– Лучше, наверное, будет, если мы… – начал было Дон, но старик не дал ему закончить фразу:
– Знаете, что? Мне очень хотелось бы повторить эксперимент. Это луч и в самом деле поразителен. Может быть, мы получим еще более точные координаты.
Дон неохотно встал с дивана, чтобы зажечь горелку, но Литтон вновь остановил его:
– Я сам, сеньор Гольдштейн. Я настаиваю. Это я могу и сам.
Он поднес к соплу сигариллу. Газ вспыхнул, и Литтон подкрутил вентиль – привычно, словно он никогда в жизни ничем больше не занимался.
Дон безразлично смотрел, как Эва помогает старику правильно разместить крест и звезду на треножнике. Адвоката, казалось, вовсе не насторожила подозрительная покладистость Литтона.
Дон отвернулся и подошел к окнам. Все тот же снег в колеблющемся свете прожекторов. Он прислушался к приглушенному скрежету – ледокол продолжал упрямо давить лед, пробираясь все дальше на север. Когда он повернулся, над столом уже начала проявляться первая сфера.
Литтон и Эва не обращали на него ни малейшего внимания. Дон подошел к секретеру у дальней стены каюты и начал перебирать бумаги.
У Литтона, несмотря на возраст, оказался на удивление хороший слух.
– Пожалуйста, ничего там не трогайте, сеньор Гольдштейн, – услышал Дон за спиной.
Тем не менее он взял в руки какой-то чертеж и посмотрел через плечо на реакцию Литтона. Старик, похоже, произнес эту фразу на всякий случай – он полностью был поглощен разворачивающейся перед ним волшебной картиной.
У «Литтон Энтерпрайзис» очень широкий спектр интересов, подумал Дон, листая бумаги. Химические и физические формулы перемешаны с экономическими расчетами и текстами чуть ли не религиозного характера. За голубой калькой схемы магнитно-резонансной камеры последовал лист с фотографией – вручение какого-то приза. Имя основателя призового фонда было ему хорошо знакомо.
– Фриц Хабер? – полувопросительно сказал Дон.
– ¿Qué dije? – переспросил Литтон, не отводя взгляд от сфер. – Что вы сказали?
– Здесь фотография: «Литтон Энтерпрайзис» вручает приз «Школы Фрица Хабера» некоему Луису Флоресу.
– Мы вручаем этот приз ежегодно, и уже много лет, сеньор Гольдштейн, – сказал Литтон. – Луис Флорес – очень одаренный молодой химик. Мы были очень рады ему помочь.
– Стипендия названа в честь известного Фрица Хабера?
– Да. Если быть совсем точным, в честь нобелевского лауреата Фрица Хабера. Хабер фактически основал «Литтон Энтерпрайзис». А что?
– Значит, Фриц Хабер… Нобелевская премия за разработку процесса Хабера…
– Да… абсолютно новый способ получения аммиака. Гениальный химик.
Литтон теперь смотрел прямо на него, но Дон этого не замечал. Мысленно он был в Ипре, в военном музее.
– А вы знаете, что жена Фрица Хабера покончила жизнь самоубийством после газовой атаки в Ипре? – спросил он желчно. – Она не могла вынести, что ее муж не только синтезировал этот газ, но и требовал, чтобы его послали на фронт. Он хотел лично открыть краны. Узнав об этом, она выстрелила себе в сердце. Тем же утром Хабер, как ни в чем не бывало, уехал на фронт, чтобы наблюдать результаты газовой атаки против русских. Истинный ученый! На этот раз немцы использовали нервно-паралитический газ, очередное свое достижение. – Дон посмотрел на Литтона. – Хабер фактически разработал для нацистов их любимый газ. Циклон-Б.
– Циклон-Б разрабатывался не как боевой газ, а как инсектицид. Никто не собирался использовать его против людей. А Фриц Хабер к тому же спас жизни миллионам.
