— А в здешних краях живет кто-нибудь? — спросила она.
— Людей мало, — откликнулся Джимми. — Четыре года назад тут случилось страшное наводнение. Таких дождей старожилы не припомнят — просто кара небесная, да и только. Трех часов хватило, чтобы река смыла мост, по которому мы с вами проезжали, вышла из берегов и затопила множество домов. После этого мало кто вернулся сюда, чтобы отстроиться заново. В большинстве своем люди предпочли перебраться в менее опасные места.
— Кто-нибудь погиб?
— Да, несколько человек утонули, и среди них маленькие дети. Но вам бояться нечего, никакие дожди не заставят реку разлиться так, чтобы затопить дом Гири.
Тем временем дорога становилась все хуже и хуже, хотя казалось, это уже невозможно, заросли по обеим сторонам теперь были так густы, что угрожали полностью захватить проезжую часть. То и дело на дороге появлялись уже не дикие куры, но птицы, которых Рэйчел никогда прежде не видела, — крылья их переливались поразительно яркими оттенками синего и малинового цветов.
— Почти приехали, — сообщил Джимми после того, как машина подпрыгнула на очередном ухабе. — Надеюсь, в ваших чемоданах нет фарфора и хрусталя.
Меж тем зловредная дорога подготовила им очередной ухаб, который Джимми заметил слишком поздно. Машину швырнуло в сторону, и в какой-то момент показалось, что они вот-вот перевернутся. Рэйчел испуганно вскрикнула.
— Простите, — пробормотал Джимми, когда автомобиль, пронзительно скрежеща, принял устойчивое положение. Джимми нажал на тормоз и остановился примерно в десяти ярдах от больших деревянных ворот.
— Прибыли, — объявил он.
Теперь, когда мотор стих, до слуха Рэйчел внезапно донеслась музыка листвы, ветвей и птиц, к которой примешивался глухой шум невидимого, но близкого океана.
— Вы хотите войти в дом одна или мне проводить вас?
— Я бы не возражала против того, чтобы несколько минут побыть в одиночестве и как следует осмотреться.
— Конечно, — кивнул Джимми. — Осваивайтесь. А я пока займусь багажом и выкурю сигарету.
Рэйчел вышла из машины.
— Я бы тоже не прочь покурить, — сказала она, когда Джимми извлек из кармана пачку сигарет.
Он протянул ей пачку.
— Извините, я должен был предложить вам сам. Просто не думал, что вы курите. В последнее время большинство людей отошло от этой вредной привычки.
— Я курю очень редко. По особым случаям. И сейчас как раз такой случай.
Она взяла сигарету, и Джимми поднес ей зажигалку. Рэйчел вдохнула табачный дым. Она и правда давным-давно не курила и после первой же затяжки ощутила приятное головокружение — вполне подходящее состояние для знакомства с неведомым домом.
Осторожно обходя лягушек, притаившихся в высокой влажной траве, Рэйчел подошла к воротам и подняла щеколду. Ворота гостеприимно распахнулись, ей даже не понадобилось их толкать. Прежде чем войти, она оглянулась на Хорнбека. Он стоял к ней спиной и смотрел в небо. Убедившись, что ее спутник пребывает в полной гармонии с окружающим миром и не будет мешать ей, Рэйчел шагнула за ворота.
Глава XI
1
Открывшееся ей зрелище отнюдь не поражало ни взгляда, ни воображения. Дом представлял собой вполне современное сооружение, выдержанное в канонах колониального стиля, — со всех сторон его окружала веранда, на окнах были ставни, а стены выкрашены в бледно-розовый цвет. Притулившаяся сверху небольшая надстройка придавала зданию какой-то кособокий вид. К тому же крыша этой надстройки была покрыта ярко-оранжевой, а не коричневой плиткой, как повсюду, а окна и по форме, и по размеру отличались от окон первого этажа. Но все эти мелочи не лишали дом очарования. Даже наоборот. Рэйчел настолько привыкла к безупречным, лощеным, грандиозным зданиям, созданным по проектам знаменитых архитекторов, что некоторая несуразность дома пришлась ей по душе.
Он понравился бы ей, даже если бы стоял посреди пустыни. А дом буквально утопал в зелени и цветах. Его крыши касались резные листья пальм, а веранду и карнизы обвивал плющ.
Рэйчел немного постояла у ворот, оценивая картину в целом. Затем сделала последнюю затяжку, раздавила каблуком окурок и двинулась по дорожке, ведущей к дверям. Шустрые зеленые ящерицы носились по обеим сторонам дорожки, словно взволнованные члены приветственной делегации, встречающей новую владелицу.
Рэйчел открыла дверь и замерла от неожиданности. Оказалось, что все внутренние двери дома распахнуты — по замыслу архитектора они находились на одной линии, так что перед всяким, кто переступал порог, открывалась не только перспектива дома, но и вид на океан, волны которого поблескивали в непосредственной близости от задней двери. В комнатах царил полумрак — особенно ощутимый после залитого солнцем сада, — и в первые мгновения Рэйчел показалось, будто она очутилась в темном лабиринте, где вместе с ней заблудились сверкающие кусочки неба и моря.
Она помедлила у порога, наслаждаясь этой волшебной иллюзией, а затем продолжила свое исследование. Первое впечатление — согласно которому дом этот и не пытался соперничать в роскоши с прочей недвижимостью Гири — не обмануло ее. Здание было пропитано ощутимым, но отнюдь не вызывающим отвращения ароматом плесени, впрочем, запах этот свидетельствовал не о запустении, а о близости океана, чье соленое дыхание насытило сыростью стены, и о высокой влажности воздуха. Рэйчел переходила из комнаты в комнату, пытаясь составить общее представление о планировке дома. Обставлен он был весьма разномастной мебелью, у Рэйчел даже мелькнула мысль, что в былые времена он, возможно, служил пристанищем вещей, вызывающих у кого-то приятные воспоминания.
Малейшие притязания на единство стиля отсутствовали. Вокруг обеденного стола — покрытого многочисленными пятнами, зарубками и царапинами — стояли пять абсолютно не похожих друг на друга стульев и два парных. Среди кастрюль и сковородок, выстроившихся на полках в просторной кухне, не найти было двух вещей из одного набора. Даже подушки, в уютном изобилии теснившиеся на диване, удивляли разнообразием форм и расцветок. Лишь подбор картин, украшавших стены, говорил об определенном вкусе. В отличие от квартиры Рэйчел, для которой Митчелл выбрал строгие работы модернистов, и от особняка Кадма, предпочитавшего грандиозные произведения художников американского Запада (в его коллекции была картина Бьерстадта, занимавшая целую стену), здесь преобладали небольшие изящные акварели и карандашные рисунки. На всех были запечатлены красоты острова — пляжи и яхты, цветы и бабочки. На лестнице висели несколько рисунков, изображавших дом, и, хотя Рэйчел не нашла на них ни даты, ни подписи, она поняла, что они были сделаны много лет назад — бумага успела пожелтеть, а само изображение выцвело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
