убийцу. Он дал Пятакову рассказать все до конца, а затем спросил:
– Значит, вы говорите, что ударили свою жертву по затылку монтировкой?
– Да, взял в машине монтировку и ей шарахнул со всей дури, – охотно подтвердил водитель.
– Куда вы после этого дели монтировку?
– Куда дел? Да в машину обратно и положил. Это ведь вещь нужная, без монтировки колесо поменять не получится.
– Мыть ее, протирать не стали?
– Нет, некогда мне было ее протирать.
– Значит, она и сейчас находится в вашей машине?
– Ну да, рядом с запаской в мешке лежит.
– А где машина?
– Где ж ей быть? Рядом с моим домом стоит.
Гуров повернулся к Березкину:
– Скажи, майор, вы эту монтировку уже отдали на экспертизу?
Березкин дернул уголком рта, признался:
– Нет, пока не успели. Ведь все внезапно произошло. Мы ведь в начале разговора не знали, что он в убийстве признается…
– Тогда будь добр, исправь эту недоработку. Пошли кого-то к его машине, пусть возьмут эту монтировку и отвезут криминалистам. Если они сейчас же приступят к обследованию, думаю, через пару часов мы будем иметь результат.
Майор Березкин позвонил, отдал необходимое распоряжение. По его лицу было заметно, что он расстроен – ведь он не догадался сделать такое нужное распоряжение сам. Между тем сыщик вновь развернулся к подследственному.
– Скажите, Пятаков, а что в это время делал ваш помощник, Максим? – спросил он.
– Он… как бы это сказать… Он его внимание отвлекал – Угрюмова то есть. Байки ему всякие рассказывал, чтобы тот не заметил, что я монтировку достаю.
– Откуда достаете?
Подследственный растерялся:
– То есть как это – откуда? Ну, достаю, и все…
– Нет, простите, тут что-то не так, – заметил молчавший до сих пор Крячко. – Монтировка – не нож, не гантель, ее в карман не положишь, чтобы потом незаметно достать. Ее принести надо, где-то держать. Где она лежала до того, как ты за нее схватился?
– Ну, возле меня лежала… Я ее так положил, незаметно…
– И что же, Угрюмов ее так и не заметил?
– Ну, я специально ее положил так, чтобы он не за-метил…
– Скажите, Пятаков, а ваш помощник, Максим, – снова вступил в допрос Гуров, – он в это время был с бородой или без нее? Я почему спрашиваю, – добавил сыщик, доверительно наклонившись к задержанному. – Потому что мы выяснили, что у Максима борода была съемная. Он ее, когда хотел, надевал, а когда нужно было, снимал. Вот в момент убийства – была на нем борода или нет?
Водитель Пятаков задумался. Его лицо выразило напряженные размышления. Между тем было заметно, что вопрос Гурова очень не понравился еще одному участнику допроса – майору Стародубову. Его лицо скривилось, пошло пятнами. Он даже рот открыл, словно собирался что-то сказать Пятакову, ответить за него. Однако Крячко так глянул на майора, что тот закрыл рот и сидел насупленный. Между тем подследственный наконец решил, как ему отвечать.
– Это вы хорошо спросили, гражданин полковник, – сказал он. – Я на эту деталь в своем рассказе внимания не обратил, а напрасно. Ведь он и правда мог свою внешность менять – это я про Максима говорю. Так вот, значит, в тот момент, возле костра, он без бороды был. Так что на свое фото, которое у вас имеется, совсем не был похож.
– Понятно… – кивнул Гуров, искоса взглянув на Крячко.
Ему, в общем, уже было все ясно. Однако для очистки совести он задал задержанному еще несколько вопросов – о том, куда он дел машину Угрюмова (тот ответил, что утопил ее в реке), о том, кто именно покупал коньяк для этого смертельного застолья, какой цвет глаз у Максима… Услышав еще несколько ответов, сыщик покачал головой и произнес:
– Что ж, я думаю, на этом можно заканчивать. Можно направлять гражданина Пятакова в ИВС, чтобы он там отбывал свои 15 суток.
– Какие 15 суток? – воскликнул майор Стародубов. – Человек признался в трех убийствах! Ему как минимум 25 лет светит! И почему вы хотите закончить допрос? Мы ведь его только начали! Мы договорились, что задержанный сейчас быстренько повторит свои показания по первому эпизоду, а потом мы перейдем к остальным двум!
– Да, договорились, – согласился Гуров. – Только договор этот был основан на ложных основаниях. Я исходил из того, что вы и правда задержали убийцу. А оказалось, что вы задержали просто слабого человека, склонного к самооговору. Вы его тут вдвоем затравили хорошенько, запугали, и он начал сознаваться в том, чего не делал и делать не мог.
– Почему же не мог? – не отступал Стародубов. – Этот Пятаков в прошлом, между прочим, уже был судим. Он из криминального мира, он рецидивист!
– Вот как? – заинтересовался Крячко. – Был судим? А хотите, я угадаю за что? Уверен, что судили его или за мелкое хулиганство, или за такую же мелкую кражу. Ну-ка, скажи, Пятаков, я угадал?
Водитель такси, который сидел красный как рак, проговорил, глядя в пол:
– Ну, да, судили за то, что в пьяном виде к женщине приставал…
– Вот вам и рецидивист! – заключил Гуров. – Но главное, конечно, – жуткая путаница в показаниях, выдумка на выдумке. Я ведь вначале все его россказни серьезно воспринимал. Вы ведь видели – я даже отдал распоряжение послать его монтировку на криминалистическую экспертизу. А теперь я вижу, что не надо никакой экспертизы. Никого ваш Пятаков монтировкой не бил, в костер не толкал. И машину в реке не топил. Вы бы лучше собственные материалы, уже собранные, почитали! Ведь там ясно написано: машина Угрюмова осталась стоять недалеко от места убийства. А вот на чем приехал и уехал убийца, не установлено. Не установлено, понимаете? А он тут о своей машине заливает!
– Но ведь мы первоначально могли не заметить следов этого такси… – пытался защитить свою версию майор Березкин.
– Да не в следах машины дело, в конце концов! – оборвал его Гуров. – А в отсутствии у вашего «убийцы» каких-либо мотивов для совершения этого убийства. В явных нелепостях его показаний! У него, видите ли, «поджигатель» с легкостью меняет свою внешность – то он с бородой, то без бороды! А на самом деле во всех показаниях мы слышим о человеке с окладистой, «шкиперской» бородой!
Сыщик замолчал и тяжело взглянул на майора Стародубова.
– Это я еще не спрашивал гражданина Пятакова, какие методы следствия к нему применялись, – сказал он. – А я уверен, что методы эти были незаконные. Вот эти незаконные методы в сочетании с его склонностью к позерству и стали основой «раскрытия дела»! В общем, все, надо заканчивать этот цирк.
Я,
