Реальные факты убеждали руководство украинского ГПУ, что далеко не все участвующие в «легенде» секретные сотрудники добросовестно сотрудничают с органами госбезопасности, а возможно даже являются двурушниками, подставленными польской разведкой. В одном из документов, подготовленных в конце ноября 1930 г. контролировавшим развитие разработки оперуполномоченным 1-го отдела Особого отдела ОГПУ В. Осмоловским отмечалось, что «по ликвидированным делам арестовано 17 секретных сотрудников, дезинформировавших наши органы»[954].
К сожалению, в подавляющем большинстве это были бывшие офицеры, имевшие многочисленные связи с отставными и действующими военнослужащими из командного состава. А поскольку арестованным доверия уже не было, то и их знакомых взяли в активную агентурную разработку под общим названием «Весна» («Штаб повстанческих войск левобережья»). Вскоре арестовали бывшего штабс-капитана Я. Обмача и бывшего командира радиобатальона Г. Гордиенко. Последний дал показания о существовании в Киеве контрреволюционной организации из числа преподавателей военной школы имени С. Каменева и военруков гражданских вузов. Ее руководителями назывались бывший Генерального штаба генерал-майор В. Ольдерогге и полковник С. Добровольский.
Соответствующие докладные записки по делу «Весна» были направлены в Москву, и их рассмотрели непосредственно председатель ОГПУ В. Менжинский и его заместитель Г. Ягода. Поскольку нити от киевской организации тянулись якобы в Москву и другие крупные военные гарнизоны, В. Менжинский проинформировал об этом генерального секретаря ЦК ВКП(б) И. Сталина. «По данным ОГПУ, — писал его председатель, — все контрреволюционные организации и группировки стремятся проникнуть в Красную армию… За последнее время нами выявлено много подобных повстанческих группировок, связанных с Красной армией, о чем будет составлен специальный доклад. Считаю необходимым представить Вам сообщение о подобной организации, открытой Украинским ГПУ, представляющей выдающийся интерес»[955].
Вот так «выдающимся» делом было названо еще только разворачивающееся следственное производство и агентурная разработка «Весна». После такого доклада у руководства ОГПУ уже не оставалось возможности «дать задний ход». Этого бы И. Сталин не простил.
Председателя ГПУ УССР В. Балицкого вызвали для личного доклада в Москву и одобрили его работу. Далее за подписью В. Менжинского последовал ряд указаний. Так, 6 ноября 1930 г. украинским чекистам предписывалось провести ликвидацию (путем арестов — A. З.) всех разрабатываемых по делу «Правобережной контрреволюционной организации» и обеспечить «максимально глубокое интенсивное следствие в расчете добиться выявления конкретных фактов активной польско-петлюровской работы»[956].
Предлагалось также арестовать бывших белых офицеров. С отчетом о проделанной работе 15 октября в Москву обязан был прибыть начальник Секретно-оперативного управления ГПУ УССР и одновременно начальник Особого отдела УВО И. Леплевский. 11 октября 1930 г. последовало еще одно указание В. Менжинского. Он положительно оценил начатые мероприятия, однако отметил при этом, что по делу «Весна» вскрылась неблагополучная обстановка с обслуживанием частей и учреждений Красной армии. Другими словами, председатель ОГПУ выразил недовольство особистами, которые «проморгали» деятельность контрреволюционных подпольщиков в РККА. Отсюда вытекали жесткие указания по изъятию из армии «сомнительного комсостава» с требованием обратить особое внимание на технические части и военно-учебные заведения. Массовые аресты должны были использоваться также и для «капитальной проверки, чистки и пополнения агентуры, особенно в Красной армии»[957].
Согласно ныне опубликованным записям о посещении кабинета И. Сталина, председатель ОГПУ был у него с докладами 14 и 26 октября 1930 г.[958].
И поскольку дело «Весна» представлялось на тот период наиболее значимым (по масштабам и потенциальной опасности задуманного «заговорщиками»), то можно однозначно утверждать, что речь на встречах шла и о нем либо только о нем. Через четыре дня со времени последней встречи с генсеком В. Менжинский подписывает телеграмму во все полномочные представительства ОГПУ с обзором уже полученных следственных материалов по делу «Весна». Он дает указание ГПУ Украины, согласованное, вероятно, с И. Сталиным, направить подробные ориентировки во все полпредства ОГПУ, а последним — развернуть самую активную и углубленную агентурную и следственную проработку всех связей фигурантов дела. О ходе работы местные органы были обязаны докладывать в ОГПУ ежедневно, внеочередными телеграммами[959].
