маленькое судно, грозит раздавить его, будто яичную скорлупу. Барка подлетает ко двору, замедляется, разворачивается. Я иду к замершим подле носовой огнёвки стражам, сопровождающим меня во время этого визита, накоротко говорю с ним и возвращаюсь к фальшборту. На всякий случай держусь за его край, пока корабль, кренясь и натужно поскрипывая, снижается неторопливо. С палубы хорошо видно не только освещённый двор, но и группу людей, собравшихся перед входом во дворец. Стража, слуги, фрайны Бромли и Шевери.
И Стефан.
Встречать меня совершенно необязательно, особенно лично, однако мы, похоже, достаточно задержались в монастыре, чтобы Стефан начал тревожиться. Барка встаёт на снежный настил, сила стремительно утекает из сети, покидает её, возвращаясь в резервуары, и та, осушенная, словно опадает, накрывает всё на судне незримым сдувшимся парусом. Якоря сбрасывают в тихо хрупнувший снег, открывают дверцу в фальшборте и спускают сходни. Моя стража и слуги оживляются, из шатра выглядывают служанки и Брендетта. Девушки смотрят на меня с настороженным недоумением, не понимая, как я смогла простоять столько времени на холоде на открытой палубе, но – вот удивительное дело! – я не чувствую, что сильно замёрзла. Направляюсь вдоль фальшборта к сходням и под удивлённые взоры с обеих сторон первая спускаюсь на землю. Стефан идёт мне навстречу, подаёт руку, помогая сделать последний шаг с деревянного мостка на снег. Внезапно тянет меня на себя, отчего я едва ли не падаю ему на грудь, обнимает одной рукой за талию и целует. От неожиданности я теряюсь, всем известно, что публичное проявление нежных чувств государя к своей супруге полагается не столько запрещённым, недозволенным, сколько неуместным, не предназначенным для глаз простых подданных. Разумеется, сейчас вокруг не так много посторонних, но всё же…
Стефан отстраняется, смотрит пристально мне в лицо.
– Всё хорошо? – спрашивает едва слышно.
– Да, – отвечаю неуверенно.
– Ты задержалась… я подумал, уж не случилось ли чего…
– Случилось, – я отстраняюсь от Стефана, повышаю голос. – Фрайн Бромли, поднимитесь на борт, вашей супруге стало дурно в монастыре. Надеюсь, ничего серьёзного, но лучше, если вы позаботитесь о ней и поможете. Фрайнэ Брендетта, пошлите немедля за лекарем.
– Фрайнэ Астра, а как же… – начинает Брендетта, переминаясь с ноги на ногу у верхнего края сходней.
– Поторопитесь, фрайнэ Брендетта, – обрываю я робкие её возражения.
Подхватив юбки и плащ, девушка спускается, а заметно побледневший фрайн Бромли поднимается на борт. С палубы доносится его удивлённый возглас, и я глубоко вдыхаю морозный воздух, выпрямляю спину. Мне не надо оборачиваться, чтобы видеть, как Мадалин выплывает из шатра и сходит по мосткам так, словно только что вернулась из загородной резиденции, где проводила время в приятных увеселениях и довольствии. Даже в скромном одеянии монахини, даже прибывшая в столицу против воли императора и своих родственников, она держится со степенной, горделивой уверенностью, с невозмутимостью спокойной, непоколебимой. Она добилась своего, она снова в самом сердце Франской империи, снова во дворце и с трудом скрывает насмешливое торжество. Я вижу, с каким безграничным, недоверчивым изумлением Стефан смотрит на неё, в последнюю очередь он предполагал, что я могу привезти из Франского монастыря что-то, кроме самодельной безделушки, подаренной кем-то из воспитанниц. Он отпускает меня, отступает, и я поворачиваюсь лицом к фрайнэ Жиллес, сходящей на землю с неспешностью истинной госпожи.
– Ваше императорское величество, – она опускается в низком реверансе.
Двое стражников следуют за нею, но держатся немного в стороне. Мадалин поднимается, как ни в чём не бывало улыбается императору, пока он оглядывает её с подозрительной настороженностью человека, не знающего, чего ожидать от этого незваного гостя.
– Фрайнэ Жиллес явила недюжинную смекалку, бесстрашие и ловкость, чтобы встретиться со мною во Франском монастыре Тейры Дарующей, – говорю ровно, спокойно, будто мы и впрямь ведём лёгкую пустопорожнюю беседу в салоне. – Она поведала мне много… любопытных вещей, пусть о некоторых из них мне уже было известно.
– Вот как? – произносит Стефан тоном резким, скрипучим. – Разве не должно вам, фрайнэ Жиллес, согласно нашему распоряжению, нынче готовиться принять постриг и обеты в обители Молчаливых сестёр?
– Я молила о личной встрече с Вашим императорским величеством, – с неожиданной страстью выпаливает Мадалин. – Я желала поведать Вашему императорскому величеству всю правду, рассказать обо всём, но жестокосердие фрайна Рейни не оставило мне ни единого шанса.
– Фрайнэ Жиллес была столь любезна, что согласилась свидетельствовать против членов старшей ветви рода Элиас и доказать все их преступления, совершённые против Вашего императорского величества и первопрестольного древа, – добавляю я и подаю знак страже. – Также она подтвердила, что являлась непосредственной соучастницей этих преступлений, заговорщицей и убийцей.
Стража обступает Мадалин, без малейшего почтения берёт её под руки. Маска страстной мольбы и неистового желания раскаяться слетает осенним листом с дерева, Мадалин пытается высвободиться, вырваться, но совладать с двумя крепкими сильными мужчинами тяжелее, нежели с двумя хрупкими монахинями. Дёрнувшись раз-другой, Мадалин замирает между стражниками, смотрит на непроницаемое, застывшее лицо Стефана, затем переводит взгляд на меня.
– Недурно, фрайнэ Астра, недурно, – губы растягиваются в знакомой усмешке. Похоже, ничто не способно поколебать эту женщину, даже арест. – Я вам почти поверила… но невинный дикий цветок оказался более ядовит, чем кто-либо мог предположить, глядя на безыскусную его красоту.
– Фрайнэ Жиллес, вы хотели вернуться во дворец и увидеться с Его императорским величеством? – я жестом обвожу пространство вокруг. – Что ж, вы снова здесь и Его императорское величество перед вами. Вы желали поведать всю правду? Отныне возможностей для открытого, честного разговора у вас будет более чем достаточно. Стража? Ради вашей же безопасности. Не вы ли опасались, что узнай ваши кузены о нашей с вами встрече, и жить вам останется недолго?
– А в камере меня ожидают покой, защита и все известные удобства, – Мадалин одаряет одного из стражей ироничным взглядом.
– Неужели вы действительно ожидали, что после всего вами совершённого вас просто привезут во дворец, дозволят побеседовать с Его императорским величеством, а затем вернут ваше состояние и отправят в добровольную ссылку… куда вы хотели? В Целестию? Или в Эстилию? Маленькое поместье, где вы устроитесь со всеми возможными удобствами и проведёте отпущенный вам срок в достатке и удовольствии? – я качаю головой, удивлённая, что Мадалин и впрямь могла вообразить, будто мною настолько легко управлять, будто достаточно дёрнуть за верёвочку-другую, и я буду лишь послушно кивать, согласная со всем, что
