– Да ты хорошо разбираешься в рыбной ловле! Хотел бы я приставить к тебе своего сына, который только учится этому промыслу! Ты из Галилеи? У тебя характерный выговор.
– Да, я из Галилеи. Но какое-то время мне пришлось жить в иных местах. Пожалуйся возьму окуня.
– Ты жил в иных местах… Вот почему у тебя нет бороды. Я принял тебя за грека или за обитателя Декаполиса. И также подумал, что в Иудее мужчины редко носят бороду. Так или иначе, ты немного потерял. У нас не произошло ничего особенного, – мрачно подытожил трактирщик, направляясь в кухню.
Один из греков улыбнулся и предложил вина. Еммануил принял его предложение.
– Я слышал, что ты вернулся из путешествия. Далеко ли ты был? – спросил грек.
– Недалеко, в Иудее, – ответил Еммануил.
– А что там произошло?
– Какие события тебя интересуют? – спросил Еммануил.
– Кажется, там распяли человека, о котором все говорили, будто он Мессия, некого Иисуса, который должен был стать царем иудеев. Потом его похоронили, но Мессия исчез и воскрес… Я точно не знаю.
– Да, они распяли некого Иисуса, – подтвердил Еммануил. – И его тело действительно исчезло.
Еммануилу принесли окуня и вина.
– Разве это не странно? – спросил грек.
– Возможно, все это к лучшему, – сказал Еммануил. – Возможно, в этой стране Мессия не был желанным гостем.
– Знаешь, я раз или два слышал, как говорил этот Иисус. Да, три года назад я слышал его в этом же самом городе. Я торговец из Скифополя и часто езжу в Птолемаиду, в Финикию, чтобы закупить товар, пряности, ценную древесину, и останавливаюсь либо в Тивериаде, либо в Капернауме. Как я уже сказал, я слышал его. Но Иисус не всегда был хорошим оратором. Порой он говорил слишком расплывчато или слишком заумно, и люди с улицы, не получившие никакого образования, не могли понять его. У меня сложилось впечатление, что его слова не дошли до сердец, иначе у него было бы много сторонников, которые сумели бы его защитить, и он не был бы распят.
Кончиком ножа Еммануил отделял хребет окуня. Он кивнул, подавая собеседнику знак, что слушает его. А тот был хорошим рассказчиком.
– У меня такое чувство, что Иисуса не приняли. Может показаться, что я вмешиваюсь в чужие дела, поскольку я не иудеи, но я многие годы прожил в этой стране и, как мне кажется, хорошо знаю иудеев. Они утверждают, что им нужны перемены» но, когда люди утверждают, что хотят перемен, на самом деле они жаждут возвращения к прошлому. Иудеи хотят вернуться во времена царя Давида, однако теперь, когда римляне господствуют на их земле, это невозможно. Так вот, они хотели, чтобы этот Иисус стал их царем и Мессией, но Иисус не хотел быть царем. Иудеи хотели, чтобы он сверг первосвященника в Иерусалиме, а он еще меньше хотел становиться первосвященником. И тогда они отвернулись от него.
Еммануил задумался, продолжая есть.
– Да, тогда сложилась трагическая ситуация, – вновь заговорил грек. – С одной стороны, многие иудеи хотели обрести невозможную свободу. С другой – был вождь, который уверенно вел свои войска к победе, но в решающий момент вдруг, неожиданно для всех, отказался от власти.
Приятели слушали грека, одобрительно кивая.
– Если бы Софокл был свидетелем жизни Иисуса, он наверняка написал бы великую трагедию! И назвал бы ее «Иудеи», например.
Немного помолчав, грек добавил:
– Этот Иисус был, несомненно, слепцом!
– Не знаю, куда завело бы Иисуса его учение, – подал голос другой грек. – Его история стара как мир. Люди хотят свободы, но в то же время они хотят жить в могущественном государстве и чувствуют себя униженными, когда их вожди терпят поражение. Значит, они одновременно хотят и тирании, и свободы. Этот Иисус проповедовал любовь к Богу и свободу, а иудеи хотели восстановить могущество своего государства.
– Но разве нельзя одновременно любить и Бога, и родину? – спросил Еммануил, завершивший свою трапезу.
– Нет, не думаю, – ответил грек, вмиг посерьезнев. – Боги относятся враждебно к родине всех народов. Впрочем, предки современных иудеев должны были об этом знать. Они, несомненно, поняли это, когда находились в Египте. Возможно, ты слышал о несчастном фараоне по имени Эхнатон, который заменил весь Божественный пантеон Египта одним богом, Атоном. Он поклонялся ему точно так же, как иудеи своему Иегове. Так вот, постепенно империя Эхнатона пришла в упадок. Эхнатон потерял несколько провинций. Египет вновь стал могущественной державой только после того, как один из преемников фараона восстановил прежний пантеон и институт лицемерных жрецов.
