«Кто это может быть? — подумал он сразу. — Но из этапа, это точно! Но и не из надзирательниц или контролеров».
Алене тоже визуально понравился ее однофамилец и возможный напарник, но она была не столь доверчива и прекрасно знала, что очень часто внешние данные с внутренними расходятся полностью.
Она, естественно, перед поездкой в исправительно-трудовую колонию хорошо изучила личное дело заключенного Игоря Васильева, и ей не составило труда понять, что Игорь сидит за чужие грехи. Ее раздражали «фраера», которые брали на себя чужую вину, или те, которые скрывали истинного виновника, из-за чего страдали сами, но теперь где-то она испытала неожиданную ревность.
«Какой же должна быть девчонка, если такой парень пошел из-за нее на десять лет, как на десять дней?» — подумала она.
Но эмоциям своим она не дала разгуляться.
— Чем он занимается? — тихо спросила она, повернувшись спиной к Игорю, Дарзиньша. — Где работает?
Дарзиньш так же тихо стал отвечать:
— Я использую его юридические познания, все-таки четыре курса института, и доверил ему разбирать папки со служебной перепиской, там, где несекретная документация.
Охрана, выделенная Дарзиньшем, уже привычно образовала широкий коридор. Вместе с охраной стояли и собаки, широко улыбаясь от неожиданной жары в августе, с языками, болтающимися снаружи. Но это была иллюзия благодушия, стоило только последовать команде, и они бросились бы рвать глотки, кусать и гнать заключенных.
А надзирательницы с помощью контролеров выгоняли к сходням первые партии женщин из нового этапа.
— Вообще-то я врач! — неожиданно улыбнулась Алена. — Но вы ему меня представьте как нового делопроизводителя, которого вы попросили помочь ему побыстрее разобраться со старой перепиской. Общая работа заставляет человека быстрее раскрыться. Играть все время нельзя.
— Хорошо! — охотно согласился Дарзиньш. — Завтра с утра можете приступать к своим новым обязанностям. Я вас представлю.
— Нет! — внезапно передумала Алена. — Я сама ему представлюсь сначала, хочу посмотреть на его реакцию.
— Как вы относитесь к совместным чаепитиям с бутербродами? — поинтересовался Дарзиньш.
Алена удивленно посмотрела на Дарзиньша.
— Полковник! — сказала она, словно прозрев. — Вы чем-то обязаны этому парню?
Дарзиньш не стал отрицать очевидное.
— Мы с ним познакомились на экскурсии в Таллинне, — признался он. — И там-то он мне спас жизнь. А может, и что-то получше.
Алена мгновенно высчитала все.
— Значит, — сказала она, — вы видели и ту девицу, из-за которой Васильев попался с партией наркоты?
— Видел! — не стал скрывать Дарзиньш.
Ему понравилась эта девушка, хотя он ее все еще побаивался.
— И что она из себя представляла? — чуточку заинтересованней, чем надо, спросила Алена Васильева.
— Такая же красивая, как и вы! — не стал лицемерить Дарзиньш. — Думаю, это было первое ослепление.
— Вы хотите сказать — «любовь»? — поправила его Алена.
— Я всегда говорю именно то, что хочу сказать! — усмехнулся Дарзиньш. — Не скрою, что, если бы он не спас мне жизнь, я не стал бы им заниматься, даже не обратил на него внимания. Но мое отношение он уже оправдал. Нашел в старых, никому не нужных, бумажках новое решение об организации женской зоны. Можете себе представить, что бы было, если бы он не нашел этой бумаги.
— Не может быть! — ахнула Алена. — И кто же эту бумагу туда спрятал?
— Как врач, вы должны знать древнего врача и мыслителя Авиценну, — задумчиво произнес Дарзиньш. — Он хорошо сказал: «Остерегайся сахара, который смешан с ядом, берегись мухи, которая сидела на дохлой змее».
— Значит, у вас под боком сильный и опасный враг! — решила Алена.
— «Двоих надо страшиться: один — это сильный враг, а другой — коварный друг», — усмехнулся Дарзиньш. — А если эти двое слились в одного, то сами понимаете мое положение.
— Как на вулкане: неизвестно, когда проснется! — решила Алена.
— Хуже! — вздохнул Дарзиньш. — «У зависти жало отравой полно…» Никогда не знаешь, когда набросится и укусит. Берегитесь моего зама. На всякий случай.
— Учту! — согласилась Алена.
А Игорь не мог отвести глаз от Алены, столь красивой она показалась ему. Даже в сравнении с Леной. И, хотя она стояла к нему спиной, он помнил каждую черточку ее лица.
Даже посыпавшиеся из чрева баржи преступницы не отвлекли его внимания от Алены.
