Слуга в спальне уже держал длинную рубаху. «Удобная одежда для местного климата», – намеренно забивал голову посторонними мыслями Алехин, поднимая руки, чтобы палестинец одел на него тобе. «Зверь» не заставил себя ждать, войдя в комнату гостя. «Не терпится, – догадался разведчик, подобострастно склонив голову и бросаясь вперед для рукопожатия и полуобъятий – впервые с момента знакомства. Главарь террористов сделал то же самое, принял, хотя бы внешне, русского в шайку шайтанов. Дальнейшие слова, жесты, взгляды стали пустой формальностью. Сделка Матвея с дьяволом состоялась: продажи души в обмен на посулы и обещания. И лишь в конце Иблис перешел к угрозам: «Мы знаем, где в Калифорнии живет ваша семья, один ваш неверный шаг и, вы понимаете, что произойдет».
«Зверь» чесал щеку и вдруг умолк, словно прислушиваясь. «Подсказка от суфлера через наушник? Или уже подействовал препарат?» – Алехин в который раз сдержал свою правую руку, пожелавшую потрогать зачесавшееся ухо – нельзя, ЯД! Иблис выровнялся в кресле.
– Голова болит. Давайте прощаться. Если Аллах будет милостив, то увидимся, когда мир услышит «Раскаты грома».
– Надеюсь, – легко солгал оперработник и добавил про себя: «Что они не превратятся в «Удары молнии». – Желаю здравствовать, уважаемый Муса.
После аудиенции зашел в ванную, жирно намазал ладони и пальцы жидким мылом, долго смывал под краном, затем промокнул – не вытер! – полотенцем. Пожурчал в писсуар, член держал левой, на всякий случай, рукой, как арабы и левши. Сборы в обратную дорогу не затянулись, с собой взял только крем от лучевого ожога, чтобы и тот выбросить в аэропорту. Матвею вживили крошечный чип из биосовместимого стекла, он взял свой несессер и, задрав лицо к солнцу, медленно прошел к внедорожнику.
– Есть повторное обнаружение товарища Грига. Летит на вертушке к Эр-Риаду, похоже, отправляется в обратный путь, – в слегка искаженном шифрованием голосе Директора не удовлетворение за успех разведывательного спутника, а радость за Алехина, оставшегося в живых.
– Отлично. – Президент ждал продолжения.
– Дрон может атаковать только ночью, через 12 часов. Вероятность результативной миссии близка к 50 %.
– Не будет спешить. Пусть товарищ Григ вернется на Родину, тогда и примем решение. Как считаете?
– Абсолютно с вами согласен. Кстати, Чудов считает, что удар с беспилотника вообще не потребуется.
– Держите «Охотника» в готовности.
Положив трубку, № 1 вызвал начальника СБП.
– Генерал, Матвея Александровича по прилету ко мне. Со всеми мерами предосторожности. И Чудова в обычном порядке.
– Вы ожидаете от Алехина неприятностей?
– Я ожидаю человека, а ожидать неприятности и устранять их – ваша задача, – и уже раздраженно Лидер добавил. – Или я ошибаюсь?
Фэсэошник благоразумно промолчал, ответ не требовался.
30 градусов. И воздух, и вода. Итальянское небо сверху и горы вокруг. Родители рядом, у кромки бассейна. Волшебное ощущение – ноги толкают, руки гребут, надувная игрушка всё ближе. Неужели?
– Папа, мама, плыву! САМ! – вода рвется в рот, но губы смыкаются, голова задирается.
– Ай, да Марко! Чемпион! – восторг отца и умиление матери.
– Ты же еще не уезжаешь? – спрашивает она, и хочется верить в её искренность, хотя на веранде виллы «Орхидея» сидит Элио, элегантный и черноволосый.
– Завтра, не сегодня, – шепчет Красько, полноватый и лысеющий.
Глава 53
Энтропия
У люка лайнера Виктор с табличкой ЦКБ сразу схватил Алехина за рукав и потянул к двери с табличкой «Вход только для персонала». Чудов хотел обнять друга, доктор оттолкнул. Сделал укол прилетевшему, пощупал пульс, посмотрел зрачки, оценил цвет языка.
– Как самочувствие?
– Желудок пищу не держит, тошнит и жажда мучит.
– Воды пил много?
– Как ты велел, высосал литров пять-шесть.
– Это нормально. Яд вымывается из организма через любые дырки.
– Поучилось? – встрял Чудов.
– Лучше, чем ожидал. Алмаз помог. Хорошо, что после операции «Шиа» оставил сувенир на память. Какие планы?
– Тебя готовы принять сотрудники ФСО, потом едем к Самому.
– Мне к нему нельзя, мне вживили микрочип, чтобы отслеживать передвижения. Уж не знаю, как они это делают.
