Наконец, мать, узнав, о бесплодных попытках Адриана, поспешила в Лондон и дала сыну прекрасный совет, благодаря которому ему и удалось склонить девушку к побегу. Он намеренно вызвал недовольство герцога Гленкирка, и тот запретил дочери видеться с поклонником, чем лишь подогрел ее страсть. Но капитан корабля, на котором они плыли, узнал переодетую кузину и разлучил влюбленных, а потом их взяли в плен.
— Во всем виновато мое высокомерие, — твердил Адриан. — Но я не могу сойти в могилу, не обелив своего старшего брата, Деверелла Ли, виконта Туайфорда. Он неповинен в убийстве лорда Джефферса, совершенном моей матерью и мной, да смилостивится над нами Господь.
— Ты закончил, господин? — вежливо поинтересовался писец.
— Да, — едва слышно откликнулся умирающий. — Скорее перо и пергамент, пока я еще жив.
Адриана приподняли, и он из последних сил четко вывел свое имя на пергаменте и тут же беспомощно обмяк в руках брата. Еще несколько часов — и бедняга испустил последний вздох. Тело его завернули в саван и поспешно похоронили на маленьком христианском кладбище за стенами города, прежде чем началось разложение: солнце палило в тот день беспощадно. Добрый протестантский священник, пообещавший когда-то Кейнану обвенчать его с Индией, прочел заупокойную молитву и, уважая скорбь дея, не стал задавать лишних вопросов.
Дей Эль-Синута надолго заперся в своих покоях, переживая боль потери. Он не выпускал из рук пергамента, служившего залогом прощения короля. Но сейчас ему было все равно. Просто это последнее, что осталось от Адриана. Он лишился всего — любимой жены, единственного брата и нерожденного сына. Что ему оставалось?..
Но рок оказался куда более беспощадным, чем предполагал дей. Участь его была решена. Границу пересекли два янычарских полка, из Алжира и Туниса, с явно недобрыми намерениями. К сожалению, шпионы Бабы Гассана слишком поздно принесли ему недобрую весть. Евнух поспешил сообщить обо всем своему господину.
— Они ищут тебя, повелитель. Хотят расправиться с тобой, узнав, что ты выдал их султану. Восстание в Стамбуле подавлено, хотя смута докатилась до Алжира и Туниса. Там еще не знают, что мятеж задушен в самом начале, и янычары жаждут твоей крови.
— Кто отдал приказ? — коротко бросил дей.
— Сам глава янычар, господин. Султан посмотрит на это сквозь пальцы. Твоя гибель — слишком маленькая цена за его спокойствие. Главное, что ему удалось сохранить трон. И если янычары вознамерились отомстить тому, кто этот трон спас, ни его, ни валиде это не волнует. Ты должен оставить Эль-Синут, повелитель, прежде чем убийцы доберутся до тебя.
— Нет! Я буду драться до конца! — отказался Кейнан-реис.
— В одиночку? У тебя нет армии, кроме янычар, которым поручено охранять Эль-Синут. Они не пойдут против своих братьев и станут равнодушно наблюдать, как тебя терзают, повелитель. Аллах смилостивился над тобой и дал тебе средство вернуть свои земли как раз тогда, когда ты впал в нужду. Возвращайся в родную страну, повелитель. Найди госпожу Индию, свое дитя и живи! Сделай это хотя бы ради нас с Азурой, если не желаешь позаботиться о себе. Ты знаешь, что все эти годы был для нас роднее сына. А твой отец? Теперь ему некому передать титул и владения. Неужели ты добровольно уйдешь на тот свет как раз в ту минуту, когда получил возможность обрести все, что считал потерянным?
— А что станется с тобой и Азурой? С гаремными невольницами? Я не допущу, чтобы вы расплачивались за меня!
«— О, мы не пропадем, — заверил евнух. — Нам ничего не грозит. Я управлял этим дворцом много лет и, Аллах милостив, проживу еще столько же, если не больше. Кроме того, думаю, что твое место займет Арудж-ага, так что вряд ли нас ждут большие перемены.
И Кейнан-реис решился.
— Я еду, — объявил он. А почему бы нет? Баба Гассан прав. Отец истосковался без него, да к тому же необходимо свести счеты кое с кем. В первую очередь с этой подлой тварью, Мариеленой, а потом уж воздать по заслугам леди Индии Энн Линдли.
Мужчины отправились в покои госпожи Азуры. Та, мгновенно поняв, что разлука неминуема, вынула из сундука чудесный плащ белой шерсти с зеленой шелковой подкладкой.
— Это для тебя, мой повелитель. За подкладкой вшит еще один слой шелка, разделенный на маленькие карманы. В каждом золотая монета, а в полах, под обшлагами и золотой тесьмой спрятаны драгоценные камни. Это ничтожная награда за все, что ты сделал для Эль-Синута.
Дей обнял ее и поцеловал в лоб.
— Я никогда не забуду тебя, Азура, — прошептал он. — Если я в один прекрасный день пошлю за тобой и Бабой Гассаном, не согласитесь ли приехать и вести мое хозяйство?
— О нет, повелитель, — улыбнулась Азура, — я слишком много времени провела в здешних местах, чтобы на старости лет ужиться где-то еще.
— Да и я тоже, — вздохнул евнух. Воцарилось неловкое молчание.
— Пора, господин, — наконец напомнил Баба Гассан. — Я должен, пока не поздно, вывести тебя из дворца. Слышишь шум? Это янычары грабят и убивают всех, кто попался им на пути. Для тебя в порту приготовлена маленькая фелука. Гребцы — молодые невольники-христиане, которых я подкупил обещанием свободы. Быстрее и легче всего добраться до Неаполя.
Дей поцеловал руки Азуре, и евнух повел его через лабиринт узких темных коридоров, о существовании которых он даже не подозревал. По пути им не встретилось ни души. Наконец они пересекли небольшой дворик и вышли через потайную дверь в стене. Им пришлось миновать еще несколько кривых улочек, прежде чем впереди засверкали лазурные воды гавани. В ноздри ударил запах соли и водорослей. Кейнан ускорил шаг.
Они были уже совсем близко, когда перед деем неожиданно вырос молодой янычар. Прежде чем Кейнан успел выхватить ятаган, противник бросился на него. Острое лезвие рассекло красивое лицо дея от уголка левого глаза до губ. Кейнан инстинктивно схватился за щеку, но появившийся неожиданно Арудж-ага пронзил янычара насквозь. Тот мешком свалился на землю.
— Этот янычар пожелал поскорее возвыситься, но так и не понял, что бесчестным поступком славы среди своих соратников не добьешься, — спокойно заметил он, вручая другу платок. Тот безуспешно пытался остановить кровь.
— Позаботься о Бабе Гассане, Азуре и наложницах, — едва выговаривая слова, попросил Кейнан.
— Обязательно, — кивнул Арудж-ага и, повернувшись, исчез в ближайшем переулке. — Храни тебя Аллах! — крикнул он на прощание.
— Дай осмотреть рану, — озабоченно велел Баба Гассан. — Да, шрам останется навсегда. Но страшного ничего нет. А вот и фелука. Ты должен выйти в море до заката, пока не подняли цепь.
В суденышке сидели трое, все итальянцы. Баба Гассан передал каждому небольшой кошелек с золотом и по пять серебряных монет.
