Алхимик знал многое и многих. И эти знания не лежали камнем, они приносили пользу ему и другим людям. Он боролся с ограничениями собственного тела и, не желая останавливаться, продолжал целеустремленно двигаться вперед, несмотря ни на что. За это, за нежелание сдаваться, за то, что всегда помогал страждущим, Кевин заслуживал уважения.
Ползущие по небу облака. Едва шевелящиеся мысли в голове. И то, и другое как-то незаметно перемешалось, Рэм стал клевать носом и задремал.
— Эй, ты спишь? — Рэм почувствовал тычок в плечо. — Просыпайся! Пора вставать! С добрым утром!
Высокий голос, наполненный бодростью и весельем, мог принадлежать только одному человеку.
— Я не сплю, — сообщил Рэм и открыл глаза. Перед ним на корточках сидела Рыжая и радостно скалилась. Произошедшее ничуть не изменило Мэри Сью. Легкость, открытость, бодрость, непредсказуемость, нежелание следовать правилам, обостренное чувство по своему понимаемой справедливости — перечислять, что в ней осталось неизменным, можно было бесконечно. Изменилось лишь одно! Вместо испорченного мехового нагрудника Рыжая взяла кусок ткани и обмотала им грудь в несколько слоев, оставив открытым плоский живот. Сказать, что это сильно изменило общее впечатление от ее вида — соврать. Теперь она стала походить на паренька-варвара, который обокрал магазин тканей, и сразу же примерил украденное.
— Говорят, — хитро улыбнулась Мэри Сью, — что ты сильно горевал, когда меня убили. Это правда?
— Правда, — кивнул Рэм. И кто ж так говорит-то? Мичи что ли?
— Как это мило! — обрадовалась Рыжая и, приложив ладони к лицу, прикрыла глаза. На несколько мгновений на ее лице застыло умилительное выражение, а потом оно ни с того ни с сего сменилось хмурой сосредоточенностью. — Мне очень не понравилось, когда меня убили.
Рэм промолчал. А что тут скажешь? Подобное и ему бы не понравилось.
— Я пока по рынку бегала, столько всего узнала, — Мэри Сью решила сменить тему. — Помнишь, я рассказывала про магазин с товарами из Башни, который все никак открыть не могли? Так вот: он открылся!
— Я уже слышал об этом, — чуть улыбнулся Рэм.
— Как слышал? — Рыжая удивилась. Рыжая обиделась. Рыжая надулась и приняла вызов. — Ну хорошо! А слышал, что турнир по игре в кости закончился?
— И про это слышал, — улыбка на лице Рэма стала шире.
— Да? — Мэри Сью с пристальной подозрительностью посмотрела на собеседника, словно хотела убедиться, Рэм перед ней сидит или не Рэм. — А слышал про то, что случилось со стариком?
— Со стариком? — настал черед Рэма изумленно поднимать брови. — Каким еще стариком?
— Твоим любимым! Который тебе чуть хвост не отчекрыжил! — видя непонимание на лице собеседника, Рыжая поспешила пояснить. — Ты что, забыл про капитана Зиверса?
— Не забыл, — объяснять Мэри Сью, что капитана Зиверса называть стариком не стоит, Рэм не стал. К чему? Все равно она поступит так, как посчитает нужным. — И что с ним случилось?
— Рассказывают, — начала Рыжая, — что позавчера вечером в его приемную (представляешь, у этого старика, оказывается, приемная есть!), принесли небольшую коробочку. Зиверс принимал в кабинете какого-то важного гостя, поэтому коробочку оставили в приемной. Так она то ли сгорела, то ли взорвалась, и двое стражников, что вход в кабинет охраняли, заразились кровавым безумием!
— Кровавым безумием? — удивился Рэм. С заразившимся кровавым безумием воин как-то раз встречался. Ему не понравилось.
— Кровавым безумием! — повторила Мэри Сью. — Это болезнь такая. У людей от нее ум за разум заходит и силенок прибавляется, они драться начинают, брыкаться, кусаться. Прям как я, когда в ярость впадаю, но гораздо хуже!
— А дальше что?
— Эта зараза необычной оказалась. Очень сильной! Обычно путь от человека до безумца три дня занимает, а тут всё сразу проявилось. Как будто заразу специально усилил кто. Заразившиеся стражники напали на посетителей, и безумных в приемной капитана Зиверса стало больше. Пять или шесть! Слухи разнятся. Когда капитан Зиверс вместе с гостем из кабинета вышел, заразившиеся на них и набросились.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И что? — внутренне холодея, поинтересовался Рэм.