Черный автобус без окон летел, распугивая сиреной автостадо. Начинка впечатляла наличием отчасти понятного, отчасти загадочного оборудования. Технари осматривали и проверяли Матвея, совсем как их коллеги в аэропорту Абу-Даби. «Скоро всех пассажиров будут так третировать перед посадкой на рейс, станут переодевать в одноразовые комбинезоны и запретят багаж», – пытался хорохориться ветеран. Наконец главный спец махнул рукой: «Исчезающе малые следы непонятного токсина в моче, в подкожный жир внедрена микроскопическая ампула с электроникой. Ампула, пустяки, экранируем легко».
– Звони их начальству, Игорь, – потребовал Матвей. – Иначе плану конец. Это пассивная радиометка, а нам непонятно, как враг считывает с неё данные.
– У нас приказ, – возразил старший фэсэошник.
– Спорим, Главное охраняемое лицо его отменит? – уставший Алехин не удержался от стеба. – Как точно по микрочипу спутник может определить его местоположение?
– Неизвестно, метров 100–200, полагаю. У нас таких еще нет.
– Игорь, пусть Сам подъедет на лесную дорогу возле моего поселка. Ко мне в дом нельзя, соседи переполошатся. В лесу встретимся.
«Объект наблюдения прибыл в пункт назначения. Движение xNT-транспондера прекратилось час назад» — сервер АНБ генерировал сообщение на компьютер руководителя УПРО ЦРУ. Тот снял трубку прямого телефона в кабинет ДНР: «Григ идет по утвержденной дорожной карте, шеф. Мы в игре!»
№ 1 приехал через три часа. Алехин спал в машине сопровождения, из которой Чудов выгнал оперативников. Высокие сосны глухо шумели в ночи, ветер с кронами водил забавы, чернильные облака затягивали последние звезды на небосклоне: всё обещало дождь к утру. Но пока можно поговорить на воздухе.
– Удалось?
– Да. И такой же ответ, если вы хотите спросить: «Уверены»? «Зверь» умрет через несколько дней. Точнее сказать нельзя.
– Как вы это сделали, Матвей Александрович?
– Только между нами. Обещаете?
– Обещаю.
– Бандит не выдержал моего крепкого рукопожатия. Слабак!
«Кожа тыльной стороны кисти рук тоньше и нежнее, чем на ладони, – мог бы объяснить разведчик, хвастая успехом убийственного замысла. – Соответственно, яд проникает через нее легче. К тому же моя ладонь была покрыта защитным слоем», – мог бы продолжить, а промолчал.
Президент посмотрел на свою правую руку, словно пытаясь в темноте увидеть следы рукопожатия, которым чуть раньше обменялся со шпионом. – Вы готовы завершить операцию? Здоровье позволяет? Неважно выглядите.
– Не волнуйтесь. Начав с «головы», намерен добраться до каждого «пальца». Собрав их в «кулак», отрублю «руку» целиком.
– Никто не должен уйти. Вы меня понимаете? Никто. Используйте любые средства. Виновные должны быть наказаны.
– В рамках Уголовного кодекса?
– В рамках справедливости. Никому не позволено ставить под угрозу стабильность России, – национальный Лидер на секунду забыл, что в лесу нет аудитории, даже стоявшая в стороне охрана не могла слышать его усилившийся голос.
– А вам лично дозволено, господин Президент? Ведь и вы несете ответственность за возникновение угрозы Родине.
– Что городите, полковник?
– Выстроенная вами система слишком замкнута на одного-единственного человека, на вас. Не созданы институты, гарантирующие стабильность общественного развития. Даже в нынешней ситуации именно вы решаете, как мне действовать, как будто нет СВР, ФСО, ФСБ, как будто их руководители не в состоянии обойтись без вашего ручного управления. Именно поэтому противник надеется, и без оснований, что ликвидировав вас, он ликвидирует современную Россию. Подумайте об этом. Прошу.
Тишина звучала многозначительнее слов. Собеседник отвернулся и ушел к привезшему его черному «гелендвагену». Что-то бросил стоявшему рядом Чудову и уехал. Сосны шумели, им нет дела до людских обид и интриг. Лесные обитатели никому не расскажут об услышанном и увиденном. Как и Матвей, за одни сутки убивший почки Иблиса и поразивший сердце Президента. И это, и другое необходимо, только радости Алехин не испытал. Неизвестно, что хуже: убить тело или ранить душу.
Новое острое вторжение извне. Ребенок беззвучно закричал, но его никто не услышал. На сей раз не зонд, а лезвие бескомпромиссно пронзило стенку чрева, и пришел свет. Огромные формы спустились, в разрез, холодно, хотя и нежно обхватив его тельце. Откуда ему знать, что это руки в перчатках? Его подняли и – о, ужас! – вытащили из утробы. Непривычный холод, яркий свет, затем острая боль, когда перерезали пуповину – последнюю связь с матерью. Он чувствовал, как его положили на гладкое и непривычно твердое, как пальцы раскрыли его молчащий рот, как рука шлепнула по крохотной попке.
