Я пристально рассматривал возникшее на экране изображение планеты, окутанной облаками и окруженной мерцающим кольцом, над которым парила желтая луна. За луной тянулся след, похожий на хвост кометы, — это был результат удара, нанесенного сто двадцать лет назад, мгновение по меркам Вселенной. Первые поселенцы, покинувшие Солнечную систему незадолго до Тихой Войны, назвали эту планету Парижем — возможно, потому, что среди них было много французов, а может быть, название «Парадиз» просто уже приелось. Их цивилизация только вышла из колыбели, когда прибыли силы Правительства и присоединили ее. Еще через сто лет население планеты перевалило за миллиард. Она процветала; на орбите были построены гигантские космические станции, на которых, как и в экваториальных пустынях, располагалось мощное высокотехнологичное производство. Полезные ископаемые здесь встречались в изобилии, окружающее космическое пространство кишело астероидами, богатыми цветными металлами. А потом, сто двадцать лет назад, пришли прадоры. Им потребовалось меньше суток на то, чтобы уничтожить все население планеты и превратить ее в ад, который я видел на экране, а от орбитальных станций оставить лишь сверкающее кольцо обломков.
— Корабль приближается к вам, — произнес голос из динамика. — Следуйте по направлению, которое мы вам укажем, и не отклоняйтесь от курса. В точке встречи отключите все приборы, кроме минимума аппаратов жизнеобеспечения, и транспортный корабль заберет вас. Сделаете что-нибудь не так — от вас останется мокрое место. Это понятно?
— Абсолютно, — ответил я.
Производители голографических фильмов и прочей развлекательной продукции называли это место — границу между территориями прадоров и людей — Плохими Землями. Жители этого участка Вселенной, занимавшиеся захватом имущества погибших кораблей, называли его Кладбищем, а себя признавали грабителями могил. Правительство не пыталось осваивать эти места. На пригодных для обитания планетах все еще дымились развалины, да и зачем заселять буферную зону между людьми и кошмарными когтистыми тварями, которые в любой момент могут решиться на очередную попытку истребления человечества?
— Получил курс, Ульрисс? — спросил я.
— Да, — ответил ИР моего корабля.
Он стал не очень разговорчивым после того, как я отказался от предложения воспользоваться оборудованием для маскировки, недавно установленным на борту. Я взглянул на новые приборы, располагавшиеся на консоли слева от меня, и вспомнил, что Агентство не очень-то благосклонно к тем, кто пользуется их стелс-технологией. Хотя людей из Агентства здесь было явно немного, я не хотел переходить в стелс-режим, пока это не стало действительно необходимо. Давно, еще до того, как стать ксеноархеологом, я слышал разговоры о тех, кто пользовался маскировкой, — так вот, они почему-то то и дело оказывались поблизости от кораблей Агентства, испытывавших рельсовые пушки. «Ой, простите, мы вас не заметили» — такова была обычная эпитафия.
Над линией горизонта Парижа показалась моя цель, выделявшаяся на фоне желтого, словно желчь, солнца. Настроив главный экран, чтобы лучше видеть, я вскоре различил крупное скопление сферических секций станции и пристыкованных кораблей, которые составляли так называемую Свободную Республику Монмартр; когда-то на Земле такое место назвали бы банановой республикой, только здесь было еще опаснее. Вскоре мы добрались до нужной точки; я выключил главный рубильник, замигало аварийное освещение. Основной экран погас и стал совершенно прозрачным; только яростно сверкало Солнце. Но большую часть космической станции скрывало защитное пятно, возникшее на фоточувствительном материале. Передо мной промелькнул транспортный корабль — судно, управляемое одним человеком, с массивным двигателем в задней части и гидравлическими трехлопастными «клещами», торчащими из носа, — а затем исчез на темном участке. Местные пользовались этими кораблями, потому что большинству прибывающих нельзя было доверить производить стыковочные маневры, ведь одно неверное движение могло разрушить хрупкие «пузыри» и уничтожить их обитателей.
Лязг металла о корпус, за которым последовал толчок, дал мне понять, что транспортный корабль захватил «Ульрисс Файр» и ведет нас к станции. Было бы занятно понаблюдать за этим процессом через внешние камеры — они передавали изображение на ряд меньших экранов, расположенных под главным, — но, приближаясь к станции, я не мог расходовать энергию. На Свободную Республику уже нападали, и теперь любой корабль, замеченный в использовании количества энергии, достаточного для активации оружия, оказывался на прицеле печально известной рельсовой пушки.
По опыту я знал, что корабль окажется у причала через двадцать минут, так что отстегнул ремни безопасности и пробрался в заднюю кабину, где, все еще в невесомости, экипировался. Я принял меры предосторожности и надел легкий костюм для пребывания в безвоздушном пространстве. Он не затруднял движений, но должен был спасти меня в случае разрыва стенок сфер. Я изучил правила для прибывающих, но с тех пор, как я в последний раз здесь бывал, ничего нового не появилось; главным было запрещение проносить предметы, могущие вызвать разрушение станции (в основном это касалось оружия), а также опасные биологические препараты. Вы обязаны были заплатить за стыковку и за отбытие. А то, что вы делали в промежутке между ними, было вашим личным делом — если это не причиняло вреда персоналу станции или самой станции. Я прикрепил к сапогу тяжелый карбидный нож, а в кобуру на поясе сунул перцовый аэрозоль. Иногда здесь бывало довольно опасно.
Вернувшись в кабину, я увидел, что «Ульрисс Файр» уже подтянут к самой станции. Отовсюду торчали какие-то конструкции; впереди я заметил устаревшую транспортную ячейку, похожую на огромный шестиугольный орех, от нее тянулись провода и стыковочный туннель, присоединенный к поверхности одной из сфер. Невидимый транспортный корабль установил мое судно на место; последовало лязганье и какие-то глухие удары.
— Хорошо, можете включить механизмы шлюза. Но помните: больше ничего.
Я повиновался, посмотрел, как шлюзовой отсек моего корабля стыкуется с внешним универсальным шлюзом, затем проплыл назад, к люку «Ульрисса». В тесной транспортной ячейке пахло плесенью. Я ждал, держась за какие-то рифленые брусья, похожие на установку для упражнений в невесомости, и рассматривал коричневатые пятна на стенах. В это время робот-сканер, напоминавший летающую тарелку, уселся на колонну и бегло осмотрел меня. Затем я прошел дальше, в туннель, в котором воняло мочой. У последней двери, ведущей внутрь Свободной Республики Монмартр, находился автомат для оплаты; я опустил в него требуемое количество нью-картских шиллингов. Дверь шлюза открылась, впустив меня; больше я не представлял интереса для персонала станции. Так сюда прибывали все. Некоторые корабли еще стояли у причала. Некоторые были захвачены владельцами станции, разобраны на запчасти или проданы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
