оружие, кто-то тихо пел — не боевые песни, но домашние, из тех, что поются у очага. Мысли бойцов уносились к тем, кого они, может быть, уже не увидят. Перед битвой каждый тяжело осознает свою смертность. Это естественно и в какой-то мере даже необходимо.
Артур расхаживал среди бойцов, разговаривал с ними, ободрял их, успокаивал, делясь своей отвагой, словно сокровищем, которым одаривал каждого. Видеть его означало лицезреть подлинное благородство, и все черпали в этом зрелище доблесть и силу духа.
Мы съели нашу простую пищу на берегу. Озеро лежало гладкое, как зеркало, и черное, как чугун. Темный лес подступал к самому берегу, но в воде еще поблескивали последние отблески света. Когда трапеза закончилась, Мирддин вышел вперед с арфой, и мы пели с ним под звездами, и пение было сладко для слуха.
Затем поднялся Артур и кликнул к себе кимброгов.
— Соотечественники! — вскричал он. — Сородичи мои, слушайте. Завтра мы сразимся с врагами, с теми, кто зовет себя детьми Водена. Тысяча лет пройдет, а барды не устанут воспевать эту битву. Наши имена огласят чертоги великих царей, наши свершения будут жить в сердцах еще не родившихся поколений. И вот я спрашиваю, братья мои, чем нас помянут?
Воины в удивлении переглянулись.
Артур заходил вдоль берега. Крохотные волны, поблескивая в свете звезд серебром, тихо плескались у его ног.
— Как и любой из вас, я жажду славы. Но какой славы? Подумайте.
Приглушенный говор пробежал по нашим рядам. Мол, мы никогда не слышали от предводителя таких слов. Что говорит Медведь Британии?
— И все же тысяча лет — большой срок, — продолжал Артур. — За долгое время многое может забыться: кто победил в бою или как потерпел поражение, название места и кто был нашим врагом. Если что-то и останется, то останется одно — какими мы были.
Некоторые одобрительно захлопали себя по ляжкам. Вот, несомненно, слова отважные и доблестные. Однако Артур говорил о другом.
— Прошу вас, братья, задумайтесь сейчас, кто мы такие? — Артур надолго замолчал, дожидаясь, чтобы каждый ответил про себя. Потом перестал ходить, остановился и раскинул руки. — Родичи мои, братья, кто мы такие?
— Бритты! — выкрикнул кто-то.
— Кимры! — вскричал другой.
— Кимброги! — послышалось еще. — Сотоварищи сердца!
— Да! Да! — грянуло отовсюду. — Кимброги!
Артур поднял руки, призывая к молчанию, и, когда оно наступило, молвил:
— О да, мы соотечественники. Но мы — не из этой страны. Подлинное наше отечество — Небесное Царствие, в котором Спаситель Бог ждет всех, кто исповедует Его своим Господом. Слушайте! Завтра мы вступим в бой с варварами. Они будут призывать своего гнусного идола Водена. Но я спрашиваю, братья, кого призовете вы? — Он обвел руками толпу. — Кто услышит ваш вопль в день скорби? Подумайте хорошенько. Ибо, истинно вам говорю, любая слава умрет, если впереди нас не будет идти Христос. Но, если мы призовем Его имя, слава Его покроет нас золотою ризой, и, пусть мы погибнем, дела наши будут помниться тысячу лет и тысячу тысяч после.
Лленллеуг выступил вперед, держа щит предводителя. Артур взял его, развернул к нам и поднял над головой. На белой свежевыкрашенной поверхности был нарисован большой алый крест, символ Христа.
— С этого дня я ношу на себе крест Иисусов, и Господь идет впереди меня в бой. Если Сам Небесный Царь за нас, кто нас одолеет?
Кимброги молчали. За ними толпились те, кто услышал голос Артура и потянулся на него, как на путеводный огонь. Они напирали, стараясь разобрать слова.
Артур водрузил перед собой щит, воздел руку к небу и указал на небо, в котором разгорались первые звездочки.
— Глядите! Пресвятой уже в пути. Он поведет нас, если мы за Ним последуем. Я спрашиваю, братья, кто пойдет за Ним?
Все поднялись, как один человек. Кимброги хлынули вперед, их напором Артура увлекло в озеро. Он стоял теперь по колено в воде, но словно не замечал этого.
— На колени, кимброги, клянитесь в вечной верности Царю Небесному, Который обещал спасти всех, кто исповедует Его своим Владыкой! Он будет вашей крепкой рукой и мудрым советчиком; щитом, что укроет вас, мечом, что вас защитит!
Воины сотнями вставали на колени прямо в мелкой воде. Среди нас было несколько монахов из Майлроса — они укрывались в Каер Эдине от варваров. Они пошли между воинами и, набирая воду в горсть, крестили новообращенных в Братство Веры. Я смотрел в священном восторге, сердце пылало в груди, ибо слова Артура пробудили во мне жажду достичь описанной им Божественной славы.
Я уже был крещеным и не нуждался в новом крещении, однако тоже вошел в воду, чтобы испросить прощение грехов и пойти на бой беспорочным. Многие христиане из числа наших товарищей поступили так же, многие запели хвалебную песнь Подателю щедрот, и сумеречные холмы огласил священный напев.
Глава 15
Мы встали затемно, поели, облачились в доспехи, надели шлемы и прицепили мечи. Мы закинули за спину тяжелые деревянные щиты, прочной кожей обмотали запястья и щиколотки. Мы оседлали коней, выстроились боевым порядком и тихо тронулись через лес к Бадонскому холму.
Еще до рассвета мы собрались под темной громадой Бадона. Над нами высились две крепости. Вражеские часовые заметили наше приближение и подняли тревогу. Через мгновение в уши ворвался пронзительный вой — это пикты, англы, ирландцы, саксы и их союзники разразились боевым кличем.
Артур медленно поднимался по склону. По левую сторону от него ехал Рис, по правую — Лленллеуг. На полпути к крепости начинался крутой подъем. Здесь Артур остановил войско, спешился и один пошел вверх. Отважно ступил он на борт первого рва.
— Цердик! — крикнул он. — Спускайся! Я буду с тобой говорить.
— Говори, бастард Британии! — раздался резкий ответ. — Я тебя слышу.
— Я протягиваю тебе руку с миром, Цердик, — молвил предводитель. — Я готов простить тебя и твоих товарищей, если вы поклянетесь мне в верности.
— Сучье отродье! — завопил Цердик. — Не нужно мне ни твоего прощения, ни помилования. Я клянусь только в твоей смерти. Поднимись сюда, коли не трусишь, и посмотрим, кто перед кем склонится.
— Я предложил мир, а слушаю поношения, — сказал Артур. — И все же я добьюсь мира.
С этим словами он повернулся и пошел назад к своему коню.
