Голгоф дотянулся до карниза и вдруг снова очутился на открытом воздухе, на верхней поверхности основания башни. Под ним был гладкий, темный с пятнами камень. В тени шпиля стоял отряд лучников, примерно в двадцать человек, который использовал толстое брюхо башни как огневую точку и поливал стрелами атакующие корабли. Голгоф выбрался на каменную поверхность и увидел других воинов, которые тоже вскарабкались наверх по стенам и через потолочные окна.
Оставив щит на спине, Голгоф отцепил топор и метнул его с двух рук в ближайшую движущуюся цель — лучника легиона, чья готовая сорваться с тетивы стрела унеслась в небо от удара, отделившего от тела плечо и руку. Голгоф почувствовал на лице жаркие брызги крови.
Он больше не заботился контролем. Эти люди были паразитами — даже не людьми, а инструментами омерзительного бога-совратителя, ими манипулировала королева, которая сама была не более чем марионеткой.
К нему мчались стрелы. Он отбил их в сторону рукоятью топора, позволив колдовству Крона даровать ему рефлексы бросающейся змеи и презрение к ранам сумасшедшего. Он побежал к ближайшим нескольким лучникам, разрубил на части двоих, прежде чем они успели вытащить очередные стрелы из колчанов, и с такой силой пнул еще одного в челюсть, что его голова с хрустом запрокинулась, и он скатился с крутого бока башни.
Еще какие-то недели назад воины Изумрудного Меча убивали бы солдат Змеи, как только увидели, и скорее бы пошли на ужасную смерть, чем стали бы сражаться рядом с ними. Но леди Харибдия посмела сделать себя общим врагом всех племен, и поэтому Меч и Змея теперь воевали вместе и предавали клинкам и топорам всех, кто противостоял им на этой башне.
Копье света брызнуло вниз и глубоко прожгло черный камень. Голгоф припал к поверхности. Двое воинов разлетелось на части в ослепительной вспышке, раздирающей уши грохотом. Он посмотрел сквозь марево и увидел тощую фигуру, посылающую в них яркие разряды энергии с подвесного моста высоко вверху.
— Наверх! — закричал Голгоф. — За мной!
Он побежал к тонкой основной части башни, заметил закрытую дверь из черного дерева и вломился в нее, словно бык в изгородь. Внутри башни спиралью шла винтовая лестница, и Голгоф возглавил воинов, устремившихся наверх. Навстречу им спускались легионеры, надеясь блокировать атакующих на узких ступенях, но Голгоф практически горел от силы и врубился в них, даже не размахиваясь топором, просто отбрасывая людей в сторону. Клинки находили его плоть, но боль только делала его сильнее. Плечо налетело на щит, кости треснули, но он призвал скрытый колдовской потенциал внутри себя, и переломы срослись еще до того, как он добрался до следующего врага.
Вся ненависть изливалась из него посредством насилия, которое он творил над врагом. Это была та же страсть к битве, которая у него всегда была, но стократно сильнее и тысячекратно лучше. Он видел, как опустилось его племя, видел свою армию отброшенной от стен, ощутил презрение леди Харибдии и безразличную жестокость богов. Теперь он сжал всю эту ненависть в крошечную, добела раскаленную искру и сделал ее топливом для тех умений, которым научил его Крон тогда, в горах Канис. Он одной рукой сбрасывал легионеров с лестницы, начисто разрубал их пополам топором, зажатым в другой руке, и оставлял выживших, чтобы их затоптали воины, которые следовали за ним и ревели свои боевые кличи. Они были похожи на него. Они тоже хотели создать свои собственные легенды.
Голгоф снова вырвался на открытый воздух, на сей раз на головокружительной высоте, на балконе, который опоясывал башню. Через пропасть к следующей башне тянулся изящный мостик, перекрытый колдуном с огненной кожей и его стражей из двадцати легионеров, которые сформировали вокруг него внушительное кольцо копий.
Колдун произнес несколько слов подчинения, и легионеры, не задавая вопросов, ринулись в атаку, опустив копья.
Голгоф сорвал щит со спины и метнул его, так что окованный железом край попал ближайшему легионеру прямо в лицо и сбил его с ног. На мосту хватало места только для трех человек, которые сражались бы плечом к плечу, и вскоре сбоку от Голгофа оказался воин Змеи с гривой белых волос и парой синевато-багровых шрамов, проходящих через глаз. У Змеи был меч с клинками на обоих концах и двуручной рукоятью в центре. Когда он посмотрел на Голгофа, в единственном здоровом глазу мелькнула улыбка, и он выкинул свой собственный щит с края моста. Здесь он был не нужен — Голгоф явно не уделял никакого внимания собственной безопасности, и так же должны были вести себя те, кто сражался рядом с ним.