В. Менжинский решил направить В. Балицкому личное письмо, в котором «интеллигентно» подверг критике деятельность ГПУ Украины. Посетовав на то, что украинские чекисты, в отличие от ростовских, не сумели своевременно вскрыть ответвления «Шахтинского дела», он перешел к разработке «Весна». «Неужели же даже вскрытие Вами, — писал председатель ОГПУ, — большой военной организации не подсказало Вам, что разработка кулака на деревне, руководимого петлюровцами, при хорошем ведении дела приведет Вас к связи с Красной армией… Скажу Вам прямо, что подобное отношение к делу раскрытия контрреволюционных вредительских организаций я буду выжигать каленым железом»[960].
В. Балицкий не замедлил с ответом и уверил, что сделает все возможное для устранения недостатков. Он сообщил также о «значительном развороте военно-повстанческой организации и больших успехах по этому делу»[961].
Маховик репрессий заработал на полную мощь, все сомнения были отброшены в сторону.
Арестованных в обязательном порядке допрашивали о наличии связей в Москве и других крупных городах. Как только следователи получали указанные сведения, о них незамедлительно информировали не только ОГПУ, но и лично И. Сталина. 15 февраля 1931 г. В. Балицкий направил телеграмму в адрес Генерального секретаря ВКП(б) с изложением показаний начальника оперативного отдела штаба УВО С. Ивановского, который утверждал, что «непосредственное руководство харьковской организацией осуществлял Московский центр»[962].
Руководитель ГПУ УССР понял, чего от него хотят В. Менжинский и Г. Ягода. Уже на следующий день (16 февраля) он посылает в Москву очередной сборник копий показаний по делу «Весна». Впервые в переписке появляется указание на то, что «Весна» — это «Всесоюзная военно-офицерская контрреволюционная организация» (подчеркнуто нами — A. З.)[963].
Одним из лидеров организации назывался крупный военный ученый, бывший генерал А. Снесарев, арестованный еще 27 января 1930 г., однако совершенно по другому делу и обвинявшийся в создании «Русского национального Союза» (РНС)[964].
Более того, 13 августа 1930 г. А. Снесарев коллегией ОГПУ был приговорен к расстрелу с заменой на 10 лет концлагеря. В ходе следствия бывший генерал ничего не сказал об офицерской контрреволюционной организации. Чекисты даже не предпринимали усилий, чтобы выяснить это, т. к. показания А. Снесарева полностью совпадали с материалами агентурной разработки на «РНС» и АНД «Генштабисты». Ничего не сообщали о «Всесоюзной» организации и секретные сотрудники Контрразведывательного отдела ОГПУ из числа бывших генералов и офицеров, в частности близкий к А. Снесареву и многократно проверенный агент «Сергеевский» — Генерального штаба генерал-майор М. Фастыковский.
Позднее, будучи арестованным, М. Фастыковский писал следующее: «Когда А. Н. (резидент КРО ОГПУ Полев — A. З.) нанес на схему всех охваченных моей работой лиц, то получилась целая простыня, насколько, настолько широк был сделанный мною охват. Дальнейшее показало, что ни в отношении одного лица я в своей работе промашки не сделал»[965].
Стремление украинских чекистов придать делу «Весна» всесоюзный масштаб в угоду В. Менжинскому и Г. Ягоде не встретило и не могло встретить понимания и поддержки у контрразведчиков и особистов из Центрального аппарата ОГПУ. Иначе они должны были бы расписаться в собственном провале, в том, что не сумели выявить «Московский центр», не говоря уже о его филиалах на местах. Поэтому в центральном аппарате ОГПУ критически отнеслись к показаниям арестованных (и агентов, и не имевших отношения к органам госбезопасности бывших офицеров) и не давали развернуть дело «Весна» в направлении вскрытия «всеохватывающей контрреволюционной повстанческо-шпионской организации», а предлагали глубже анализировать содержание протоколов допросов, перепроверять факты всеми возможными способами. Более того, отдельных арестованных стали вызывать в Москву для передопросов, на места стали выезжать бригады контролеров, включая и оперативных сотрудников, отвечавших в Особом отделе ОГПУ за организацию и проведение борьбы с польской разведкой, спецслужбами украинских националистических эмигрантских структур.