— Что-что! — передразнила его Рыжая. — Ничего! Капитан Зиверс нападавших порубил, перед гостем извинился за беспорядок в приемной, проводил его, а потом разнос подчиненным устроил. Не капитанское, говорит, это дело — грязь за подчиненными убирать.
— Дела… — задумчиво протянул Рэм.
— Дела, — согласилась Рыжая. — Ой! Совсем забыла!
Мэри Сью резво вскочила и, схватив Рэма за руку, потащила за собой.
— Пошли быстрей! — бодро затараторила она. — Я чего домой пришла? За тобой! Там новых Небесных детей привезли! Таких миленьких! Таких глупеньких! Таких наивненьких! На тебя похожи страсть как! Ты просто обязан на них посмотреть! Сразу с ними общий язык найдешь! Точно говорю!
Эпилог. На больничной койке без перемен
Марго вошла в больницу, прошла мимо ожидающих и остановилась у регистрационной стойки. Молодая медсестра удивленно посмотрела на нее и слегка улыбнулась.
— Вы к нам как на работу ходите, — подхватив документы, выложенные на стойку, медсестра занялась пропуском.
— Как на работу, — глухо повторила за ней Марго и, ожидая оформления, стала смотреть по сторонам. Хотя чего она тут не видела-то? За семнадцать-то лет. Молоденькая медсестра работала недавно и не знала, что Марго посещала больницу как минимум три раза в неделю. Старалась больше, но не всегда удавалось выкраивать время. Содержать человека в подобном состоянии стоит денег. Немалых денег.
— Готово, — документы и пропуск оказались на стойке. — Лифт дальше по коридору. Вам на пятый этаж. Там…
— Я знаю, — тяжело бросила Марго, перебив чужую речь. Срываться не стоило. Вежливая, доброжелательная медсестра действовала по инструкции. Она ни в чем не виновата. Но Марго не желала слушать слова, наполненные приторным профессиональным сочувствием. Не сегодня.
Больница пропахла антисептиком, лекарствами, тягостным ожиданием и неразделенным отчаянием. Последний запах Марго стала ясно ощущать с год назад. Лифт. Пустой. Как хорошо! Кнопки. Все еще аналоговые. Выбрав пятый этаж, Марго осторожно коснулась затылка, где непривычно ощущался холод нейрошунта. Сколько ему? Десять лет? Одиннадцать? А все равно не привычен. Массовая нейровизация. Управляй всем с помощью мысли! Машиной и домом, компьютером и самолетом, холодильником и космическим кораблем. Разумеется, до личных космических кораблей и самолетов дошли лишь в рекламе. Жизнь остановилась на холодильниках, пылесосах и автомобилях. И то не везде. Больницы продолжали жить старой сверхнадежной донейровизационной жизнью.
Зеркало. В лифте было зеркало. В нем отражалась крепкая, пусть и побитая жизнью женщина лет пятидесяти. Зеркало льстило. Пятьдесят восемь. Если приглядеться, можно заметить сеточку морщин и седину в волосах. Крепкая? А как иначе? Приходится следить и за собой. Ведь больше никого нет. Случись что с ней, за содержание в больнице никто платить не будет.
Лифт остановился. Марго вышла, прошла по коридору и, наткнувшись на знакомую табличку перед дверью, остановилась. Вдох. Выдох.
— Добрый день!
Марго обернулась и облегченно вздохнула. Медсестра. Не та молоденькая со стойки на входе. Другая. Постарше. Почти ровесница Марго.
— Добрый день, сестра Блэр, — Марго чуть улыбнулась. Эта медсестра работала давно и знала ее историю более чем хорошо.
— Мне показалось, — заговорщицки сообщила медсестра, — что Вашей дочери сегодня получше.
— Замечательно, — улыбнулась Марго. — Значит, скоро выпишемся.
Блэр врала: улучшений не было, да и не могло быть в принципе. Марго это знала. А Блэр знала, что Марго знает. А Марго…
— Не буду вам мешать, — медсестра Блэр чуть склонила голову и поплыла по коридору. Марго проводила ее взглядом, повернулась к двери, сделала глубокий вдох-выдох и, натянув на лицо улыбку, вошла в палату.