Огонь пронесся в воздухе, огибая легионеров, и нахлынул на Голгофа и воинов, выбравшихся из двери позади него. Голгоф упал на пол из полированного камня, белое магическое пламя прошло над ним и сквозь полдюжины воинов, словно нож, сбривая руки и головы. Он едва не потерял сознание от запаха горелой кожи и алхимической вони колдовства.
Легионер бросился в атаку сквозь пламя, и воин Змеи рухнул с копьем в животе. Голгоф сделал подножку, заставил легионера потерять равновесие и сбросил его с моста. Сзади кто-то метнул топор и рассек лицо следующему легионеру. К тому времени Голгоф уже выпрямился и разрубал топором все, что стояло на его пути, а его воины лезли друг на друга, чтобы подобраться ближе к колдуну, который посмел угрожать их лидеру.
Один из Изумрудного Меча схватил странный двухклинковый меч погибшего воина, прыгнул вперед, мимо описывающего дуги топора Голгофа, и вспорол живот одного легионера, прежде чем его столкнули с моста. Бешено размахивая руками, он упал в сталкивающиеся друг с другом багряные волны.
Лучник легиона выстрелил. Голгоф поймал стрелу и вогнал ее в глаз ближайшего врага. Он отбил в сторону оружие следующего и попросту растоптал его ногами. Стоя на теле, за счет большей высоты он обрушил свой топор сверху вниз на головы тех, кто защищал колдуна.
На него полился дождь белого огня. Жаркая молния с треском прошла сквозь легионеров и проникла в тело Голгофа, отчего в его разуме вспыхнули звуки и световые пятна. Но он больше не боялся колдунов — он сам был колдуном, который обратил свою силу внутрь себя и использовал ее, чтобы убивать вблизи, а не с расстояния, подобно трусу. Ладонь покрылась волдырями, когда он сжал руку на шее колдуна, чье длинное, тонкое лицо рептилии размывалось от жара и пламени, скатывающегося по нему. Его глаза были черными, как кремень, и походили на драгоценные камни, кожа морщинистая и бледная, и пламя проходило по ней волнами, словно жидкость. Рот чародея открылся для крика, но раздвоенный язык лишь беззвучно дрожал в воздухе, пока Голгоф выжимал из него жизнь.
Хребет врага сломался, и Голгоф яростно затряс тело, чтобы убедиться, что он умер, размахивая им влево и вправо и расшвыривая врагов. Воины подбежали к нему, бросили тело колдуна на пол и разрубили его на клочки своими мечами. Они сбросили изуродованные останки в кровавый прилив и громко возрадовались.
Пустынные кочевники галопировали по поверхности кровавого моря, из-под копыт летели багряные шлейфы брызг. На скаку они метнули в окна ближайшей башни алхимические снаряды, сделанные из молотой драконьей кости с фитилями из волос гарпий. Взрыв вырвал башню с корнем и, сбрасывая с себя легионеров, словно ящерица — чешуйки, она рухнула на берег.
Следующая волна воинов шла пешим ходом. Они использовали обрушенную башню, как мост, и карабкались по тонким мостам, которые все еще соединяли ее с остальным городом. Их загоняли в «бутылочные горлышки» и во множестве убивали поджидающие лучники, но их было слишком много, чтобы атаку можно было остановить. Словно кровь из рассеченной артерии, они вливались в город — Изумрудный Меч и Змея, вонючие болотные жители и гибкие беловолосые налетчики с восточных морей. Первые крупные храмы города пали под натиском воинов, которые прошли над его усеянными клинками укреплениями и ворвались в священные пределы, преодолев даже демонов, призванных жрецами, и осквернив своим присутствием святые иконы Слаанеша.
Погибшие в битве падали, как снег, их тела добавлялись к слою трупов, сбившемуся в углах, где кровавый прилив встречался с камнем. Тысяча человек погибла, когда отступающие легионеры разрушили башню, по которой немногие оставшиеся воители племени Медведя входили в город. И столько же легионеров было разорвано на куски, когда пустынные всадники проскакали вверх по стене башни и захватили одну из нескольких пушек, которые темными пятнами выделялись на линии горизонта — они пробили огромные дыры в ближайших линиях обороны, прежде чем взорвать склад боеприпасов к орудию.
Еще никто не заходил так далеко. Никогда еще солдаты леди Харибдии не умирали от рук врага в пределах города.
Прогулочная барка осыпала приближающиеся каноэ залпами болтометов, установленных на носу и корме. Лучники, сидящие высоко на снастях, поддерживали огонь своими стрелами, которые густо падали в красные волны и сбивали людей с атакующих лодок. Воды вокруг нее были густо усеяны трупами, как охотников за головами, так и матросов с барки, убитых дротиками из духовых трубок или отважными абордажными партиями, которым удавалось добраться до палубы.
