все же я… я с трепетом ждал. Ведь я уже не очень молод, а вы… вы такая юная.
— Ой, юная — семерых родила! — совсем смутилась Надя.
— И прекрасно! Знаете, когда я увидел вас с детьми в этом парке, я сразу представил вас… мадонной. Вы проситесь на полотно…
— Не надо, — поспешно сказала Надя. — Это не надо!
— Я вас чем-то обидел? — обеспокоился художник.
— Нет-нет…
Они снова умолкли. Он неловко попытался взять ее за руку и испуганно замер — не оттолкнет ли? Надя только робко глянула, но руку не отняла.
— Знаете, если бы вы все-таки пришли ко мне в студию…
— Нет! — опять поспешно оборвала Надя. — Это нет!
— Что вы, Надежда Павловна, вы не так поняли… Я бы просто написал ваш портрет. Или лучше… — он восторженно окинул ее взглядом с головы до ног, — лучше бы я написал вас… всю.
— Обнаженную? — испугалась Надя.
— Нет!!! — еще больше испугался он. — Я бы написал вас так, в этом плаще, с этими листьями…
Он замолчал. А Надя сказала решительно:
— Тогда я приду. Прямо сегодня. Сейчас!
— Сейчас? — Он не верил своему счастью.
— Да, — заговорила она быстро, — именно сейчас, сейчас… — И опомнилась: — Нет, сейчас нельзя. Сейчас мне домой — Юре компресс делать…
— Понимаю, понимаю… Тогда — завтра?
— Да, завтра! — воодушевилась Надя и вновь увяла: —
Нет, послезавтра Наташку в пионеры принимают, надо кофточку белую дошить.
— Но, возможно… — не терял он надежды, — возможно, в среду?
— В среду — да! — решительно согласилась Надя, но сникла: — Нет, в среду мы с Валентиной задачками занимаемся. Не даются ей эти задачи!
— А… а в четверг?
— В четверг точно — нет! Четверг — банный день, я младших отмываю, Машку особенно, она всегда как чучело, я, говорит, самая маленькая, значит, самая близкая к земле и поэтому больше всех вымазываюсь… Ой! — оборвала она бесконечную фразу. — Что я говорю?
— Вы говорите правду, — печально сказал Илья Николаевич. — Обычную правду жизни.
— Нет, просто эта неделя такая! Но в пятницу… да, в пятницу!
— В пятницу? — ожил он и снова решился взять ее за руку. — Вы… вы придете в пятницу?
— Да, я приду в пятницу. В пятницу — обязательно!
Он держал ее руки и счастливо смотрел в глаза. Надя смутилась и осторожно высвободила руки.
Едва Надя — все в том же темпе, плащ нараспашку, косынка набок — подбежала к своему дому, как из подъезда вылетела дворничиха-татарка, ведя за руку вихрастого второклассника Петьку.
— Ай, чертов шайтан! — кричала она. — Твой башибузука стекло сломала! Совсем на кусочки поломала!
— Где разбил, тетя Фатима? Когда? — опешила Надя.
— В подъезде разбила. Тыри дня назад. А сейчас признался! Теперь тыри рубля неси, мамка Надя!
Фатима торжественно передала Петьку маме и удалилась.
— Так! — Надя устало опустилась на скамейку. — Что с тобой происходит, Петя? Подрался с Будякиным, вырезал на парте зайца, подложил кнопку химичке… учительнице химии! Теперь — стекло…
Петька молчал и вздыхал.
— Что молчишь? Что вздыхаешь? Куда ты катишься?!
Она горестно потерла ладонью левую сторону груди.
И Петька не выдержал:
— Мама! Ну не бил я стекло! Я только с Будякиным подрался, а больше ничего вообще!
— Так-так, интересный разговор… Ну давай потолкуем.
Во дворе появился мальчишка в кепочке и возбужденно зажестикулировал, призывая Петьку к себе.
— Чего это Шурик? — заметила его Надя.