Еммануил бросил на собеседника такой мрачный взгляд, что тот вздрогнул.
– Следовательно, боги – враги людей, – произнес Еммануил.
Немного погодя он задумчиво изрек:
– Но как можно жить без Бога?
Грек, еще не успев опомниться, молчал. Еммануил заплатил за еду и покинул трактир. Он отправился на берег. Рыболовы, вышедшие в море утром, уже давно вернулись, вытащили сети и продали свой улов. Те же, кто собирался ловить рыбу вечером, снимались с якоря при свете факелов.
– Скоро поднимется ветер, – сказал один из рыболовов, мужчина лет шестидесяти. – Возможно, мы сумеем добыть добрый улов.
И в самом деле, пламя факелов начало колыхаться сильнее. Заплясало даже пламя маяка, высившегося на моле.
Рыболовов было человек шесть-семь. На Еммануила они не обращали ни малейшего внимания.
– Ты идешь, Фома? – спросил один из рыболовов, свертывавший сети, в то время как двое других спускали лодку на воду.
– Я не рыболов, – ответил Фома. – И ты, Нафанаил, прекрасно об этом знаешь. Я умею лишь получать от рыбы наслаждение.
– И ты ешь угрей![7] – шутливо заметил Нафанаил.
– И я ем угрей! – в тон Нафанаилу откликнулся Фома. – Наловите же для меня побольше угрей!
Фома встал и растворился в ночи, посмотрев на Еммануила с интересом, в отличие от остальных. Поднялся ветер, однако он дул не с севера, как предполагали рыболовы, а с северо-востока. Еммануил лег на землю, закутался в накидку и задремал.
Еммануил думал о Марии Лазаря. Что она делала в тот день в Еммаусе? Он заново учился ходить, опираясь на посох, в рощах, щедро залитых ярким светом летнего солнца. Она сидела. Вне всякого сомнения, она искала себе спутника. Или она искала его? По-прежнему ли она искала его как супруга? Никто не в состоянии разгадать помыслы женщин. Она заметила Еммануила и стала пристально вглядываться в него. Это было также лето ее жизни, и она боялась наступления осени. Она пригласила его сесть рядом. Но он продолжал стоять, опираясь на посох. Он решил поиграть с ней и спросил, ждет ли она своего возлюбленного. Она ответила, что ее возлюбленный исчез. Она искала его, но не знала, где следует искать. Его охватило смятение. Он сказал себе, что теперь, когда он возвращается к жизни, для бесконечного целибата нет ни малейших причин. В его жизни была только Сепфора. А ведь он мог обладать и другими женщинами. Кто такой мужчина без женщины? А женщина без мужчины? Бесплодная виноградная лоза.
– Но ты уверена? – спросил он. – Неверный возлюбленный?
Он попытался не выдать охватившие его чувства.
– Нет, – ответила она. – Совершенный возлюбленный.
Он сбрил бороду и поэтому мог внимательно ее рассматривать, не опасаясь быть разоблаченным. Она не притворялась. Она действительно пребывала в печали и говорила о нем, словно некогда он делил с ней ложе, разделив свое тело пополам, как раскалывают миндаль для гостей. И тогда он крикнул:
– Мария!
Она вздрогнула, у нее перехватило дыхание, и она издала короткий крик, похожий на крик пика наслаждения, а потом вдруг почувствовала внезапную слабость. Она еще долго дрожала от ужаса, но постепенно успокоилась. Она подползла к нему, потрогала ноги. А затем поцеловала их.
– Не прикасайся ко мне, – сказал он.
Он был другим. Да, она любила одного человека, и этот человек стал другим. Он не был больше Мессией, да и не хотел быть таковым. Он хотел обладать женщиной, не имевшей памяти. И позднее, а именно вчера, он нашел такую, дочь рыболова, муж которой был равнодушным или бесплодным. Сегодня он вновь встретится с ней. Или завтра.
Он проснулся от предрассветного холода, растер ноги, по-прежнему ничего не чувствовавшие после сна, и умылся морской водой. Ветер стих, а небо было затянуто облаками. Неподалеку к берегу пристала лодка с безжизненным парусом. Та самая лодка которая вечером вышла в море. Четверо мужчин с обнаженными торсами спрыгнули в воду, вытащили лодку на берег, а потом бросили якорь, сразу же зарывшийся в песок.
– Хорош ли улов? – крикнул Еммануил.
– Нет, – ответил Симон-Петр.
– Куда вы ходили?
– По направлению к Курси.
– Если вы, не теряя времени, отправитесь в Вифсаиду, вы наловите множество сазанов и щук.
Он говорил так уверенно, что они слегка растерялись и ничего не сказали в ответ, а только разглядывали его.
