– Я бы, Валерий Васильевич, пожалуй, рюмку… За успех вашего дела. И для храбрости – надо же начинать работу.
– Бержерак, курвуазье, греческая метакса?
– Метакса, – мечтательно повторил Мышкин. – Только читал про метаксу.
Семисотграммовая бутылка с темно-янтарной жидкостью тут же появилась на столе, будто Туманов вытащил ее из рукава.
Отложив в сторону пустую лимонную корку, Мышкин сказал:
– Готов к труду. И к обороне тоже. Что я могу сделать для вас хорошего?
– Дмитрий Евграфович. Произошло убийство. Убийство с заранее обдуманными намерениями. В особо циничной форме. Отягощенное мошенничеством и грабежом. Преступники должны быть наказаны.
Мышкин только руками развел.
– Валерий Васильевич! – взмолился он. – Вы что-то напутали. Я не прокурор. И даже не участковый уполномоченный. Вам нужно в другое место. Там и предлагайте вашу идею.
– Я знаю, что вы не прокурор, – невозмутимо ответил Туманов. – Но если бы вы и были прокурором, я обратился бы к вам, то есть, не к вам, а к вашей должности, в самую последнюю очередь. А точнее, совсем не обратился бы. У меня нет таких денег на взятку, какие есть у противной стороны. И кому на аукционе достанется прокурор, догадаться легко.
– Тогда вам остается одна надежда – на высший суд. То есть суд Божий.
– Я на него и рассчитываю! – без тени улыбки заявил Туманов.
Мышкин испытывающе разглядывал Туманова.
– Не пойму, шутите вы или всерьез?
– Мне не до шуток.
– Стало быть, – осторожно сказал Мышкин, – вы очень религиозны.
– Не очень, – улыбнулся Туманов. – Я исхожу из того, что Господь действует на земле через конкретных людей, которые, сознательно или нет, но исполняют Его волю. Двух таких исполнителей я уже нашел. Правда, один из них еще не подозревает о своей миссии.
– И кто же эти… орудия Божьи? Тайна?
– От вас у меня нет тайн. Эти орудия Божьи – я и вы.
Мышкин ошарашено уставился на Туманова.
– Пардон, – наконец выдавил он из себя. – Что-то я вас не понял. Кто?
– Вы и я.
– Постойте, постойте… – он не знал, то ли посмеяться над шуткой, если это шутка, то ли обидеться. – Но, помнится, никаких заданий оттуда, – он показал пальцем на потолок, – я не получал. И я знаю, почему не получал. Потому что моя профессия и вообще весь мой модус вивенди [57] никак не вяжется с тем, что вы задумали. Если вы всерьез, конечно…
– Ошибаетесь, Дмитрий Евграфович, – возразил Туманов, и лицо у него при этом стало каменным. – Такое задание вы получили. Только еще не успели осознать.
– Ну и ну! – покрутил головой Мышкин. – На ходу подметки режете… Но считаю необходимым поставить вас в известность: я один из тех редких субъектов, кто не поддается никакому гипнозу. Я не гипнабелен, понимаете? Так что извините, Валерий Васильевич, но ваши штучки на меня не действуют. Кроме того, они мне не нравятся. Приберегите их для других. А теперь, если тема исчерпана, позвольте откланяться. Спасибо за гостеприимство и за коньяк.
Он встал. Туманов не шелохнулся.
– Я вам еще не сказал самые последние новости, – безразлично произнес он. – Два дня назад Александр Степанович был кремирован.
– И что тут особенного? – пожал плечами Мышкин. – Вам не по душе? Есть масса людей, которые мечтают отправиться в места счастливой охоты через печку крематория. Им не хочется лежать в холодной и мокрой яме. Вы же знаете, подпочвенные воды в наших краях располагаются слишком высоко. Индусы, между прочим. И до сих пор сжигают своих мертвецов…
– Его кремировали без нашего ведома и согласия. Как невостребованного. Даже неизвестно, где его прах.
На левом виске у Мышкина мелко задергалась жилка. Он покачал головой. Потом пощупал у себя пульс на левой локтевой артерии. Не меньше девяноста в минуту да еще с диастолой – пропусками удара, после чего он словно проваливался на секунду в бездну. Мышкин снова сел и с тоской подумал: «Еще не хватало замерцать, [58] не отходя от кассы…»
– Все-таки у вас что-то случилось, – уверенно сказал Туманов. – Нужна помощь? Может, врач?
– Я сам врач, – мрачно отозвался Мышкин. – Впрочем, нужна. Еще одну… Спасибо. И, пожалуй, вторую.
Теперь ему полегчало.
– Вот как я смотрю на статус-кво, – заявил Мышкин увереннее и придвинул к себе бутылку. – Простите за горькую правду, но я обязан вас предостеречь. Вы уже проиграли. Напрочь! Проиграли, даже не вступив в игру. Если его так срочно кремировали, и без вашего согласия, что абсолютно логично, это значит одно: уносите поскорее ноги из этого казино! Вы человек опытный и должны знать: в таких казино выигрывает только заведение, а не игрок. Только хозяева казино!
