словно старую, костлявую курицу на вертел.
Однако миг неопределённости уже прошёл и храбрых гномов встретили дроу. У помощников инженера не было шанса против ночных убийц всю свою жизнь во тьме оттачивающих танец клинков. Не успели разрубленные тела побратимов упасть на каменный пол, как некромант, подняв жезл, выпустил в их сторону облако концентрированного некроса. Тёмное облако с то и дел вспыхивающими внутри него ядовито-зелёными вспышками магических энергий устремилось в плотно стоящую группу гномов и людей, но наткнулось на перегородившую проход голубоватую плёнку щита.
— Готовсь! Стреляй! — скомандовал Максимильян и слаженный залп разметал некроманта и его телохранителей.
Громкие звуки привлекли других тварей и сейчас они неслись к месту битвы.
Барадур спешно закрыл двери. Мгновение спустя в них ударили с той стороны, затем ещё и ещё, продолжая колотить чем-то тяжёлым.
— Попробуем пройти более длинным путём, — решил гном-инженер. — Но сначала…
Вытащив из инвентаря алхимические гранаты и запалы к ним, Барадур соорудил нечто вроде примитивной, но мощной мины-ловушки. Как только твари пробьют двери, а судя по силе и интенсивности ударов, останавливаться они не собираются. Как только пробьют, то получат в лицо мощный поток смертельной алхимической дряни.
— Кушайте не обляпайтесь, — приговаривал гном завершая последние приготовления.
[1] «Цветы для Элджернона» — научно-фантастический рассказ Дэниела Киза. Открывшие уникальный метод увеличения интеллекта учёные проводят опыт над мышонком по имени Элджернон и добиваются поразительных результатов. Следующий на очереди умственно отсталый мойщик полов. После операции он становится гением, начинает активно учиться, изучает несколько языков и вскоре даже превосходит самих учёных, разработавших уникальный метод. Однако вскоре появляются тревожные предзнаменования. Интеллект мышонка Элджерноно начинает резко слабеть, а сам мышонок через какое-то время умирает. Бывший мойщик полов торопится продолжить исследование учёных и выясняет, что созданный ими метод несовершенен и стремительный регресс в предшествующее состояние неизбежен. Он пытается что-то сделать, разработать какой-то другой метод, но не успевает, а его незавершённые наработки слишком сложны и учёные просто не понимают их и не могут закончить исследование.
Также есть менее известный рассказ русскоязычного писателя на похожую тему. К сожалению, я не могу вспомнить автора. Главный герой там каждое утро просыпается, не понимая кто он, и не помня ничего из предыдущей жизни. На столе лежит тетрадка ярких цветов. На первых страницах вклеены цветные картинки. Заинтересовавшись, человек начинает листать её. С каждой новой страницей задания в тетрадке немного усложняются. Он, с интересом, решает их. В процессе человек учится цифрам и письму. После того как он научился читать, дальше идёт текст поясняющий, как его зовут, где он находится и что раньше он был учёным попытавшимся радикально улучшить свой интеллект, но опыт прошёл не совсем как планировалось. Теперь его память полностью обнуляется во время сна и с этим ничего нельзя поделать. Эта тетрадь — его дневник, оставленный им самому себе.
Следуя указаниям тетради человек идёт работать дворником (по-прежнему раннее утро. С момента его пробуждения прошёл едва ли один час).
Примерно за пару часов закончив подметать он продолжает читать тетрадку. Там уже идёт краткий курс школьных знаний. Потом институтских. Поглощая новые знания и стремительно умнея в течении дня, во второй половине человек уже ездит в институт, где работает профессором, заканчивает работу над собственной научной работой, готовит себе тезисы для завтрашнего доклада на международной научной конференции. Студены и коллеги называют его гением, а его исследования — прорывом. Уже поздно ночью, перед сном, он оставляет в своей тетради несколько новых записей, чтобы завтра продолжить с того места, где остановился сегодня. Ведь если он не оставит записей, то ничего и не вспомнит.
Глава 17. Ивент эпического масштаба
МЧС-овское убежище. Зал погружения в виртуальность. Ряды капсул стоят одна за другой, словно койки в казарме. Модель и внешний вид капсул самый разнообразный. Снимали откуда придётся. Главный критерий, чтобы работали. По стенам тянутся пучки проводов, не спрятанные в короба, но скреплённые пластиковыми стяжками. Помещение под зал делали торопливо, однако не в ущерб надёжности. Когда окружающая среда агрессивна к тебе и нескольких вдохов нефильтрованного воздуха или прикосновение его к незащищённой кожи достаточно для заражения — невольно станешь очень обстоятельным и будешь по три раза перепроверять расчёты и только потом что-то делать.
Запертые в убежище, отгородившись от внешнего мира куполами и шлюзовой системой, мы стали обстоятельными, как… гномы, — пришло в голову Максиму.
Он только покинул капсулу и стоял рядом с ней, в одних трусах, переживая последние события завершившейся игровой сессии.
Ощущая как кожу начинают стягивать остатки быстро засыхающего на открытом воздухе, геля Максим запустил в капсуле цикл очистки, а сам, по узким коридорам между рядами выстроишься капсул, пошлёпал в душ.
Само по себе пространство душевой велико, но кабинки для мытья маленькие. По-другому никак. Это сейчас не тот час, а когда сессию заканчивают сразу человек двести, а бывает, что здесь начинается настоящее столпотворение. Смыв остатки геля и постояв под проточной водой, Максим включил режим контрастного душа, но что-то там оказалось неотрегулированно и сначала его окатило ледяной водой, потом почти кипятком, потом снова ледяной и снова кипятком и только тогда он сумел выключить дикий режим. Зато взбодрился. Сердце билось как сумасшедшее. Максим протёр ладонью запотевшее зеркало и подмигнул своему отражению — прорвёмся!
В зале для отдыха, где сейчас тоже пусто, за одним из столиков, сидел закутанный в халат Павел Нахимов и пил чай. Волосы у Павла мокрые, он только из душа. Взяв себе чай, Максим подошёл и сел рядом. Павел выбрал отличное место — почти у самого окна. Там, за тремя слоями прозрачного полимера, росло какое-то кривоватое деревце и лежали неубранные, оставшиеся после строительства бетонные блоки, колья арматуры и прочее. В оставшейся после бульдозера колее уже прорастала молодая трава. Так себе картинка, если честно. Но это была настоящая природа, ныне смертельная для них всех, и потому разглядывание даже такой непритязательной картинки вызывало в душе тоску, чувство невозбранной утраты и почти религиозное восхищение. Целый коктейль различных чувств. Перемешать, но не сбалтывать.
— Глупо слились, — заметил Нахимка291, он же Павел Нахимов.
Максим пожал плечами: — Нормально. Всё, что хотели, мы выяснили.
— Выяснили, что всё гораздо хуже, чем думали самые отъявленные пессимисты, — грустно улыбнулся Павел.
— Информация всегда самый ценный актив. А без точного знания о противнике войны не выигрываются. В общем ещё не таких Кащеев заваливали. Завалим и этого.
— Твоими бы устами, — покачал головой Павел. — Кстати, ты зачем