— А я знаю? — Петька крикнул Шурику: — Потом, ну потом!
Шурик закружил по двору на небольшом отдалении.
— Так что расскажешь? — спросила мама.
— Это я их выручаю — друзей. — вздохнул Петька. — Понимаешь?
— Не понимаю. Давай-ка толком.
— Ну я подрался с Будякиным. И, значит, мне влетит. Так?
— А как иначе?
— Вот и Корзухин сказал: «Тебе все равно за Будякина влетит, так ты еще скажи, что на парте вырезал, хотя это я вырезал, но ты выручи друга».
— Дела-а, — поразилась мама Надя. — Ну, дальше, дальше…
— Дальше Рудько говорит: «Выручи еще одного друга, я кнопку подложил Тамаре Анатольевне, так скажи, что это ты, тебе все равно за Будякина и Корзухина влетит». А сегодня еще Дима Пеночкин говорит: «Я стекло в подъезде разбил…»
— Ой, мамочка, — рассмеялась Надя. — Христосик ты мой!
— Кто? — не понял Петька.
— Не важно, страдалец ты, в общем, за друзей. Только какие же это друзья? — посерьезнела Надя. — Это же трусы и хитрюги, вот что я скажу! Паразитство это, прости за слово нехорошее.
— Мам, я уже и сам думал…
— Думал — это хорошо. Думай, Петенька, думай, тогда до всего додумаешься. Ну, пошли домой.
Но тут не выдержал и подбежал Шурик:
— Тетя Надя, можно Петю на минутку?
— На минутку можно.
Шурик отвел Петьку и что-то жарко ему зашептал.
Петька мотал головой. Но Шурик настойчиво умолял. И Петька вернулся к маме.
— Мам, понимаешь… Шурик нечаянно треснул лампочку из рогатки. А он мой друг и…
— Ой! Ой-ей-ей! — Надя затряслась от смеха. — Пропадешь ты, мой христосик, со своею добротой… Ладно, семь бед — один ответ!
Счастливый Петька побежал к Шурику, но остановился:
— Мам, еще… Тебя в школу вызывают. Такое маленькое родительское собрание.
— Что за маленькое собрание?
— Ну… ты, я и классный руководитель.
— Ясно, — подавила улыбку Надя. — И когда это… маленькое собрание?
— В пятницу, — сказал Петька и направился к Шурику.
— В пятницу?! — простонала Надя.
Петька даже остановился.
— В пятницу. А ты что, не можешь?
— Могу, Петенька, как не могу… Приду обязательно…
Петька убежал.
Надя так и осталась на скамейке, и все качала головой, и все приговаривала — то с улыбкой, то со слезами:
— В пятницу!.. А?.. Надо же — в пятницу…
Кружились и падали желтые осенние листья.
— Нет! Нет! Нет! — отмахивался солидный Николай. — Уберите камеры!
— Это еще почему? — удивился Юлик.
— Потому! — многозначительно ответил Николай. — Я пришел просто повидаться с ребятами. Но говорить ничего не буду. Не имею права.
Все сразу поскучнели под его серьезным взглядом. Только Мила отчего-то развеселилась:
— Ах, он не имеет права! Ах, скажите! Но нам безумно интересно: чего же вы все-таки достигли в жизни?
— То, чего мы достигли, вам уже показывали. По телевизору, — весомо сказал Николай.
— Прекрасно! — не унималась Мила. — Но есть и второй вопрос: «Чего еще вы в жизни ждете?»
— То, чего мы ждем, сбудется, надеюсь. И тоже будет показано по телевизору.
— Ясно, — сказала Мила. — Ты работаешь на космос.
— Да, — с достоинством подтвердил Николай.
— В научном институте, — уточнила Мила.
— Да.
— Завхозом.
— Да… А откуда ты знаешь?
И был обвал смеха.
А Мила, покрутив пальцем у виска, пояснила:
— У Колечки завихрение. Наши дети в одной