– Вот как? – буркнул Дон, перебирая бумаги.
– Именно так. Процесс Хабера, видите ли, сделал возможным промышленное производство аммиака и, как следствие, дешевых удобрений для сельского хозяйства. Без этих удобрений треть населения планеты просто-напросто вымерла бы от голода. Если бы Хаберу помешали в его работе, это обошлось бы в миллионы человеческих жизней. Вы считаете такое решение более гуманным, сеньор Гольдштейн?
Литтон вновь повернулся к горелке, а Дон ничего ему не ответил. Потому что взгляд его упал на еще одну черно-белую фотографию.
Сначала он отложил ее в сторону – она выглядела как рекламная брошюра с обложкой, представляющая сотрудников компании. Обычный групповой снимок. Но что-то в этом снимке привлекло его внимание…
Литтон погасил горелку:
– Огромное впечатление, muchas gracias, сеньора Гольдштейн. Я помогу вам собрать вещи.
Дон понял, что у него есть еще несколько секунд.
Лица на старой фотографии были не особенно резкими, но одно, в центре, он узнал сразу – это был Агусто Литтон. Так он должен был выглядеть в лучшие свои годы. Его окружали шесть мужчин в черных костюмах и одна женщина в белой блузке. Она сидела на стуле, скромно повернув колени в одну сторону.
Под фотографией была надпись:
«Литтон Энтерпрайзис» – Дирекция – Буэнос-Айрес, 1936
Тысяча девятьсот тридцать шестой год. Дон мысленно подсчитал – по виду Литтону на снимке как минимум сорок лет. Значит, сейчас ему…
Он пересчитал еще раз. Нет, где-то он ошибся.
Он перевернул страницу. На обратной стороне были указаны фамилии:
К. Фляйшнер – Ф. Хабер – Я. Янсен – М. Трухильо – Н. Вайс – Й. Майер – Э. Янсен
Фляйшнер, Хабер… Я. Янсен?
Дон быстро перевернул страницу, поймав на себе жесткий взгляд Литтона. Литтон? Янсен? Он что, сменил фамилию?
Там был еще кто-то с фамилией Янсен… Дон посмотрел на обороте.
Нижний ряд, третья слева. Именно так, Э. Янсен.
Молодая женщина, светлые волосы… хорошо бы посмотреть в лупу… Здесь же была лупа… вот она. Третья слева, стыдливо сведенные колени, лицо, холодные глаза… и невероятно похожа… Э. Янсен – Эва Янсен!
Эва…
Дон почувствовал на шее теплое дыхание. Адвокат подошла так тихо, что он и не слышал.
– Я вышла замуж за Странда через два года после этого снимка. Он был шведом. Умер в 1961 году.
Дон не повернулся к ней. Он представил себе комнату для допросов в Фалуне. Ему еще тогда показалось, что адвокат из адвокатского бюро «Афцелиус» кого-то ему напоминает. Только теперь он понял кого. Снимки в вечерних газетах, где сфотографирован вынесенный из шахты труп. Эти длинные волосы, похожие на ореол святого…
Эва Странд была как две капли воды похожа на человека, которого, если верить письму, найденному в могиле Мальро, звали Улаф.
Улаф Янсен?
49. Янсен
Снегопад за окном перешел в кромешную вьюгу. Свет прожекторов с трудом пробивался через бешеную круговерть снежных хлопьев, постепенно залепивших окна капитанской каюты. Все это создавало странное ощущение, что обитатели каюты уже не подчиняются законам времени и пространства, а существуют сами по себе, в другом измерении, где вчерашние, сегодняшние, а может быть, и завтрашние события разыгрываются одновременно. Дон посмотрел в окно и ничего не увидел, кроме расплывчатых светлых пятен показавшихся ему очень далекими прожекторов и отражения собственного сутулого силуэта. За спиной маячила совсем уж неясная, похожая на привидение фигура Эвы Странд.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
