Таубе)), "русские, туземцы, немцы и, наконец, религиозно-политический центр тогдашнего западного мира (Рим) — смотрели на эту страну (Ливонию конца XII — нач. XIII в. — С. A.)f как на часть
Руссии": папа Клемент III в 1188 году утверждает епископство Икскюль in Ruthenia (F. G. v. Bunge. Liv-, Esth- und Kuriandisches Urkundenbuch, Bd I. Reval, 1853, № 10); Гонорий III в 1224 г. именует ливонских епископов с их сотрудниками fideles per Russiam constituti (ibid., № 66); Урбан IV в 1264 г. считал восточную Лэтгалию лежащей in regno Russiae (ibid., № 380).
В отличие от более северных (эстонских) обрастей, не раз бывавших объектом (обыкновенно мало удачных и непрочных) завоевательных предприятий варяго-руссов в X-XI вв., а затем — целью многих походов новгородских и псковских князей в XII-XIII вв.; в отличие также от восточной лэтгальской окраины (областей Адзелэ и Толовы), платившей день Пскову, но управлявшейся своими старейшинами, полоцкое княжество было не только весьма давним и прочным центром постоянной, "оседлой" русской власти в Ливонии, но и единственным до немцев центром "государственной" организации там вообще.
Полоцк — один из древнейших русских городов до половины XII в. наследственное владение потомков Рогволода, упоминается в наших источниках уже с половины IX в. (ПСРЛ, I, стр. 9 под 6370 г.), а в скандинавских сагах, под именем Palteskja, относится к еще более раннему времени (Antiquites Russes, t. I, стр. 105 (из Oervaroddsaga); II, стр. 170-211).
Вместе со своими уделами (Герцикэ, Кукенойс и, вероятно, еще иными) княжество полоцкое в XII в. владело всем средним течением Двины, примерно, от Двинска до Ашерадена, а в более древнее время, может быть, и нижним течением вплоть до моря, судя, по крайней мере, потому, что в раскопках к западу от Ашерадена находят предметы со знаками рюрикова рода (трезубец Владимира) (Таубе, о. с., стр. 373, прим. 7; 391, прим. 5 и 477 и сл.). К северу от реки княжество охватывало территорию вплоть до линии, идущей от устья р. Трейден-Аа к истокам р. Эвста.
Напрасно было бы, однако, предполагать, что вся эта, сравнительно обширная территория в одинаковой степени была освоена Полоцком. И старые и новейшие исследователи склонны рассматривать, как непосредственное владение князя полоцкого и удельных князей Герцикэ и Кукенойса, лишь ближайшие к политическому центру княжества местности, считая более отдаленные только "сферой влияния" соответствующего князя, где "подданство" ограничивалось не всегда регулярной данью и, временами, военной повинностью (И. Беляев. История Полотска. М., 1872, стр. 3 и сл., 15 и сл., 21 и сл.; В. Е. Данилевич. Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV столетия. Киев, 1896, стр. 113; Ф. Ф. Кейсслер. Окончание первоначального русского владычества в Прибалтийском крае. СПб. 1900, стр. 2-3; Таубе, о. с., стр. 376-377, 389-390 и др.).
Не преувеличивая ни внутренней организованности самой русской власти в Ливонии, ни глубины ее политического и культурного влияния на местное население, необходимо отметить следующие факты: а) это была старейшая "государственная" власть в стране; б) князья Полоцка были не только de facto давними властителями ливов, но и юридически признавались в этом качестве даже противниками и соперниками (немцами); в) следы длительного русского влияния сохранились в общественно-политической и культовой лексике местных языков, а также и в топонимике. Ср. L. Arbusov. Fruehgeschichte Lettlands. Riga, 1933, стр. 42-46; Таубе, о. с. стр. 382 и сл., и др.
Неудивительно при таком положении, что немцы, тотчас по прибытии, обращаются именно к князю полоцкому за разрешением проповеди, а в дальнейшем вынуждены считаться с его противодействием, как с самым серьезным препятствием их закреплению и их независимости в Ливонии.
Исконной княжеской династией, наследственно владевшей Полоцком, были, как уже сказано, рогволодовичи, потомки известного нашей летописи Рогволода, в половине X в. (до Владимира св.), бывшего независимым владетелем Полоцка. Ряд обстоятельств (своеобразие княжеских имен этой династии, почти постоянная изолированность полоцкой политики от политической жизни рюриковичей, родовая ненависть и столетняя борьба между потомками Рогволода и "внуками Ярослава" в 1021-1129 г. и мн. др.) позволяет думать, что "внуки Рогволода" не принадлежали к Рюриковичам, так как и первый из них, Изяслав, сын Рогнеды, не мог быть сыном Владимира (о хронологических несоответствиях см. Таубе, о. с., стр. 395).
Ко второй четверти XII в. рогволодовичи настолько ослабели во внутренних распрях и борьбе с ярославичами, что не могли уже удерживать господство в Полоцке: со второй половины века на полоцком престоле появляются и князья из смоленских рюриковичей и, повидимому, литовские князья (ср. Таубе, о. с., стр. 396 — 398).
Князь Владимир, так часто и так определенно далее упоминаемый в Хронике, доныне представляет собою одну из загадочных фигур в генеалогии полоцкого дома, вообще изобилующей неясностями. В наших летописях его тридцатилетнее княжение нигде не упоминается. Нет его имени и в Слове о полку Игореве, хотя трое или четверо других князей полоцких поименно названы там. Вместе с тем, по скудости источников, оказывается невозможно подойти к вопросу и с другой стороны: нельзя установить, кто же именно княжил в Полоцке в последние 15 лет XII в. и в начале XIII.
Попытки генеалогически определить князя Владимира полоцкого делались не раз (М. Таубе в упоминавшейся работе (стр. 398 и прим. 19) насчитывает до девяти неудачных гипотез, напрасно, впрочем, ссылаясь при этом на Rafn'a (Antiques Russes. Copenhagen, 1850, стр. 482 и сл.), который будто бы "gibt sich die Muehe alle diese Hypothesen nachzupruefen", чего на самом деле у Рафна вовсе нет.). Н. М. Карамзин (ИГР, изд. 5, т. III, стб. 53-54), упоминая Владимира, говорит (ibid., примеч. 87): "Кто после Всеслава Васильковича, или 1181 года, княжил в Полоцке, не знаем. У Володаря минского был сын Василько: не он ли назывался и Владимиром?" Пересказывая далее сообщение Татищева, ссылающегося на пропавшую Хрущевскую летопись, о войне Василька Ярополковича дрогичинского в 1182 г. с Владимиром Володаревичем минским, Карамзин заканчивает так: "Сие известие могло бы служить доказательством, что сын Володарев назывался Владимиром, если бы не смешано было с явной ложью".
Рафн в Antiques Russes (I, стр. 483), более определенно держится той же версии, считая Владимира сыном Володаря Глебовича минского и, может быть, братом Василька.
Н. П. Лыжин в статье "Два памфлета времен Анны Иоанновны" (Известия Академии Наук по отдел. русского яз. и словесности, т. VII, СПб., 1858, стр. 49-64; см. ниже примеч. 37) неудачно отождествлял Владимира полоцкого с Владимиром Рюриковичем, упуская из виду, помимо всего прочего, то, что последний родился только в 1187 г., тогда
