Он подошел к кровати и осторожно сел на край, не отводя от нее взгляда.
— Анджелина, — спросил он, — как ты себя чувствуешь?
— В жизни не чувствовала себя лучше.
Она улыбнулась мужу и посмотрела на личико дочери, пока Эдвард всматривался в личико сына.
Он положил свой сверток на сгиб локтя Анджелины и взял в руки второй, поднес его близко-близко к своему лицу и долго молча смотрел на него.
— Добро пожаловать, сын мой, — произнес наконец негромко Эдвард и улыбнулся с такой нежностью, что сердце Анджелины чуть не растаяло. Эдвард взглянул на нее: — Если бы кто-нибудь час назад сказал мне, что можно любить двоих детей одинаково и так сильно, я бы ответил, что это невозможно. Но ведь это возможно, правда?
— Да. — Анджелина покачала головой. — Любовь бесконечна. А у тебя теперь есть наследник, Эдвард.
— Да. — Он снова по очереди посмотрел на обоих младенцев. — Но что еще важнее, у нас с тобой есть сын и дочь. И не обязательно в таком порядке. У меня имеется сильное подозрение, что малышка Мэдлин ни за что не позволит Мэтью забыть, что она старшая.
— И мы сможем использовать оба имени, — добавила Анджелина.
Леди Мэдлин Мэри Элизабет и Мэтью Джеймс Александр, виконт Лиезон. Величественные имена для двух новых крохотных представителей человечества.
— Анджелина, — произнес Эдвард, чуть наклонившись к ней, — спасибо тебе.
Она улыбнулась, хотя даже это простое действие оказалось утомительным.
— Я так тебя люблю! — сказала она.
Эдвард погладил ее по щеке, наклонился и нежно поцеловал в губы. Говорить ничего не потребовалось, за него все сказали семь лет брака.
Некоторые утверждают, что уже за первый год из семейной жизни исчезает весь блеск, а за семь лет умирает все, кроме уз юридических и церковных.
Анджелина не решилась бы сказать, что сейчас она любит Эдварда больше, чем семь лет назад — или он ее. Сказать так значило бы оскорбить чувства, которые они испытывали друг к другу, венчаясь. Но чистая правда, она любит его так же. И еще правда то, что их любовь стала глубже. Теперь она знает о нем почти все, что один человек может знать о другом. Почти — потому что, разумеется, невозможно знать человека насквозь, а если бы и было возможно, вряд ли бы ей этого хотелось, потому что всегда должно быть что-то новое, то, что удивляет и восхищает.
Даже она не предположила бы, что у Эдварда на глазах будут слезы, когда он станет смотреть на своих детей, переводя взгляд с сына на дочь и обратно.
И, конечно же, никто на свете не знает его так хорошо, как она. Для всего мира это послушный долгу, спокойный, довольно скучный человек. Для его семьи — человек теплый, любящий и послушный долгу. И только одна Анджелина знает глубину и силу страсти, которые вспыхивают в нем, когда он остается наедине со своей женой. Своей тайной любовницей.
Она никогда не переставала ею быть. Жена может быть существом скучным, муж тоже.
Любовники бесконечно возбуждают друг друга.
Правда, сейчас об этом возбуждении даже думать трудно, так она устала. Может быть, позже…
Малютку Мэдлин убрали с ее руки. Анджелина открыла глаза и увидела, что дочь на руках у Эдварда, а сиделка держит Мэтью.
— Спи, — сказал Эдвард. — И это приказ.
Анджелина сумела сделать еще одно усилие и улыбнуться.
— Да, милорд, — ответила она и заснула даже раньше, чем договорила.