– Убийцы должны быть наказаны, – жестко произнес Туманов.
Мышкин с сожалением покачал головой.
– Вы словно не слышите меня, – сказал он. – Как наказаны? Кто их будет наказывать? Разве что кирпич каждому на голову упадет? Так это сколько ждать надо! И где набрать столько кирпичей? Пациент кремирован – занавес опущен. Все по домам, пока метро не закрыли! Вам остается одно: перестрелять их всех, как бешеных собак, и сесть в тюрьму. Не лучшее завершение трудовой биографии. И пенсию не получите.
– Да, вы правы, – после некоторого молчания сказал Туманов. – Прямая акция… – он открыл ящик стола, высматривал в нем что-то с полминуты. – Прямая акция только на первый взгляд предпочтительнее… Только на первый! – он решительно задвинул ящик.
Мышкин принюхался.
– Кажется, запахло оружейным маслом.
– Угадали, – Туманов снова открыл ящик. Достал оттуда новенький «тульский Токарева» и вернул его на место.
– Послушайте! – возмутился Мышкин. – Зачем вы мне все это рассказываете? Куда вы хотите меня втянуть? Кто дал вам право?! Я не позволю сделать меня сообщником! Вы не боитесь, что я, хотя бы из чувства самосохранения или страха, сообщу кому-нибудь о ваших… истребительных проектах?
– Не боюсь, – качнул головой Туманов.
– Отчего же так? Запугаете? Может, и запугаете…
– Ерунда! – отрезал Туманов. – Вы только играете запуганного. Самому себе изображаете… Не боюсь по другой причине.
– Умоляю! Может, и мне откроете истину? – желчно сказал Мышкин. – А то я ничего про себя не знаю. Так вот живешь…
– Просто вы честный и порядочный человек. В этом и вся причина.
– Ха-ха-ха! – злобно рассмеялся Дмитрий Евграфович. – Кто же вам сказал такую чушь? Уж не Большая ли… не Татьяна ли Клементьева?
– Она мне сказала правду, – кивнул Туманов.
– И вы ей поверили?
– Татьяна Даниловна только подтвердила то, что я знал и без нее.
– Нет, скажите прямо: вы ей поверили? Неужели поверили? Неужели вы так плохо знаете женщин?
– Я ей поверил и удивляюсь вашим вопросам.
– Почему же вы ей поверили? – не отставал Мышкин.
– Потому что она тоже – честный и порядочный человек, – упрямо заявил Туманов – похоже, выдержка его тоже имела пределы.
Мышкин снова расхохотался – смехом сумасшедшего Мефистофеля. Потом внезапно оборвал себя, решительно взял бутылку, наполнил рюмку, поднес ко рту, поколебался и поставил ее на стол.
– Вы слишком легковерны, господин контрабандист, – сочувственно заметил Мышкин. – Это вредно для здоровья. И… опасно для жизни!
И решительно осушил крохотную рюмку.
– Ошибаетесь, Дмитрий Евграфович, – мягко возразил Туманов. – Я очень недоверчивый человек. Иначе меня давно не было бы на этом свете.
Мышкин повертел в руках рюмку, задумался, потом сказал нормальным тоном.
– Пустое дело, Валерий Васильевич, – он вздохнул. – Вам их не взять. Они отрубили все концы. Самое большее, что можно им предъявить, – самовольное кремирование покойного без разрешения и участия родственников. Они свой грех признают сразу и очень охотно. И объяснят всем нам: да, виноваты, проявили небрежность, произошла служебная ошибка. Готовы понести любое наказание. И какое наказание им грозит? Выговор, вычет из зарплаты в счет моральной компенсации недовольным родственникам. Ну, самое страшное – увольнение. Ерунда все. Сегодня уволят, завтра примут обратно. Все они там – сообщники. Подельники. То есть…
Но Туманов не хотел сдаваться.
– Все равно должна быть зацепка, – заявил он с еще большей уверенностью. – Не по этому, моему, делу, так по другому. Они создали систему. А в любой системе. Даже в сверхнадежной, всегда есть слабое звено. Всегда! По-другому не бывает. Не будете опровергать?
Мышкин махнул рукой.
– Пустое… – повторил он. – Хотя… – Дмитрий Евграфович поколебался, потом совершил огромное усилие над собственной волей и чувством самосохранения. – У вас есть выходы на Интерпол?
– Когда надо? Сроки? – быстро спросил Туманов.
– Когда, когда… – проворчал Мышкин. – Остановитесь, господин Торопыга. И послушайте меня сначала. Вот что я вас сейчас расскажу… Такое звено есть. Черт с вами, попробую рискнуть головой. Одна надежда, что Татьяна в вас не ошиблась. Представляете! – диковато хохотнул Мышкин. – И вас тоже она считает честным и порядочным человеком. Откуда столько порядочных набралось да еще на одной территории – смех да и только! Эх, все равно мне уже некуда деваться… Одному не справиться и не выбраться. Мне тоже нужна помощь. Но от серьезного человека. Серьезного – значит, понимающего, на каком свете он находится и какие проблемы, вредные для здоровья, он сам себе создает.
