— Мне жаль, что так вышло, — хрипловато бросил Коля и отстранился. Изучающе осматривая заплаканное лицо, он затушил маленькую искру надежды. Ее глаза сияли для него, а ему это было не нужно. — Но я не хочу ничего вспоминать. Все, что мне было нужно, — это играть в хоккей. Но этот сезон для меня окончен. Я хочу быть один. Не трать на меня свое время. Оставь меня.
Над таунхаусом сгустились тучи, нетипичные для зимы. Треск дров в камине зазвучал еще отчетливей. Гнев небес сказал ей, что это конец. Его холодность и нежелание вспомнить стали оружием в войне, которую он выиграл. Аня встала, опираясь на стул, и посмотрела в пол. Происходящее вокруг стало таким безразличным, что она не слышала и не видела перед собой ничего. Пальцы похолодели. Она прижала руки к бедрам, нервно цепляясь пальцами за ткань синих джинс.
Отчаяние, боль, пустота — все смешалось. Она была опустошена. Хрустальная мечта разбилась о скалы. Острые. Несправедливые.
«Если в конце концов наша Вселенная схлопнется в сингулярность, я перестану верить в любовь», — прозвучал голос из прошлого в ее голове.
Что ж. Теперь она больше не верит в любовь. Их Вселенная взорвалась и разлетелась на миллионы мелких осколков. Аня чувствовала, как ноги набивают ватой, как она готова была упасть на пол и кричать на него. Кричать за то, что забыл, хоть и не по своей вине. За то, что не пожелал вспомнить, хотя врач говорил, что со временем память должна была вернуться. Но вместо истерик гордо подняла голову вверх, стирая остатки соленых слез.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Раз ты так легко отказываешься от меня, то я улетаю. Не буду обременять тебя своим присутствием.
Стук каблуков становился приглушенным. Аня все больше отдалялась от него. Уходила без оглядки. Лишь пальцы сжимались в кулаки и изредка подкашивались ноги.
Давай же, догони меня и скажи, что это было ошибкой, что ты хочешь, чтобы я была рядом, что желаешь влюбиться в меня заново. Прошу.
Однако Коля не рванул с места, чтобы ее остановить.
Этот вечер стал концом их Вселенной. Теперь они чужие друг для друга. Он не помнил о ней ровным счетом ничего, а она знала о нем каждую мелочь. Если их пути когда-нибудь пересекутся вновь, Аня не протянет ему руку. Не набросится с распростертыми объятиями. Больше не посмеет взглянуть в бездонно-синие глаза, в которых утонула. Не скажет, как скучала и как готова все простить. Притворится незнакомкой и одарит его отрешенным взглядом, как это сделал он.
В ошеломляющей любви подведена черта.
Поставлена жирная точка.
Потеря памяти разложила все на места,
Не оставив от чувств ни кусочка.
Прошлого никто не вернет, к сожалению,
Бессмысленны любые слова и движения,
Идти нужно только вперед,
Ибо там ждет освобождение.