А на зечек стоило посмотреть.
Когда Игорь все же повернулся на шум, он увидел строящихся в колонну по четыре одинаково одетых и одинаково остриженных женщин, большая часть которых представляла собой бабищ с мощными торсами, руками и ногами, хотя мужеподобных лиц почти и не было.
Игорь сразу же вспомнил своего старенького соседа, который рассказывал как-то Игорю, как его чуть не изнасиловали две здоровенные бабы.
«Представьте себе, Игорь, иду я спокойно, никому не мешаю, вдруг мне навстречу идут две пьяные бабищи, одна из них толкает меня игриво плечиком так, что я отлетаю к стене дома, и говорит: „Эра, давай трахнем этого мужичка!“ Спасибо ее подруге, та сразу же сказала: „Губы устанут поднимать у этого старого хрыча. Да и второй он все равно не достанется, умрет под первой!“
Сосед рассказывал об этом случае с некоторой гордостью, ему было приятно даже такое внимание женщин, и он бы не сопротивлялся, недаром заканчивал свой рассказ неизменным вздохом: „Лучше умереть под женщиной, чем под собственным маразмом!“
Глядя на свирепые лица женского этапа, можно было легко предположить, что среди строящейся колонны стоят и те две неудавшиеся насильницы.
Но среди свирепых лиц нет-нет да попадались и веселые радостные личики, глядя на которые трудно было себе представить, что их обладательницы — убийцы или подруги и сообщницы крутых бандитов, наводчицы, содержательницы притонов.
Они кричали какие-то скабрезности стоявшим поблизости расконвойным, которые так давно не видели женских округлостей, что их руки в карманах усиленно и быстро производили действия, явно смахивающие на онанизм, а некоторые уже „тащились“.
Дарзиньш, увидев красивое лицо одной из заключенных, вздрогнул от сладкого и тревожного предчувствия, ему уже неделю снилось это красивое лицо, он стонал ночью и просыпался в поту. Ама говорила ему, что Ильхан смущает его душу, предлагала покамлать лично для него, очистить от нехороших видений, но неожиданно Дарзиньш взбунтовался и резко отказался.
А теперь, увидев наяву приснившееся ему красивое лицо, Дарзиньш понял, что он пропал. И влюбился сразу и бесповоротно по уши. Он не слышал, что ему говорила подбежавшая майор Анна, его новая заместительница по женской зоне, и невпопад спросил ее:
— Кто это?
Анна, проследив направление странного взгляда Дарзиньша, сразу вычислила красотку-зечку по имени Ольга и крикнула ей:
— Синицина, ко мне!
Красотка-зечка охотно покинула нестройную колонну заключенных и подбежала к начальству.
Лихо отрапортовав о всех своих данных — фамилия, имя, отчество, статья и срок, она бесстыдно уставилась прямо в глаза пожилого начальника исправительно-трудового учреждения, верноподданически демонстрируя свою полную готовность.
Анна по-деловому быстро отыскала дело Синициной и принесла его Дарзиньшу.
Колонна заключенных в серых юбках, похожая на колонну тех крыс, что шли на штурм волшебного замка, двинулась к своему новому месту обитания, которое для многих из них будет последним.
Ольга Синицина растерянно стояла, не зная, что ей делать: то ли становиться в общую колонну, то ли ждать отдельного приказа.
Дарзиньш не отпускал ее, листая личное дело заключенной Синициной. Она обвинялась в убийстве мужа и любовника одновременно.
Это очень удивило Дарзиньша. Обычно убивают мужа ради любовника, или любовника, с целью сохранить семью, но чтобы вот так, сразу обоих…
— Третий появился, что ли? — грубовато спросил он Ольгу.
— Нет! — печально улыбнулась веселая вдова. — Я из-за этого козла мужа отравила, а он, подлец, меня бросил. „Не могу, — говорит, — жить с отравительницей! Ты и меня можешь отравить“. Козел!
Дарзиньш поежился, представив себе ситуацию, что они будут жить втроем: Он, Ама и Ольга. Но отказаться от Ольги было выше его сил. Просто невозможно.
„Будь, что будет!“ — подумал он.
— Отправить ее в поселок, в мой дом, будет при мне хозяйничать — убирать, варить, шить, штопать, — велел он майору в юбке.
Анна спокойно выслушала его распоряжение. Ее совершенно не удивило его желание, она сама частенько поставляла „живой товар“ местному начальству и членам различных комиссий из Москвы, охотно посещавших женские исправительно-трудовые учреждения по нескольку раз в год, дабы отдохнуть от опостылевших жен. Те, правда, тоже охотно отпускали своих не менее опостылевших мужей в дальние командировки, гарантировавшие им несколько дней спокойной жизни с любовниками.
